Страница 5 из 113
Сообщение с послами и министрами иностранных держав происходит лишь с разрешения и в присутствии властей. Камерлинг в продолжение всего собора живёт в папском дворце, ездит по Риму со швейцарской гвардией, чеканит монету со своим гербом и управляет консисторией.
Когда кардинал заболевает, он может выйти из собора, но уже не имеет права возвратиться.
По концам замурованных коридоров находятся высокие рамы с решётками; отсюда-то и ведутся разрешённые переговоры; говорят громким голосом и непременно по-итальянски.
Перед тем как окончательно замкнуть собор, разрешается ещё один день для посещения и переговоров с кардиналами, после чего все, не участвующие на соборе, изгоняются, каков бы ни был их чин и звание.
Свидания происходят согласно предписанным правилам. В этих разговорах молодые кардиналы обыкновенно жалуются на скуку и расспрашивают о городских слухах, о праздниках, обществе, скачках, садах, об охоте и всех удовольствиях, которые им, к сожалению, пришлось покинуть. Часто старики, выведенные из терпения этой болтовнёй, ропщут и журят своих молодых сотоварищей, пустые разговоры которых им надоедают и нарушают их глубокие думы, а ещё чаще их интриги.
Кельи распределяются между кардиналами по жребию, часто два кардинала противоположных партий живут по соседству на соборе, тогда начинается нескончаемый ряд предосторожностей, чтобы не быть услышанным в соседней келье. Притворяются больными, чтобы повидаться друг с другом, пока другие кардиналы в капелле, и тогда, сидя на постели, говорят шёпотом. Чаще всего подобные свидания происходят ночью.
Соборы эти, часто затягивающиеся на столь долгое время, кончались бы гораздо скорее, если бы на них точно придерживались правил, выработанных Лионским поместным собором. Одно из этих правил, например, предписывает запирать кардиналов в тёмные, неудобные и душные чуланы и позволяет на обед в первый день только два блюда, на третий день одно, а на восьмой только кусок хлеба и стакан вина.
Это правило никогда не выполнялось. Один обед кардиналов на соборе — это уже само по себе целое происшествие.
Апостольская палата принимает на себя все расходы по собору; она оплачивает устройство келий, вознаграждения и жалованье прислуге и чиновникам, она же покрывает расходы на стол кардиналов. Однако многие, имеющие при себе служащих, предпочитают получать обед из собственных домов.
В Риме повсюду примешивается процессия, даже обед кардиналов приносится на собор чуть ли не с торжеством. Вот порядок шествия.
Впереди два гайдука несут деревянную булаву, выкрашенную лиловой или, если кардинал был посвящён последним папой, зелёной краской.
Камердинер со столовым серебром; камер-юнкеры по двое в ряд с обнажёнными головами.
Метрдотель с салфеткой на плече. Мундшенки и мундкохи.
Два гайдука с огромным котлом на коромысле, в котором находятся кушанье и посуда. За ними следуют лакеи с вином и фруктами в корзинах.
У дверей Ватикана эта процессия называет имя своего кардинала, и ей отворяют.
Все кушанья пересматриваются; имеют право разрезать дичь, пироги и рыбу и вообще птицу, в которую можно было бы запрятать какую-нибудь записку.
Стаканы и бутылки должны быть прозрачны, в вазах необходимо видеть дно.
Но несмотря на эти предосторожности, именно при помощи пищи и происходят сношения; достигли даже такого совершенства, что придают кушаньям иероглифическое — таинственное значение; особенно изощряются в этом на десерте и его лакомых видоизменениях; фрукты имеют свой язык и, как говорят в Риме, срываются прямо с древа познания добра и зла. Однажды благодаря записке, переданной в трюфеле, произошло избрание, сбившее с толку все расчёты противной партии и разрушившее все её планы.
Эту штуку, говорят, выкинул французский посланник.
Теперь очевидно, что эта якобы вполне таинственная обстановка собора не что иное, как торжественная мистификация.
Кажущийся строгий надзор, о котором всегда столько кричат, существует лишь внешне. Золото — ключ, отворяющий все двери. Если тайны собора узнают не всегда, то это лишь благодаря личным расчётам, а никак не официальной бдительности.
Право избрания пап, присваиваемое себе римским духовенством, есть истинное хищничество, особенно после того как папы так расширили свою духовную и светскую власть. Само собою разумеется, что первобытная Церковь имела полное право избирать себе пастырей, но они не должны были забывать смирения, коему научил их Христос словами «Царство Моё не от мира сего». Право на это избрание потому часто и оспаривалось; но соборы утвердили его; папы собирают соборы, соборы назначают пап, да наконец ведь легче же было собрать собор, чем подыскивать действительные на это основания.
Прежде в избрании, кроме духовенства, участвовал и римский народ. Но часто народные симпатии не совпадали с честолюбием прелатов, и под предлогом устранения волнений и беспорядков избрание было поручено одному духовенству, которое скоро предоставило это право кардинальской коллегии и подчинило избрание римским интригам. И все эти суетные расчёты были поставлены соборами под божественный покров.
Существует четыре вида выборов. Поклонение, Компромисс, Баллотировка и Соединение голосов.
Поклонение происходит в том случае, когда кардинал, подавая свой голос, подходит к тому, кого избирает главой церкви, торжественно объявляет его папой, и примеру его тотчас же следуют две трети остальных кардиналов; для поверки этих выборов производится обыкновенно баллотировка, но почти не бывает случая, чтобы подобный выбор был когда-нибудь применяем. Компромисс есть полномочие, даваемое нерешительными избирателями нескольким членам собора на избрание папы. Баллотировка есть голосование запечатанными записками. Соединение голосов употребляется лишь в крайности. Когда видят невозможность собрать две трети голосов в пользу одного лица, то собирают и соглашают мнения путём переговоров; строжайше запрещается соединение голосов в пользу лиц, которые были отвергнуты баллотировкой. Два раза в день: в шесть часов утра и два часа пополудни младший церемониймейстер обходит всё помещение собора, созывая кардиналов ad capellam Domini — в храм Господень.
Выборные записки кладутся в определённом порядке в чашу, поставленную на алтаре в Сикстинской капелле Ватикана или Квиринала, которые обе одинаковой величины; эти записки, приготовляемые заранее кардинальскими прислужниками, заключают в себе имя избираемого, имя подавшего за него голос и девиз, подтверждающий личность избирателя, они запечатаны специально для этого придуманной печатью без кардинальского герба. Голоса больных кардиналов приносятся из их келий слугами и кладутся в закрытый ящик с отверстием наверху. Поверщики и ревизоры, избираемые по жребию, вынимают голоса с бдительностью, доходящей до мелочности, так они боятся обмана и подлога. До начала этих различных церемоний кардиналы приносят присягу в том, что будут выбирать достойнейшего, и всё это сопровождается священным песнопением. Каждый кардинал подаёт свою записку на золотом дискосе.
Во время чтения этих записок кардиналы отмечают число голосов, поданных в их пользу и в пользу их противников. Если кто-нибудь из кардиналов получил две трети голосов, проверяют баллотировку, сличая тождество девизов; добавочные голоса подвергают тоже тщательному пересмотру.
Если ни одно имя не получило двух третей голосов, записки сжигают, и выборы возобновляются. Поэтому-то любопытная толпа так и следит за трубой капеллы, дым из неё каждый раз доказывает, что баллотировка должна начаться снова. Эта церемония выбора сопровождается множеством мелочных обрядов, к которым примешивается и присяга. Во время выборов кардиналы служат в капелле обедни на шести алтарях; билетики, сложенные в осьмушку, заключают в себе множество странных сопоставлений, которые одинаково трудно как понять, так и объяснить. Жак Эймон, автор «Картины римского двора», подробно описал эти выборные записки, которые он называет «коварными билетами, употребляемыми кардиналами на соборе». Записывая свои голоса, кардиналы употребляют тысячи ребяческих, мелочных предосторожностей, чтобы скрыть свой выбор и изменить свой почерк, и, чтоб нельзя было прочесть сквозь бумагу, они разрисовывают наружную сторону записки арабесками и каракулями. Старые дети!