Страница 21 из 75
После этой истории Слимен всерьез занялся тутами, сделавшись со временем главным их гонителем по всей Индии. За последующие 15 лет Слимену, имевшему под началом всего 17 помощников-британцев, удалось ликвидировать большинство крупных шаек тугов и их главарей по всей Индии. Успеху Слимена способствовали как данные ему особые полномочия, так и личное бесстрашие, творческий подход к делу и отличное знание слабостей как рядовых тугов, так и их предводителей.
Так, прибывая со своей командой в какую-либо местность, Слимен начинал с того, что устанавливал скрытое наблюдение за ближайшим из храмов Кали. Обычно через неделю-другую слежка за ним позволяла выявить рядовых тугов (шела), прислуживавших жрецам (гуру) при храмовых обрядах и приносивших в святилище долю ночной добычи своих шаек. Затем Слимен арестовывал этих шела и убеждал их в том, что их поимка была вызвана гневом Кали, искупить который они могли лишь выдачей своих главарей и сообщников. Иногда, если шелы давали Слимену ценные показания и сами помогали ему ловить их собратьев, он отпускал их на свободу и даже награждал деньгами. Отказ же в сотрудничестве почти всегда влек за собой смертный приговор.
Применяя этот нехитрый прием, Слимену удалось за один год очистить от тугов уже упомянутые в записках Марка Твена округа Гвалиур, Мальву и Гандеш, где в руки британцев попалось 2377 душителей, на общем счету которых было 849 жертв. При этом Слимену пришлось выдержать целую атаку, предпринятую раджой Гвалиура. Узнав об арестах душителей в границах своего княжества, этот правитель сперва послал войска, чтобы освободить тугов, плативших ему немалую дань. Но узнав, что душители схвачены по личному приказу британских офицеров, раджа пошел на попятный, убоявшись угрозы прислать в его владения целую карательную экспедицию англичан. В числе арестованных там тугов оказалось несколько «гастролеров», прибывших в Гвалиур из других областей Индии. О них Слимен узнал о засилии фансигаров в королевстве Ауде, опять-таки упомянутом Марком Твеном, изучавшим отчеты Слимена.
Приехав в столицу Ауде город Джаббалпур в 1830 году, Слимен, получивший к тому времени чин майора, вскоре задержал трех видных местных гимадеров — шейха Нангу, Чхоти и Фатх-хана, под началом которых было не менее 60 человек. Молодой да ранний Фатх-хан, имевший на личном счету 508 жертв за 20 лет практики, рассказал Слимену о «двойной жизни» Рамзама — видного чиновника из свиты раджи — правителя Ауде. Как уже было описано выше, туг Рамзам в обмен на личное помилование помог Слейтону поймать своего друга и подельника Бахрама, душителя в третьем поколении. А Бахрам поведал англичанам о своем родном брате Ференги, который был не просто гимадером, но едва ли не самым уважаемым тугом по всей Индии и даже носил титул «гуру», обычно присуждавшийся лишь духовным наставникам фансигаров, которые сами не занимались убийствами.
Узнав о Ференги, Слимен послал в деревню, где скрывался гуру, стражников-индусов, но из-за их нерасторопности душитель сбежал. Зато в ходе этой облавы в руки властей попал его молочный брат Джхарху, руководивший шайкой в десяток тугов. Всех их судили и приговорили к повешению. Но и в промежутке между судом и казнью Слимен ежедневно беседовал с Джхарху в джаббалпурской тюрьме — и даже устроил, по его просьбе, свидание Джхарху с его любимой матерью. Вот что потом писал об этой последней встрече матери и сына сам Слимен: «Свидание проходило на моих глазах утром перед самой казнью. Джхарху упал к ногам старухи, умоляя ее освободить его от обязательств по отношению к ней, как к его кормилице, ибо он уже на пороге смерти и еще не выполнил ни одного из них. Она положила ему руки на голову и она простила ему все, заклиная его умереть как подобает мужчине»! 11].
В благодарность за это свидание Джхарху перед смертью рассказал Слимену о том, в какой из деревень живет семья Ференги. Зная о привязанности всех без исключения индусов к их кровной родне, Слимен задержал мать, жену, ребенка и брата Ференги и отправил их в тюрьму Джаббалпура. «Я знал, что Ференги далеко не уйдет, пока дорогие ему люди остаются в моих руках», — писал потом Слимен в своем отчете. Он оказался абсолютно прав. Несмотря на грозившую ему опасность, гуру не мог уйти далеко от родни. Тем временем Слимен выяснил, что Ференги поочередно скрывался в пяти деревнях, где у него были родственники и где он мог получить вести от своей семьи из джаббалпурской тюрьмы. Гимадер никогда не ночевал два раза подряд в одной деревне. Но Слимен устроил внезапный налет на все пять деревень в одну и ту же ночь и поймал душителя. Как и другие гимадеры, Ференги счел свою поимку знаком немилости Кали и дал Слейтону показания о многих известных ему гуру и фансигарах в других областях Индии. Что, впрочем, не спасло его от виселицы.
К 1839 году майору Слимену удалось переловить либо рассеять большинство из прежде действовавших в Индии сообществ тугов. Составив подробный отчет о действиях своей группы за предыдущие 15 лет, майор отправился в отпуск в Англию, где показал копию отчета и свои личные дневники знакомому литератору Мидоузу Тейлору. Вдохновившись этой темой, Тейлор первым из европейских литераторов создал роман из жизни тугов. Затем эта тема была развита французским романистом Эженом Сю, который в своем произведении «Агасфер» переместил шайку тугов-душителей и их страшного предводителя Ференги в Европу. Тема индийских душителей — тайных служителей культа Кали получила воплощение и в хорошо знакомом российскому читателю романе Уилки Коллинза «Лунный камень», впервые изданном в 1868 году.
На самом деле, поддерживаемый западными писателями миф об индийских душителях-фанатиках, преследовавших белых оскорбителей богини Кали (прежде всего, англичан) по всей Европе, не имеет ничего общего с реальностью. Ни Слимен, дослужившийся до генеральского чина, ни его люди за свою долголетнюю борьбу с тутами ни разу не становились мишенями их мести. Правда, гимадеры типа Ференги при удачном стечении обстоятельств могли поквитаться с доносчиками из числа самих тугов, уличенных в измене. Один случай, походивший на месть такого рода, произошел в Москве в 1860-х годах, т. е. в момент окончательного развала движения тугов — и был впоследствии описан знатоком московских тайн, королем репортеров Владимиром Гиляровским в его книге «Москва и москвичи»:
«Еще до русско-японской войны в Златоустенс-ком переулке в доме Медынцева совершенно одиноко жил богатый старик-индиец. Что это был за человек, никто не знал. Кто-то говорил, что он торгует восточными товарами, кто-то считал его за ростовщика. Кажется, то и другое имело основания. К нему иногда ходили какие-то восточные люди, он был окружен сплошной тайной. Восточные люди вообще жили тогда на подворьях Ильинской и Никольской. И он жил в таком переулке, где днем торговля идет, а ночью ни одной живой души не увидишь.
Вдруг индийца нашли убитым в квартире. Все было снаружи в порядке: следов грабежа не видно. В углу, на столике, стоял аршинный Будда литого золота; замки не взломаны. Явилась полиция для розыска преступников. Драгоценности целыми сундуками направляли в хранилище Сиротского суда: бриллианты, жемчуг, золото, бирюза — горстями! Напечатали объявление о вызове наследников. <…>
Дело о задушенном индийце в воду кануло, никого не нашли. Наконец года через два явился законный наследник — тоже индус, но одетый по-европейски. Он приехал с деньгами, о наследстве не говорил, а цель была одна — разыскать убийц дяди. Его тотчас же отдали на попечение полиции… Старый сыщик Андрей Михайлович Смолин первым делом познакомил его с восточными людьми Пахро и Абазом, и давай индийца для отыскания следов по шулерским притонам таскать — выучили пить и играть. Запутали, закружили юношу. В один прекрасный день он поехал из игорного притона домой — да и пропал. Поговорили и забыли.
А много лет спустя как-то в дружеском разговоре с всеведущим репортером Н. И. Пастуховым я заговорил об индийце. Оказалось, Пастухов знал много, но об индийце тогдашний генерал-губернатор Москвы Арсений Андреевич Закревский запретил газетам даже упоминать.