Ритер

– То, о чем я говорю, появилось у меня только год назад, – усмехнулся Рыбников. – Так что, если это действительно тайна ритеров, то у тебя еще есть время в запасе.

– А хорошо быть ритером? – неожиданно даже для себя спросил Антон.

– Горько, – Рыбников поморщился, как будто действительно проглотил горькую таблетку. – Ты видишь слишком много людских недостатков и лишаешься иллюзий. Поверь, это временами очень неприятно. Возможно, ты сам это вскоре узнаешь. Да, вот еще что. Старейшина, из племени Оти, вчера сказал мне, что недалеко отсюда появился новый ритер. С ним небольшая дружина, достаточно странно вооруженная, и жрец неизвестной религии. Им удалось прогнать банду, которая грабила местное племя. Местные наняли их для охраны, но ритер потребовал, чтобы все племя перешло в его веру. Тебе это никого не напоминает?

– Щекин! – вскрикнул Антон.

– Похоже, – кивнул Рыбников. – На всякий случай, будь начеку. Боюсь, что этим они не ограничатся. Если уж кто-то решил причесывать всех под свою гребенку, это надолго. Они ребята боевитые и упертые. И, самое главное, готовы добиваться всего силой. Так что, возможно, нам еще придется с ними встретиться.

– Скажите, а Щекин – мастер? – спросил Антон.

– Он большой мастер боя, – подтвердил учитель.

– Больше, чем Алексеев и Жихарев?

– Да.

– Но он не ритер?

– Если я правильно понимаю, что это такое, то нет.

– Вы его боитесь? Его и тех, кто с ним ушел?

– Опасаюсь. Понимаешь, в чем дело. Там гремучая смесь: сильный боец и хороший организатор плюс не очень умный идеолог, задвинутый на религиозной исключительности. По отдельности они не так опасны, но вместе… У них сверхценная идея. Ради этой идеи они не будут щадить ни себя, ни тем более других. А нас они считают своими естественными союзниками… или подданными. Помнишь, как у них: если ты русский, то обязан и православным быть, и историю трактовать, как они, и слушаться их начальников. Если нет, то ты предатель. А к предателям всегда относятся жестче, чем к тем, кто был врагом с самого начала. Так что, если они освоятся и почувствуют силу, то обязательно придут сюда: возвращать в истинную веру и карать отступников. То, что они считают, будто несут благо остальным, лишь дает им индульгенцию на любые гадости. Не зря говорят: благими намерениями устлана дорога в ад. Они даже не заметят, когда переступят опасную черту. В своем стремлении облагодетельствовать мир они могут погубить и себя, и тех, кто рядом. Васильев это, кстати, понял.

– Так может, было лучше позволить ему выстрелить? – вскинулся Антон.

– Может, – пожал плечами Рыбников. – Но тогда на твоем месте я бы сделал то же самое. Пока есть возможность решить дело миром, не надо позволять литься крови.

– Но когда другого выхода нет…

– Тогда нет. Впрочем, это уже из области софистики… вернее, пустого трепа. Каждую ситуацию не предусмотришь. А когда и как себя вести, подскажет интуиция. Закончим на этом. У нас с тобой еще много дел. Мне к переходу готовиться, тебе здесь в должности командира гарнизона осваиваться. Потом пофилософствуем.

Рыбников повернулся и зашагал к дому. Антон машинально поклонился ему вслед, потом, немного выждав, выхватил меч ритера и метнул в стену. Клинок ударился в дерево, но несколько под углом и вошел не слишком глубоко, потом под собственным весом наклонился и упал на землю.

– Этому я тоже научусь, – пробормотал Антон.

Глава четырнадцатая,

о гарнизонной жизни

Стоя на обзорной площадке, Антон осматривал кромку леса. Платформы находились с четырех сторон частокола, защищавшего замок, и представляли собой удобную позицию для лучников. Уже четыре дня прошло с того момента, как обоз, возглавляемый Рыбниковым, ушел в город, а Антон все еще не мог успокоиться и каждый день подолгу внимательно осматривал окрестности. «Что я здесь делаю? – часто спрашивал он себя. – Зачем торчу здесь, будто действительно ожидаю нападения? Вон, и Волей посмеивается». И все же, несмотря на это, парень с завидным постоянством лез на деревянную конструкцию и тщательно разглядывал окружающие леса, ловя любое движение. Чувство опасности не покидало его. Что это? Предчувствие или самовнушение? Последствие предупреждения учителя или игра «в войнушку» мальчишки-переростка?

«Играю я в самурая, как сказал учитель, или вживаюсь в новый мир? – в очередной раз спросил себя Антон. – Мне нравится то, что я делаю? Да. Это мой мир, несмотря на все, что произошло здесь с нами. Но таков ли он, каким я его представляю? Не выдумал ли я его?»

Он услышал, что сзади на площадку кто-то поднимается, и обернулся. Это была Маша. Антон помог девушке забраться на платформу.

– Ну, как там, командир? – с наигранной веселостью спросила она, указывая на лес. – Врага не видно?

Антон покачал головой.

– Да я так, больше для порядка. Какие здесь враги?

– Говорят, разбойники здесь водятся, – поежилась Маша.

– Сюда не сунутся, – уверенно заявил Антон.

– Хорошо бы. Знаешь, Антон, мне здесь страшно, – призналась она. – Страшно с первого дня, как мы здесь оказались.

– Всем страшно, – заметил Антон. – Но, пока мы вместе, всегда отобьемся.

– Нет, не так. Я боюсь даже не тех людей, которые здесь живут. Здесь сам мир какой-то страшный и неуютный. Он всех людей делает жестокими. Ты знаешь, я была в ужасе, когда увидела, как Рыбников сражался с Йоханом. Это было что-то невероятное. Такая ярость, такая жестокость. Я теперь боюсь даже Рыбникова. Он не человек, он зверь, убийца. И вы все такими становитесь.

– Но ты же занималась боевыми искусствами, – изумился Антон. – Рыбников – большой мастер. Он очень добрый в душе человек. Просто строгий, потому что взялся отвечать за всех нас. Зачем же его бояться?

– Да что там, – махнула рукой Маша. – Ну, пошла в секцию… с настоящими парнями познакомиться. Но все эти кровавые бои, это не мое. Для меня это всегда было что-то вроде гимнастики, танцев. Никогда я не была бойцом. И здесь мне страшно. Я хочу вернуться в наш мир! Ты уверен, что мы не можем этого сделать?

Она вцепилась в рукав Антона и с надеждой посмотрела ему в глаза. Парень смутился.

– Мы вроде все опробовали. И храм обыскали, и все окрестности. Ничего. И парень этот, что заклинания произносил, как назло, в первый день погиб.

– Мы все здесь погибнем, – всхлипнула Маша. – Антон, мы точно не сможем вернуться?

Антон снова покачал головой.

– Боюсь, что нет. Надо смотреть правде в глаза. Пойми, Маша, мы все хотим вернуться. Но что невозможно, то невозможно. Надо стараться обустроиться здесь.

Девушка тяжело вздохнула.

– Боюсь, что ты прав. Нам всем надо обустраиваться здесь. И мне тоже. Ты понимаешь, о чем я? – Она пристально посмотрела ему в глаза.

– Не понимаю, – удивился Антон. – Мы все здесь живем. Помогаем друг другу…

– Дурачок, – она вдруг мягко улыбнулась. – Я же женщина. Мне нужен мужчина. Мне нужен тот, кто бы меня защитил. Особенно здесь.

– Мы все тебя будем защищать, – промямлил Антон.

– Да ладно тебе, – она лукаво усмехнулась. – Долго еще благородного рыцаря играть будешь? Мы же здесь уже скоро месяц. Неужели ты ничего не хочешь, кроме как из лука стрелять и мечом махать?

Она прижалась к Антону, и тот непроизвольно отшатнулся.

– Ты что, Маша?

– А ничего, – на губах у нее играла странная улыбка. – Если случайно ничего себе мечом не отрубил, можешь сегодня вечером на второй этаж забраться. Я тебя буду ждать.

Антон чуть не задохнулся от переполнивших его чувств. Нельзя сказать, что длительное воздержание прошло для него бесследно. Даже большие нагрузки во время тренировок оказались не в состоянии перекрыть дорогу эротическим видениям, а уж присутствие в замке молодых красивых девушек, особенно Тани, и подавно не давало покоя. И теперь, когда Маша настолько недвусмысленно предложила ему секс, первой его реакцией было броситься на нее немедленно, по-звериному, затащить в баню, сорвать одежду… Но тут же ему вспомнились глаза Тани.

Конец ознакомительного фрагмента.