Страница 11 из 18
Родители впервые разрешили мне остаться дома одному, когда мне было одиннадцать. Мама с папой оставили мне две пиццы с французским хлебом Стаффера, пульт дистанционного управления и наставление не сжигать дом.
Они не уточняли, что я могу или не могу смотреть по телевизору.
В ту первую ночь в одиночестве я сидел, как завороженный, на полу, жевал плохо пропеченную пиццу и узнавал о своей неминуемой гибели. «Человек, который видел будущее» был документальным фильмом на канале HBO о Нострадамусе – французе, который якобы написал сотни четверостиший, предсказывающих будущее. Гулкий голос Орсона Уэллса рассказывал о возвышении Наполеона. О возвышении Гитлера. О возвышении тирана в голубом тюрбане на Ближнем Востоке, запуске ракет, чтобы начать Третью мировую войну одной из ядерных бомб, которая с оглушительным грохотом приземляется в центре Нью-Йорка.
Но не это напугало меня в ту ночь. Третья мировая война? Конец света? Я думал, эти события неизбежны.
Что меня напугало, так это человек на травянистом холме.
Мы добрались до той части, которая касалась убийства Кеннеди. Я наблюдал, как президент ехал в лимузине в Далласе, улыбаясь и махая толпе, а затем увидел, как его голова взорвалась. Джеки забралась на багажник, чтобы собрать осколки его черепа, но потом камера приблизилась к кустам позади нее и показала очертания того, что выглядело как человек, сидящий среди листьев и держащий винтовку.
Нострадамус, очевидно, предсказал, что перед президентом будет убийца.
Очевидно, в тот день преступника больше никто не видел. А я его видел. Или, по крайней мере, я так думал.
– Там парень с винтовкой! В кустах! Он застрелил президента! Я должен кому-нибудь об этом рассказать! – мысленно закричал я.
В тот понедельник я зашел в школьную библиотеку и попросил все книги, которые у них были, об убийстве Кеннеди. Следующие сорок пять минут я провел, изучая отчеты о вскрытии.
Я вернулся в библиотеку на следующий день. И на следующий. И на следующий.
– Можно мне взять все книги об убийстве Кеннеди?
Скоро библиотекарь, завидев меня, уже знал, что я буду спрашивать. Сегодня подобный интерес мог бы включить меня в особый список наблюдения, но тогда я был просто тощим ребенком, одержимым узорами брызг крови и теориями волшебных пуль.
После месяца, проведенного за обедами в «Дили Плаза», я пришел к выводу, что Нострадамус, вероятно, был мошенником. Мне потребовалось еще несколько лет, чтобы прийти к выводу – Освальд, очевидно, действовал в одиночку, но по пути я перешел к убийствам Сына Сэма и Мэнсона. Я проглотил Helter Skelter Винсента Буглиози, «Убийца рядом со мной» Энн Рул и «Абсолютное зло» Мори Терри об убийстве в клубе «Коттон» и об изнасиловании, а также о жесточайшем обращении с Арлис Перри в церкви Стэнфордского университета, где нападавшие вставили в женщину девяностосантиметровую алтарную свечу и воткнули ей в затылок нож для колки льда.
Моя мать одолжила мне эту книгу после того, как сама ее прочитала.
Мне не было против чего бунтовать, когда дело касалось родителей. Мама давала мне книги о настоящих преступлениях, а папа был моим лучшим другом.
Пока мой отец лепил и формировал из меня уменьшенную версию себя, он был убежден, что я вырасту и возьму на себя семейный бизнес по покраске домов. Папа был так уверен в этом, что никогда и не думал – а вдруг я займусь чем-то другим? Однако, сидя в «Ши» и слушая, как я рассказываю о процентах от базовой ставки Муки Уилсона, ему пришло в голову, что, возможно, следует начать откладывать деньги на университет.
Я так и не стал грубым драчуном, которого когда-то формировал мой отец. Вместо этого я склонялся к романтизму. Поклонник Smiths и The Cure, Sisters of Mercy и Depeche Mode. Я тосковал по девушке и сочинял пропитанные готикой стихи, которые никогда бы ей не показал. Я был мальчиком на последней парте со странной стрижкой. Сложенный экземпляр книги Рембо «Одно лето в аду» из благотворительного магазина скользнул в карман моего пальто, которое я носил поверх кожаной куртки, которую я носил поверх джинсовой куртки, которую я носил поверх армейской рубашки, которую я носил поверх футболки с надписью «Королева мертва»[8].
Мои доспехи. Каждый слой. Все, что угодно, лишь бы спрятать меня от мира и мои тощие руки от солнечного света.
Я покрасил комнату в черный цвет с неровными белыми полосами и написал стихи и тексты песен на стене. Я ненавидел свой почерк, поэтому попросил папу написать их своими твердыми, как скала, руками.
Папа закрывал глаза на мое поведение. Он был всего лишь маляром, помогавшим сыну воплотить в жизнь его мечту о том, чтобы спать в черной комнате со строками из песен Дэвида Боуи, нацарапанными на стене.
В моей спальне не было ничего светлого, за исключением этих неровных белых линий, что придавало ей нервный, вращающийся эффект, как будто я спал внутри одного из тех шаров с имитацией молнии, которые можно было купить в «Подарках Спенсера». Я засыпал под The Rise and Fall of Ziggy Stardust[9] и The Spiders from Mars[10].
Осенью 1990 года я вошел в кремовую комнату на седьмом этаже общежития Майлз Стэндиш Холл Бостонского университета, лег на длинный узкий матрас, уставился в потолок и задумался, какого черта я там делаю.
Несколько недель спустя папа пришел навестить меня с двумя галлонами черной краски и помог погрузить мою комнату в общежитии в темноту, сопровождаемую лишь этими неровными белыми линиями. Так она будет больше походить на мою исполненную грусти из-за несовершенства мира домашнюю спальню. Возможно, отец никогда не понимал, почему я был настолько готичным, но он всегда делал абсолютно все для меня. Когда закончился учебный год, отец вновь покрасил комнату в первоначальный безобидный бежевый цвет.
Папа также не совсем понимал, на что будут уходить его 80 тысяч долларов, когда я сказал отцу, что хочу изучать.
В первый день учебы в университете меня исключили из двух классов, в которые я хотел попасть, и я забрел в класс по изучению религии. В конце первой недели преподаватель пригласил всех, кому было интересно, послушать вечером выступление. Тема – книга Джозефа Кэмпбелла «Тысячеликий герой».
От Гильгамеша до Одиссея и Иисуса все герои следовали по стопам друг друга, объяснил преподаватель. Они проходили через одни и те же испытания, получали одни и те же награды.
– Даже Люк Скайуокер.
– Подождите, кто-кто?
Я сел.
– Скайуокер?
В тот вечер я вошел в обшитую деревянными панелями комнату на Бэй-Стейт-роуд, расположенную у Чарльз-Ривер, и сел в середине дюжины или около того студентов и горстки аспирантов в очках.
Я сидел, оглядывал комнату и пытался понять, был ли оратор среди нас. Вошел профессор и поблагодарил нас за то, что мы пришли. Преподаватель вытащил видеокассету и вставил ее в видеомагнитофон, стоящий под квадратным телевизором в передней части комнаты.
«Какого черта? – подумал я про себя. – Мы собираемся смотреть фильм?»
После какой-то дрянной синтезаторной музыки и компьютерной графики 1980-х годов на экране появился старик, сидящий в кресле, окруженном высокими книжными полками.
– Мы не должны рисковать приключением в одиночку, поскольку герои всех времен ушли до нас.
Человек, который, как я вскоре узнал, был легендарным профессором мифологии Джозефом Кэмпбеллом, продолжал:
– И там, где мы думали убить другого, мы убьем себя. Там, где мы думали путешествовать вовне, мы придем к центру нашего собственного существования. И там, где мы думали быть одни, мы будем со всем миром.
«Вот дерьмо», – подумал я про себя.
Он продолжил беседу. Кэмпбелл обсудил Геракла, Моисея, Будду и Христа. Отправление. Выполнение. Возвращение. И приключения между ними.
8
Третий студийный альбом британской инди-рок-группы The Smiths.
9
Пятый альбом Дэвида Боуи.
10
Британская рок-группа, созданная Дэвидом Боуи и выступавшая с ним с 1970 по 1973 год.