Тайны Римского двора

Между этими бешеными один высокий молодой человек с очень красивым лицом особенно отличался своими неистовствами. Во главе прочих, единогласно избравших его своим вождём, он первый подавал пример всевозможных безобразий, которым предавался сам с невероятной дерзостью. Он был пьян почти до беспамятства, — смятое и испачканное платье, вся его фигура, причёска и блуждающий взгляд носили следы отвратительной оргии; хриплый и прерывистый голос едва слышался за постоянным иканьем, багровые губы отвисли, и по ним текли слюна и пена; это было омерзительнейшее зрелище.

Он был в сильнейшем опьянении, когда к нему подошёл человек, ударил по плечу и обратил его внимание на группу испуганных людей: молодую девушку среди двух старцев, смущённых более её самой, и около них женщина и юноша — слабая и беспомощная защита.

Что произошло между пьяным молодым аристократом и тем, кто к нему подошёл?

Мы этого не знаем, но молодая девушка узнала в последнем незнакомца, который следил за нею в Еврейском квартале и вручил Бен-Саулу анонимное письмо.

Она вскрикнула от ужаса.

При этом крике опьянение молодого вельможи, казалось, вдруг рассеялось, он посмотрел на Ноемию (так как это была она) неподвижными свирепыми глазами, страшно бледный, как будто испытывая какой-то внутренний перелом, и вдруг воскликнул: «Как она хороша!»

И со страшным рёвом он бросился на Ноемию, опрокинув стариков, пытавшихся остановить этот бешеный порыв; он схватил за руку дрожащую Ноемию, а человек, указавший на неё, готов был помочь похитить бедную жертву, когда из толпы выскочил молодой человек, оттолкнул негодяев и поддержал девушку, которую никто не думал спасать. Все свидетели этого смелого поступка, минуту назад замершие при виде опасности, грозившей Ноемии, теперь пустили в дело свои кулаки, обратили в бегство нападавших и наперебой хлопотали около несчастной семьи.

Скоро стало известно, что вельможа, позволивший себе такое недостойное насилие, был Стефан д’Арлотти, племянник прелата монсеньора Памфилио. Что же касается Ноемии, то она, очнувшись, встретилась взглядом со своим спасителем, и он пробудил в девушке то нежное чувство, которое напрасно старался возбудить в ней Еммануил.

ГЛАВА IV

НЕПОТИЗМ[3]

Историки, в различные эпохи писавшие о папстве, расходясь во многих пунктах, все соглашались в том, что последствия непотизма крайне пагубны. Двумя главными причинами падения святого престола они считают светскую власть и личное тщеславие пап, столь обильные всякими беспорядками, самым пагубным последствием которых был непотизм.

Они приписывают распространение непотизма при римском дворе Сиксту IV, избранному в 1741 году. «Тогда, — говорит один из них, — было столько же пап, — сколько папских племянников».

«До этого папы, — говорит другой историк, — у прелатов было невероятное число племянников, двоюродных внуков, свойственников и родных, nipoti, pronipoti, cognati et parent!; но когда глава семейства достигал папства, родные бежали, свойственники прятались, внуки удалялись, а племянники держались на приличном расстоянии, каждый отрицал своё родство с папой, потому что в то время у пап было семейство без родных, «sangue senza sangue, carne senza carne et parent! senza parent! — кровь без крови, тело без тела и родня без родных».

«Впоследствии Рим был наводнён мириадами порочных и безнравственных личностей, жаждавших золота и власти и стремящихся к церковным должностям для того только, чтобы согласно принципу, присвоенному духовенством, обогатиться и удовлетворить своему личному честолюбию. Тщеславие и роскошь следовали за ними, а папы потворствовали злу, давая митры, пурпур и кардинальские одежды с такими длинными и широкими шлейфами, что ими можно было бы одеть целую толпу бедных клерков, служащих церкви и питавшихся подаянием мирян», — вот как наивно выражается их негодование.

Рассказывают, что Сикст IV, привыкший к монастырской простоте и мало обращавший внимания на драгоценности, по внушению своих племянников приказал продать церковные бриллианты для уплаты важнейших долгов. Бриллианты были проданы; деньги, вырученные от продажи, отданы племянникам папы, — а долги остались неуплаченными.

Александр VI Борджиа, которого называют гнусным скрягой и сластолюбцем, наполнил, благодаря своим оргиям, Рим незаконнорождёнными, а Испанию проститутками: Eh! eglihavevariempito Roma di bastard! et la Spagna dip... ne. В сочинениях, относящихся к этой гнусной эпохе, отличавшейся безнравственностью, мы встречаем даже целый ряд слов для выражения различных степеней непотизма:

Il nipotismo, il f igliolismo, il bastardismo, il cognatismo.

Григорий XIV говорил своему племяннику: «Nipote, fate la vostra borsa prima che io morа». — Племянничек, сколачивай денежку, пока я жив.

Следуя этому совету, гласит история, племянник брал четыре пятых всего себе, великодушно оставляя остальное церкви.

Племянник Льва XI возразил дяде, справившемуся как-то о ходе дел в государстве: «Чего вы вмешиваетесь? Кушайте, пейте и будьте довольны тем, что вам хорошо служат».

Во время папы Урбана VIII фамилия Барбарини пустила в ход поддельный непотизм il nipotismo posticcio, с помощью которого, как утверждает Паскен, папы никогда не будут иметь недостатка в племянниках.

Подлинный свидетель фактов рассказывает, что Александр VII посылал своим племянникам мулов, как бы навьюченных восковыми свечами, груз на самом деле состоял из золотых свечей, только покрытых слоем воска, что подтверждалось их весом. В другой раз на дне сундуков с материями и сосудами найдены были четыре мешка дублонов.

Скандал непотизма возрос до такой степени, что этого папу заставили поклясться на кресте, что никого из своих он не будет принимать в Риме.

Но, говорит история того времени, отцы иезуиты, духовники папы, бывшие отличными casuist i et filosofi, сумели найти уловку, благоприятную тайным желаниям папы.

Они объявили, что папа действительно не может принимать своей родни, не нарушая присяги, но он вполне может видеться с нею вне Рима. Властелин Рима, папа создал для своего племянника титул кардинала-падроне во вред народу и церкви; в то время в Ватикане, говорят хроники того времени, только и слышалось:

— Позовите кардинала-падроне.

— Где кардинал-падроне! — Обратитесь к кардиналу-падроне. — Подите к кардиналу-падроне. — Мы пришли с кардиналом-падроне. — Мы поговорим с кардиналом-падроне.

Однажды, когда какой-то бедный офицер просил у папы милости и его отослали к кардиналу-падроне, он сказал папе: «Но, святой отец, я полагал, что единственный господин здесь (il solo padrone) ваше святейшество».

В царствование Иннокентия X процветал когнатизм (свойство); этот папа дал такую власть своей невестке, что, по словам народа, эта женщина казалась папой, a Sa net о, padre, не был ни папой, ни мужчиной. Для неё-то он и придумал золотую розу, благословляемую обыкновенно в Вербное воскресенье. Григорий XVI поднёс эту розу королеве бельгийцев, но многие из прежних глав церкви дарили её своим невесткам в виде благодарности за их заботы о папских удовольствиях.

В Риме племянников долго звали папским хвостом. Монсеньор Памфилио размышлял об этих знаменитых примерах непотизма, быстро шагая по своей спальне, устроенной точь-в-точь как у казначея Св. Капеллы, которого описал Буало в своей поэме Lutrin. К нетерпению, которое он испытывал, присоединялось сильное беспокойство, и как он ни пробовал усесться, он не мог просидеть на месте ни минуты спокойно. Благочестивый монсеньор был достаточно тучен; его дородность, широкое улыбающееся лицо и маленький рост совсем не шли к его волнению. Судя по резким движениям, вырывавшимся у него, казалось, он ждал кого-то, и это ожидание сердило его. Он на ходу произносил бессвязные слова, как бы желая освободиться от какой-то неотвязно преследующей его мысли; от гнева кровь бросалась ему в лицо, и казалось, что он сейчас задохнётся, до того оно у него покраснело и опухло; очевидно, это положение не могло долго продолжаться без опасности для его здоровья. Наконец за дверью послышались шаги, она быстро отворилась, и в комнату вошёл молодой человек в костюме наездника, с хлыстом в руке.

3

Господство папских племянников.