Страница 92 из 100
— Товарищ командующий, что-то приболел член Военного совета Хрущёв.
— Что с ним? — спросил Ватутин. — На Военном совете он чувствовал себя прекрасно. Нужно зайти к нему.
Хрущёв лежал на койке. Увидев командующего, он кисло улыбнулся, хотел было подняться, но Ватутин сказал:
— Лежи, лежи, Никита Сергеевич. Коль захворал, следует лечиться.
— Живот что-то побаливает... Видно, отравился. Вчера, когда уезжал от танкистов из 5-й гвардейской армии Ротмистрова, ребята угостили парным молоком. Оно было слегка кислое, вот и дало себя знать. Но я уже иду на поправку... — Член Военного совета с минуту помолчал. — Вчера ты, Николай Фёдорович, на Военном совете сделал блестящий доклад, и главное, он был самокритичным. Я с интересом прослушал твои размышления о том, как всем нам дальше вести работу, чтобы наносить мощные удары по врагу, гнать и гнать его с нашей советской земли.
— Гнать будем, Никита Сергеевич, хотя и тяжко придётся. Верховный требует от нас наступать и наступать!
— Ты будешь сегодня звонить Сталину? — спросил Хрущёв.
— Ещё не решил, а что?
— Скажи ему, что я хочу дня на два слетать в Москву: что-то жена приболела. Пусть даст разрешение. Ты, надеюсь, не возражаешь, если я на пару деньков отлучусь?
— Только бы Верховный тебе разрешил... Ну, я пошёл к себе, на столе гора всяких бумаг, нужно в них разобраться. А ты, как поправишься, зайди ко мне. Вместе и позвоним Верховному.
— Добро, Николай Фёдорович...
Тёплым августовским днём 1943 года, когда бои на Курском направлении всё ещё продолжались, нарком Военно-морского флота адмирал Кузнецов вернулся в Москву из командировки в Сталинград и Саратов, куда его направила Ставка Верховного главнокомандования. Самолёт совершил посадку в столице на Центральном аэродроме. Здесь Кузнецова встречал его заместитель по кораблестроению и вооружению. Николай Герасимович вышел из самолёта и, ощутив под ногами асфальт, подумал: «Тут земля, а не палуба корабля на Волге, где меня чертовски бросало на зыбких волнах». А вот и адмирал Галлер. Он поспешно подошёл к наркому с щедрой улыбкой на смугловатом лице и, приняв стойку «смирно», скрипучим голосом произнёс:
— Здравия желаю, товарищ народный комиссар!
— И я вам желаю здравия, Лев Михайлович! — Кузнецов тепло пожал ему руку. — Как дела, что у вас нового?
Адмирал Галлер служил на военном флоте давно, плавал едва ли не на всех флотах и флотилиях. Кузнецов уважал своего заместителя как истинного моряка, сердце которого, по его же словам, «не обросло на море ракушками».
Они сели в машину и направились в наркомат ВМФ. Галлер известил, что звонил Поскрёбышев, спрашивал наркома ВМФ.
— Я сказал, что вы ещё где-то на Волге и должны быть завтра к обеду. «Он вам нужен, Александр Николаевич?» — спросил я. «Товарищу Сталину, а зачем — нам не дано знать», — сухо ответил Поскрёбышев, и в его голосе прозвучали сердитые ноты.
— Понимаю, — веско произнёс Николай Герасимович.
В кабинете было душно. Кузнецов разделся, открыл форточку, затем позвонил по кремлёвской вертушке Поскрёбышеву.
— Это я, Кузнецов, Александр Николаевич, только что вернулся с Волжской военной флотилии.
— Наконец-то прибыл наш главный моряк! — воскликнул генерал. — Как вас величает супруга — «рыцарь моря»?
— Это она так... — смутился Кузнецов. — Чего не придумают женщины!..
— Не скажите, Николай Герасимович, — мягко возразил Поскрёбышев. — Она метко нарекла вас, потому как свою жизнь вы посвятили флоту... Ладно, моряк, теперь о деле. Иосиф вас требует. Сейчас у него идёт совещание, и он велел не беспокоить его, но оно скоро закончится.
— Я с утра ничего в рот не брал, хотел бы перекусить.
— Добро, моряк! Полчаса у вас есть.
— А Жуков и Василевский здесь? — спохватился Кузнецов.
— Они на фронтах, Николай Герасимович, правда, звонят Верховному частенько...
«Кажется, и мне придётся отчитываться, что сделал на флотилии и как она живёт», — невесело подумал Кузнецов и тут же позвонил домой. Трубку взяла жена, Вера Николаевна. Голос у неё звонкий, как горный ручеёк.
— Коля, ты? — спросила она.
Кузнецов почувствовал, как забилось сердце.
— Я, Верунчик, а кто же? Только что прилетел, — выдохнул он в телефонную трубку.
— А почему домой не заехал, небось голоден? — Ему почудилась в её голосе насмешка, но когда она заговорила снова, он понял, что это не так — она просто волновалась и никак не могла скрыть это. — Я приготовила шикарный обед: твои любимые котлеты и украинский борщ с курицей. Ну, садись в машину и домой, а?
— Не могу, Верунчик, меня ждёт Хозяин. Извини, но так случилось. Дома всё хорошо?
— Да, рыцарь моря, — защебетал в трубке её голос. — Но скучно без тебя... Когда вернёшься?
Он облегчённо вздохнул.
— Сам не знаю, о чём пойдёт речь в Кремле.
— И всё же? — Голос жены в трубке заметно погрубел, похоже, она начала сердиться, что всегда выводило Николая Герасимовича из себя, но он умел сдерживать свои чувства.
— Наверное, буду поздно вечером. А ты не жди меня, ложись отдыхать, — посоветовал он.
В кабинет без стука вошёл запыхавшийся дежурный по Главному морскому штабу капитан 1-го ранга — чернобровый здоровяк с быстрым взглядом серых, слегка грустных глаз. С порога он громко произнёс:
— Товарищ адмирал, только что звонил генерал Поскрёбышев: вам следует срочно прибыть в Ставку! Ваша машина у подъезда.
— Хорошо, иду, — кивнул дежурному Кузнецов, а в телефонную трубку в сердцах бросил: — Верунчик, меня требуют... Целую, милая.
Она успела ему крикнуть:
— Мы ждём тебя, Коленька!..
Через несколько минут Кузнецов появился в приёмной вождя. На полном лице Поскрёбышева заиграла улыбка, он лишь промолвил:
— Ах, это ваша светлость, моряк а мне почудился голос Берии. Совещание у Хозяина закончилось...
— О чём шла речь? — прервал его Николай Герасимович.
— Об увеличении выпуска военной продукции. Хозяин всыпал кому следовало... Идите, сейчас будет слушаться информация Антонова о положении на фронтах.
«Как бы Верховный и меня не стал шерстить», — с лёгким смятением подумал Николай Герасимович, входя в кабинет вождя. Не раз он бывал здесь, но при этом всегда возникало волнение, тем более сейчас: перед отъездом в Сталинград Верховный лично инструктировал его, где и что сделать, ибо на Волге всё ещё подрывались на немецких минах суда с нефтью.
— А наши фронты не смогут в полную силу громить немецко-фашистские войска, если у танков и самолётов не будет горючего. — В голосе вождя мелькнуло сожаление.
Прикрыв за собой массивную дверь, отделанную коричневой кожей, Кузнецов посмотрел в глубину кабинета. На своём рабочем месте восседал Сталин, а вокруг стола — его соратники: Молотов, Микоян, Берия, Каганович и другие. Генерал армии Антонов сидел ближе всех к Верховному и что-то просматривал в своей рабочей папке. Наконец он закрыл её и, вскинув голову, посмотрел на наркома ВМФ. Его взгляд словно говорил: «Не трусь, ты же моряк!» Сталин между тем отпил из стакана боржоми, потом взглянул на вошедшего.
— Товарищ Кузнецов, как вы съездили на Волжскую флотилию? — спросил он и пригласил его сесть за стол.
— Успешно съездил, товарищ Сталин, и те вопросы, которые вы ставили передо мной, решены, — неторопливо ответил Николай Герасимович, сдерживая дыхание. — Корабли очистили от вражеских мин почти все волжские фарватеры.
— Почти все? — глуховатым голосом переспросил Верховный, на его рябоватом лице появилась неприятная ухмылка. — Значит, мины ещё остались?
— Волга — река большая и местами коварная, да и мин враг сбросил в неё не одну сотню... — Нарком ВМФ облегчённо передохнул. — Я приказал командующему флотилией адмиралу Пантелееву ни на час не прекращать траление[23] главного фарватера, по которому суда доставляют нефть в Саратов на выработку из неё бензина, керосина и других горюче-смазочных материалов.
23
Траление — вылавливание подводных мин тралом — устройством для их обнаружения и уничтожения; очищение от мин.