Страница 34 из 55
Я уже готов был отчаяться, как вдруг из-за угла показалось такси, еще раз доказав, что я родился под счастливой звездой. Я поднял руку и сел в машину.
«На автобусную станцию!»
ТОЛЬКО ТЕПЕРЬ я начал размышлять более трезво. Все мои действия бессмысленны, ничто не может спасти положения. Сейчас двадцать пять минут седьмого. Пярнуский автобус давно уехал. Смешно надеяться, что Малле будет ждать меня на автобусной станции.
В конце концов, к тете должна была поехать Малле. Я же был только сопровождающим.
Ну и что же?
Подъехали к станции. Я обошел все вокруг. Малле, конечно, не было.
Я присел на скамью у реки и задумался. Солнце уже поднялось высоко. Сейчас где-то по Эстонии едет автобус, который увез Малле и который я никогда не смогу догнать. Я поразился, каким я вдруг стал сентиментальным.
ИЗРЕДКА, когда в моей жизни происходят какие-то перемены или случается что-нибудь неожиданное, или у меня плохое настроение, я задаю себе вопрос: что тебя связывает с Малле? То, что у нее красивая фигура? Или то, что из-за нее тебе набили морду?
Сижу и взвешиваю эти крайности, думаю, что им противопоставить, вспоминаю ее женскую мудрость, душевную чуткость и так далее. Постепенно любовь возвращается. А потом вдруг осенит, что ведь конец любви начинается с таких вот идиотских сомнений. Я уже давно заметил это. Прежде всего зарождается сомнение. Пока оно еще ничего не значит. Сомнение растет, но я по натуре такой человек, что боюсь сказать девушке: я тебя больше не люблю. Мне как-то жаль ее. Энно всегда говорит, что я размазня и однажды какая-нибудь женщина женит меня на себе. Пока что этого не случилось. Каждый раз вовремя приходит новая девушка, и мне еще не приходилось оставаться одному.
Когда я так рассуждаю, вам, конечно, кажется, что я какой-нибудь мерзкий тип или бабник. Но я могу вам признаться, что за всю мою жизнь у меня было всего четыре девушки. Кроме того, первая была той самой первой любовью, на которую смотришь точь-в-точь, как баран на новые ворота, и когда идешь с ней танцевать, у тебя начинают дрожать ноги. Это было в шестом классе. Поверьте, это была самая невинная любовь.
В девятом классе моя первая любовь кончилась, и наступил небольшой перерыв. Невинность я потерял в десятом классе. Девушку звали Даги, она работала на почтамте, и я уже точно не помню, как это у нас произошло. Сейчас мы с Даги очень хорошие знакомые, и у нее есть ребенок, которого назвали Юрием — в честь Гагарина.
Одно время я был близок с Айли, которая училась со мной в одном классе. Она была очень симпатичной, но наредкость глупой. Это было в одиннадцатом классе, осенью.
Я думаю, если бы об этом узнала старуха Вяртен… Вообще, учителя считают, что их детки-выпускники ужасные паиньки. А впрочем, ладно, пускай тешат себя этой мыслью.
Айли мне быстро наскучила. Она и сама понимала, что не стоит принимать меня всерьез. Потом я дал себя сбить с ног и переключился на Малле. Ничего себе молодец, думаю я иногда. Куда же ты катишься, парень? Но утешаюсь тем, что я не исключение, хотя утешение это весьма скверное. В конце концов, и в школьных стенах случаются иногда такие штучки, о которых учителя никогда не узнают, а если бы узнали, то не поверили бы. Я видел. Наша географичка чуть не получила нервный шок, когда узнала, что один из выпускников пил вино. Нам было жаль бедную старую даму, она жила в неведении.
Я не хочу сказать, что пить вино — это прогресс, я ничего не хочу этим сказать. Просто я говорю то, что говорю. Конечно, лучше, когда учителя не знают и не понимают частной жизни своих учеников. Сейчас им живется так спокойно. А если бы они узнали, что уже восемнадцатилетние мальчишки пьют водку и спят с девушками, они навеки бы потеряли душевное равновесие. Их начали бы одолевать сомнения, как же так, ведь молодежь должна быть такой порядочной, а вот видите, что выясняется… Да, да, конечно, о таких вещах можно говорить лишь шепотом… вы и сами знаете…
Да, обратите внимание, все глупости начинаются таким образом. Пускай уж наши учителя читают ту красивую книгу, в которой один парень говорил девушке нецензурные слова, а потом дал убить себя из-за этой девушки. Другой же был насквозь отрицательным — даже внешне: он был красив, играл на рояле и даже набрался наглости поцеловать девушку. Но в ней вовремя проснулись женские инстинкты, и она отшила его.
Я КУПИЛ БИЛЕТ НА СЛЕДУЮЩИЙ АВТОБУС. До его отхода оставалось полчаса. Я обошел вокруг станции и снова уселся на прежнее место.
ШУТКИ ШУТКАМИ, но я не моралист и не буржуй. Да, я верю, что есть настоящая любовь, и большинство людей должны ее однажды встретить. Я даже верю, что сам найду ее, настоящую. Она придет сама, ее не надо искать на танцах или на пляже. Так можно искать до конца жизни, и на смертном одре ты не сумеешь подсчитать, сколько у тебя было этих «настоящих». Я не ищу. Она придет сама. Но… если прежде явятся ненастоящие, я не стану обращаться в бегство. Никогда ведь не знаешь наперед.
Сложный вопрос, настоящая Малле или нет. Мы уже два года вместе, а я все-таки этого не знаю. Иногда мне с ней очень хорошо, а порой мне совсем не хочется ее видеть. Так я и верчусь.
Мать с отцом не подозревают о существовании Малле. Они вообще ничего обо мне не знают. Они, как и учителя, боятся узнать больше. Отец время от времени предостерегает меня от дурных женщин. Он читал в «Работнице», что с сыном надо говорить откровенно, даже на сексуальные темы. Поэтому-то он иногда и рассказывает, как в двадцать один год он чуть не женился по глупости. Но об этом вовремя проведал дедушка и выбил у него эту дурь из головы. И сейчас он вроде бы благодарен дедушке.
Знаете, мне немного жаль отца.
Но к чему об этом так много говорить. Я спорю больше из принципа, на самом деле я ведь не собираюсь так скоро жениться.
ПОДЪЕХАЛ АВТОБУС. Я сел и поехал. Мое место было у окна. Свежий ветер дул в лицо. Впереди орал чей-то ребенок, но вскоре он заснул. Было тихо и хорошо. Дорога то поднималась в гору, то опускалась. Это и был южно-эстонский пейзаж с открыток, который я не хочу и видеть. Особенно сейчас. Пустите меня к морю! Но кому ты это кричишь? Нет, времена романтики прошли. Никто не собирается сажать меня за решетку, никто не нападет из-за скалы. За билет уплачено 2 руб. 90 коп., и у меня нет никаких забот.
НЕТ, все-таки странная история с этим героизмом. Я знаю, что в моем возрасте все мечтают стать героями. Им внушают, что и обыденная жизнь содержит в себе множество незаметных на первый взгляд героических дел. Верно, но кого это успокоит?
Я, например, шофер. Какой героический поступок я могу совершить? Бороться со шпионами, которые нападут на меня? Но их нет. Оттащить с края пропасти чужую машину, повисшую на последнем уступе? Послушайте, ведь пропастей-то нет! Эта Эстония дьявольски безопасная страна. Ты можешь отправиться в лес, лечь на спину и закрыть глаза, и ни один крокодил, удав, леопард, кобра или скорпион не тронет тебя. В лучшем случае, увидишь белку. Землетрясений не бывает, наводнений тоже. Ничего.
Ну что еще?
Погрузить неимоверно большой груз и перевезти его к месту назначения? Или ехать так быстро, как можешь? Дорогие мои, ведь инспектор остановит. Или сидеть за рулем три дня подряд? Эстония слишком мала для этого… Ну? Вы тоже молчите? Жаль…
Ну, да что с этого. Мы сделаем свое дело и без героизма, и даже план будет выполнен. Дался мне этот героизм… Это слово для журналистов. И если им очень хочется, тогда… одним словом, я все-таки не теряю надежды когда-нибудь спасти утопающего или вынести из горящего дома ребенка…
ВДРУГ В НЕБЕ ПОЯВИЛОСЬ МНОГО САМОЛЕТОВ. Временами их рокот заглушал шум мотора автобуса. Они сверкали в вышине, как иголки.
Когда я вижу самолеты, мною овладевает странное чувство. Иногда думаешь, что земной шар так густо завален атомными бомбами, что стоит только чихнуть немного сильнее, как от нашей планеты ничего не останется. Время от времени в газетах печатают снимки складов, где хранятся бомбы, от них я теряю дар речи.