Тайны Римского двора

Облачение духовенства, мундиры и все украшения необыкновенно богаты, но безвкусны, как и всё римское великолепие. Во время этого церемониального шествия с замка Святого Ангела раздаются три пушечных залпа; первый, когда папа выходит из часовни Полин, второй, когда он берёт в руки потир и сходит с крыльца святейшей коллегии, и наконец третий — когда он выходит на площадь Святого Иакова.

Папа такая необходимая принадлежность этой процессии, что если он не участвует в ней, то не принимают также участия князья и посланники. Все приходские церкви Рима имеют свои процессии праздника тела Господня.

Процессия церкви иезуитов, del Iеsu, самая великолепная; улицы, по которым она проходит, усыпаны померанцевыми цветами, жасмином и обтянуты золотыми и серебряными тканями. Облачения иезуитов, сделанные из самых дорогих материй, сияют драгоценными каменьями и жемчугом. Во время папской процессии первый кардинал-дьакон сидит у апостольского дворца, по правую руку от него находится губернатор Рима, а по левую папский мажордом; они наблюдают за тем, чтобы не возникло споров по поводу первенства, и отдают также приказания швейцарцам, страже, солдатам и лёгкой кавалерии, размещённым по два человека с направленным копьём по тем улицам, где должна проходить процессия.

В день Святого Петра совершаются почти те же церемонии, а вечером girandоllа окружает купол собора тысячью рассыпающихся огней, которые вспыхивают и исчезают подобно недолговременному великолепию Рима.

Мемуары Куланжа заключают в себе историю конклавов Александра VII и Иннокентия XII и следующие подробности об одной римской процессии:

«В послеобеденное время вечерня совершалась по обыкновению в Ватиканской часовне; я уже переходил из одной церкви в другую и любовался алтарями, которые были действительно прекрасны, и случайно попал в маленькую церковь, где играли очень остроумную комедию; сюжет её: «Плач Божьей Матери после смерти Спасителя», с самыми кощунственными выходками; но всего более удивила меня процессия богомольцев в тот же день в двенадцать часов ночи.

С площади Святого Петра я видел её прибытие: она выходит обыкновенно в половине одиннадцатого из Сен-Марсельской оратории и в Ватикане заходит в часовню Полин, а оттуда идёт в собор Святого Петра поклониться мощам. В жизни моей не видывал я ничего отвратительнее этой процессии; во главе её вслед за крестом и знаменем шли кардиналы Аззолини, ландграф Фредерик Гессен-Дармштадский и Карл Барберини, во вретище, с посохом в руках, предшествуемые своими слугами в ливреях и множеством народа с большими восковыми свечами; вслед за кардиналами шли богомольцы в сырой покаянной одежде, с закрытыми лицами, они до крови бичевали плетьми свои голые спины, некоторые из них были в белой одежде, для того чтобы виднее была текущая кровь; чтобы сделать это зрелище ещё ужаснее, между двумя покаянцами несли факелы. Один из кающихся особенно свирепо истязал себя, он был весь голый и только сзади до полу спускалось нечто вроде мантии, в каждой руке у него было по клубку, истыканному остриями булавок, которыми он колол и царапал себя до того, что на нём не было живого места. Капуцины, сопровождавшие процессию, ободряли бедняг и подкрепляли их вином и разными припасами, для того чтобы они имели силу дотянуть до конца эту комедию.

Несколько людей несли на плечах бочонки с вином и корзины, наполненные говядиной — в Великий четверг! Процессия состояла почти из восьмисот человек, не исключая покаянцев и прочих людей; она шаг за шагом медленно подвигалась вперёд при свете шестисот восковых факелов. Подходя к часовне, богомольцы усиливают свои истязания, так же как и в соборе, когда им показывают мощи.

По моему мнению, эта процессия не располагает к набожности, она не только не умиляет сердце, но возбуждает, напротив, всеобщее отвращение, так как все убеждены, что кающиеся подкуплены, для того чтобы хлестать себя, и что, вероятно, у каждого спина и плеть натёрты каким-нибудь составом, имеющим цвет крови. Я удивляюсь, почему папы давно не изгнали этих процессий, зная, как народ над ними насмехается».

Эти процессии, разгуливая по катакомбам, где покоятся останки мучеников, основавших первоначальную церковь, оскорбляют их чтимую память.

Высшее и низшее духовенство яростно соперничает между собой. Каждый кардинал хочет быть папой и т. д. — во всех степенях. Эти алчные желания порождают жестокую ненависть, с вершины до основания разрушающую Здание римской Церкви. Преклоняясь перед папой, кардиналы тайно желают ему поскорей убраться в Царство Небесное; папа, со своей стороны, с удовольствием видит уменьшение их числа, так как каждая новая вакансия в святейшей коллегии открывает ему случай воспользоваться своей властью; теперешний папа Григорий XVI не был лишён этого удовольствия: со времени его вступления на престол перешли в мир иной 62 кардинала.

ГЛАВА XXXIII

КРЕЩЕНИЕ ЕВРЕЙКИ

Уже несколько дней Ноемия не слышала других разговоров, как о Santa и о великолепных приготовлениях к ней.

С наступлением этой недели все дела прекращаются, и потому немудрено, что молодая еврейка была забыта в своём монастыре; но это было только притворное равнодушие, и она не подозревала грозы, готовой разразиться над головой её. Синьора Нальди каждый день торопила беспечного монсеньора Памфилио закончить дело с жидами, которое могло быть для них помехой в будущем. Прелат между тем был весь поглощён двумя заботами: избавить своего племянника от ужасного поручения к раввину и не упасть во мнении римского двора, и потому он опасался и избегал всего, что могло ухудшить его и без того незавидное положение.

Это нерадение приводило в отчаяние честолюбивую синьору; она решилась наконец одна покончить дело и отправилась к своему духовнику, иезуиту, пользующемуся авторитетом в качестве казуиста. Примирясь со своей совестью, она отправилась в монастырь, где находилась Ноемия. Здесь синьора потребовала у игуменьи, чтобы ей выдали Ноемию на следующий день, который был Святым четвергом; она отказывалась объяснить свои планы касательно молодой еврейки, но требовала её во имя церкви и инквизиции.

Игуменья, дрожа от страха, уже готова была согласиться, но Ноемия не захотела следовать за синьорой; она объявила, что находится под непосредственным покровительством кардинала Фердинанда, который один только имеет право располагать ею, и угрожала пожаловаться ему на все притеснения, которым подвергалась в то время, когда она уже готова была согласиться на всё, что от неё требовали.

Синьора, несмотря на всю свою смелость, не решилась идти далее, не спросив предварительно совета у монсеньора Памфилио; тот, разумеется, посоветовал отказаться от этого опасного предприятия.

Между тем дочь Бен-Иакова, встревоженная этими частыми нападениями, очень хорошо понимала, что, находясь в плену, вдали от всякой помощи, она не всегда сможет противиться замыслам синьоры Нальди, коварство которой ей было хорошо известно.

Для этой новой борьбы девушке нужна была свобода; в свободе только могла она почерпнуть необходимые для неё силу и энергию. Оставшиеся у неё драгоценные вещи Ноемия разделила на две части: одной она хотела подкупить женщину, которая каждый день приносила ей пищу и которую она привлекла своей молодостью, красотой и щедростью; а другая назначалась для покрытия первых издержек.

План бегства был самый простой: стоило только достать одежду сестёр милосердия, и Ноемии и её спутнице легко будет, не возбуждая подозрений, скрыться в заранее приготовленное убежище. Частые службы Страстной недели благоприятствовали этому бегству. Всё совершилось по желанию молодой девушки; она поселилась в отдалённом квартале Рима у одной старой еврейки, и в этом убежище была скрыта от всех взоров.

Одна против всех угрожающих ей опасностей, молодая девушка не чувствовала в себе прежней силы для борьбы; её гордая голова невольно опускалась на грудь и слёзы навёртывались на глаза, когда она думала о тех, кого любила.