Друиды (ЛП)

Я с ужасом смотрел на Менуа, убежденный, что он своей провидческой силой разглядит меня сквозь любые листья. Однако Менуа продолжал круговое движение, в то время как руки его плели в воздухе причудливые узоры.

По моей коже словно пробежались тысячи иголок. Так бывает перед сильной грозой. Волоски на руках зашевелились, а на затылке так просто встали дыбом. И без того сумрачное утро еще потемнело, а воздух уплотнился от напряжения, разлившегося над поляной.

Вереница друидов пошла посолонь вокруг центра поляны. В просветах между их фигурами я различил что-то белое, лежавшее на каменной плите для жертвоприношений.

Я понял. Друиды готовились предложить Иному Миру дар жизни в обмен на что-то очень важное и нужное.

Обычно при жертвоприношениях могли присутствовать все взрослые из племени. Но только не при таких тайных ритуалах. О детях и разговора не шло. Мы, мальчишки, иногда играли в тайные ритуалы, принося в жертву какую-нибудь несчастную ящерицу или мышь. Я был сыном воина, тем не менее, почему-то не мог смотреть, как проливают кровь. У меня от этого сводило живот, так что я всегда оставлял роль жреца в наших играх кому-нибудь другому, а в решающий момент, перед тем как опуститься ножу, зажмуривался. Зато в речах, ненастоящих заговорах и пении мне равных не было.

Сегодня на поляне собрались самые настоящие певцы и наставники. Их голоса наполнили Рощу, призывая священными именами солнце, ветер и воды, а ноги их в это время выводили на траве сложные узоры. Пение набирало мощь и рождало отголоски в кронах дубов. Менуа выпустил посох и воздел руки. Его пальцы, как голые ветви дерева, царапали воздух. Очередной его резкий жест породил в Роще странный звук. Друиды замерли на середине шага. Воздух потрескивал от сгущающейся магии.

Менуа откинул капюшон. По обычаю Ордена голова у него была выбрита спереди, оставляя открытым огромный лоб в окружении гривы белых волос. Резким контрастом смотрелись черные брови, почти сросшиеся над переносицей. Главный друид не отличался высоким ростом, но был широк и кряжист, как столетний дуб. Громовым голосом он взывал:

— Услышьте нас! Смотрите на нас! Узнайте нас! Мы с вами — части одного целого!

Мне захотелось полностью спрятаться в своей тунике. Моя жалкая плоть ясно ощутила присутствие на поляне некоей сверхъестественной сущности. Та прекрасно видела и чувствовала и Менуа, и друидов. И меня! От нее исходила огромная сила.

— Времена года перепутались, — продолжал между тем говорить Менуа. — Весна не приходит, она не может избавиться от зимы. Услышь нас, прислушайся к нашим бедам! Твое солнце не греет землю. Матка Земли тверда, она не может принять семена. Значит, из них не вырастет зерно. Не станут спариваться животные. Скоро у нас не останется коров, не будет молока и кожи, не будет овец, а значит, не будет мяса и шерсти. Погода изменилась. Наши барды говорят, что мы пришли в Галлию много поколений назад, потому что у нас на родине, на востоке, жизнь стала трудна. Много людей и мало пищи. Мы пришли сюда, чтобы спастись. Здесь мы учимся жить в мире и согласии с землей.

Но ни мира, ни согласия нет. Времена года смешались. От этого плохо не только нам. Страдают и наши соседи — сеноны, паризии, битуриги. Даже могущественным арвернам и эдуям трудно жить. Трудно всей Галлии.

Менуа замолчал, чтобы отдышаться, а потом снова заговорил хриплым, просительным голосом.

— Мы молим Тебя о помощи. Помоги нам исправить погоду. Вдохнови нас, направь нас. В обмен мы предлагаем самый ценный дар — не жизнь врага или преступника, а жизнь человека мудрого. Его уважает все племя. Этот человек мужественно перенес гибель своих детей. Советы его всегда были верны. Пусть искра ее жизни соединится с Твоей, пусть жизнь идет к жизни. Не отвергай наш дар. Помоги нам в трудное время.

Менуа опустил руки и отошел, сделав знак Аберту. Друид шагнул вперед, откинул капюшон, открывая голову собравшимся. У него оказалось неожиданно узкое лисье лицо, обрамленное короткой рыжей бородкой. На запястье он носил браслет из волчьего меха. Такие браслеты означали причастность к убийству, да и умение убивать тоже. На поясе Аберта висел жертвенный нож с золотой рукоятью.

Друиды снова запели низкими повелительными голосами: «Верти, верти колесо. Верни, верни порядок. Меняй, меняй погоду!» Их цепь пришла в движение, и вокруг поляны снова поплыли фигуры в плащах. «Верти, верти колесо! Меняй, меняй погоду! Прими, прими наш дар!» Голоса звучали требовательно и в то же время просяще.

Аберт подошел к алтарю и ножом откинул ткань, закрывавшую фигуру жертвы. Я уже приготовился зажмуриться, но в последний миг взглянул на того, кто лежал распростертым на каменной плите.

На камне, глядя в рассветное небо без солнца, лежала моя бабушка.

Глава вторая

В первый момент я не понял, чей крик взвился над поляной. Кто мог посметь прервать священный обряд? Но уже в следующий миг до меня дошло, что это я кричу. Словно одержимый, я выскочил из своего укрытия и с воплем рванулся к центру поляны, размахивая руками. Друиды замерли. Наверное, я ждал, что вот сейчас по знаку Менуа сверкнет молния, ударит в меня и испепелит. Однако ничего такого не произошло. Друиды стояли и смотрели на меня. Замер и Аберт с ритуальным ножом, занесенным над Розмертой. Только главный друид, казалось, сохранил способность двигаться. Он попытался перехватить меня, когда я метнулся к телу бабушки. Я увернулся, перескочил через каменную плиту и схватил бабушку в охапку. Тело ее оказалось таким худым, словно я держал мешок с сухими ветками.

И вот мы с ней лежим на жертвеннике, а над нами все еще занесен ритуальный нож. Но я даже не взглянул вверх. Я прижался губами к родной щеке, вдыхая знакомый запах, отдававший древесным дымом и сухими листьями. Только мои губы не ощутили знакомого тепла. Тело бабушки было совсем холодным.

На плечо мне легла рука Менуа.

— Отойди-ка, парень. — Вопреки ожиданиям, в голосе друида не слышалось ни злобы, ни раздражения.

Конечно, я должен был так и сделать. Мы всегда слушались наших друидов. Но вместо этого я только крепче обхватил тело Розмерты.

— Я не дам убить ее, — едва выговорил я придушенным голосом.

— Мы не хотим убивать ее. Она уже мертва. — Менуа подождал, пока его слова дойдут до меня.

Аберт отступил от алтаря, наверное, повинуясь какому-то знаку главного друида.

Я поднял голову и вгляделся в лицо Розмерты. Она лежала с закрытыми глазами, запавшими и почти потерявшимися среди морщин. На тонкой шее не билась ни одна жилка, а грудь не поднималась и не опадала в такт дыханию.

— Убедился? — Спросил Менуа таким же участливым тоном. — Нож — это обычай; ритуал должен строго соблюдаться. Розмерта умерла. Она сама благородно и с отвагой воина решила умереть ради общего блага. Когда она подумала вчера, что ты заснул, она выпила настой, полученный от нас. Мы называем его «зимний настой». Розмерта впустила зиму в себя, она сама стала зимой, временем смерти. Она пришла ко мне, и еще до рассвета мы привели ее сюда. Незадолго до восхода дух покинул ее тело. Дух часто выбирает это время, чтобы уйти... Этот ритуал, Айнвар, мы разработали недавно. Розмерта показывает зиме, как умереть, чтобы родилась весна. Так символически восстанавливается порядок вещей в природе.

Друид произносил слова, но они ничего не значили для меня. Важна была только моя бабушка, которая не должна быть мертвой. С потрясающей четкостью передо мной встало ее лицо, когда она вчера вечером кормила меня кашей с барсучьим мясом. А сама не ела. Говорила, что не голодна. А теперь я сжимал ее тело руками, сохранившими силу потому, что бабушка отказывалась от еды ради меня.

У меня над головой прозвучал спокойный голос Менуа.

— Думаю, это и есть та помощь, которой мы просили. Источник всего сущего послал нам этого парня. Подумайте над символом. Как еще заставить сдвинуться времена года, если не провести грань через душу человека? Отделить в его жизни весну от умершей зимы?