Счастливчик Джим

– Благодарю вас, – сказал Диксон, давая понять, что разговор исчерпан.

Начался кусок совершенно прямой дороги с небольшой впадиной посередине, так что просматривался каждый ярд ее пустого пространства. Далеко впереди из кабины грузовика высунулась тощая смуглая рука и замахала в знак того, что теперь можно обгонять. Водитель автобуса не обратил на это никакого внимания и, постепенно замедляя ход, остановился у автобусной остановки, возле ряда крытых соломой домишек. Две старухи в черном, сверху казавшиеся какими-то сплющенными, выждав, пока автобус не остановился совсем, бочком полезли в него, цепляясь друг за друга, и Диксон потерял их из виду. Через мгновение он услышал, как старухи кричали кондуктору что-то неразборчивое, затем все стихло. Прошло по крайней мере пять секунд; Диксон нетерпеливо заерзал на сиденье, потом изогнулся, стараясь увидеть в окошко причину задержки, но ничего не обнаружил. Может, с водителем случился обморок за рулем или он вздумал сочинять стихи? Так они простояли еще несколько секунд; затем сонная сельская тишина вдруг всколыхнулась: из ближнего домика вышла третья женщина, в сиреневом костюме. Она пристально поглядела в сторону автобуса и, очевидно, опознав его без особого труда, направилась к нему шаркающей походкой, чуть пригнувшись – так военнослужащий подходит к столу казначея за жалованьем. Сходство с этим образом еще больше подчеркивала ее шляпка, сильно напоминавшая солдатскую фуражку, сплющенную колесами машин, а потом окрашенную в вишневый цвет. Весьма вероятно, что старая ведьма – из горла Диксона вырвался металлический звук, когда он заметил ее самодовольную улыбку при виде стоящего автобуса – нашла этот головной убор на дороге перед своим паршивым домишком после военных учений – наследство, оставленное каким-нибудь зазевавшимся деревенщиной из транспортного взвода; по фуражке, упавшей с его головы, прошлись колеса всего батальона.

Автобус не спеша двинулся дальше, и вскоре расстояние между ним и автопоездом стало сокращаться. Диксон чувствовал, что сейчас для него самое главное на свете – это скорость автобуса; он был уже не в состоянии гадать, что скажет ему Кристина, если он застанет ее, и что делать, если он ее не застанет. Он сгорбился на пыльном сиденье, трясясь при каждом толчке, словно от неудержимого смеха, обливаясь потом от жары и страха – слава Богу, он сегодня почти не пил – и вертя головой то туда, то сюда при виде каждой обгонявшей их машины, при каждом повороте, каждом проявлении беспричинной осторожности водителя.

Автобус опять неторопливо шел за автопоездом, который вскоре еще больше замедлил ход. Не успел Диксон вскрикнуть, не успел он сообразить, что происходит, как грузовик с прицепом свернул на боковую дорогу и автобус поехал прямо. «Вот теперь, – воспрянув духом, подумал Диксон, – водитель постарается нагнать потерянное время». Но водитель был явно не способен оправдать эти надежды. Диксон закурил еще одну короткую сигарету, с таким ожесточением нажимая на спичку, словно чиркал ею не о коробок, а о физиономию водителя. Диксон, конечно, и понятия не имел, сколько прошло времени, но, по его расчетам, они проехали миль пять из восьми, отделявших город от станции. И вдруг автобус свернул в сторону, замедлил ход и остановился. Через дорогу с шумом и грохотом трактор тащил что-то, похожее на пружины от гигантской кровати, местами покрытые землей и украшенные полосками дерна. Диксоном овладело бешеное желание сбежать вниз и пырнуть ножом и водителя, и тракториста. Что же будет дальше? Что? И правда, чего можно еще ждать: налета бандитов в масках, катастрофы, наводнения, лопнувшей шины, грозы с падающими деревьями и метеоритами, какого-нибудь вражеского десанта, воздушной атаки красных самолетов, стада овец на дороге, осы, которая ужалит водителя? Если бы его спросили, он выбрал бы последнее. Скрежеща тормозами, автобус пополз дальше, останавливаясь через каждые несколько ярдов перед очередной кучкой старикашек, которые, медленно передвигая ноги, влезали на ступеньки.

Чем ближе к станции, тем оживленнее становилось движение на шоссе, и водитель, кроме чрезмерной осторожности, стал проявлять еще и идиотскую услужливость по отношению ко всему, что двигалось по дороге; какой бы предмет ни попался ему на глаза, от машины для уборки мусора до детского велосипеда, он сейчас же сбавлял скорость до четырех миль в час, и, как подозревал Диксон, рука его, словно в пляске святого Витта, начинала дергаться и махать, приглашая идти на обгон. Начинающие водители учились делать на дороге разворот, кучки сплетничающих зевак не спеша расходились в стороны перед самым радиатором неохотно ползущего автобуса, младенцы вытаскивали игрушки из-под еле вертящихся колес. Диксон яростно вертел головой во все стороны в поисках часов, но, как видно, обитатели этого умственного, морального и физического болота, которые в краткие периоды пробуждения от многолетней спячки занимались лишь искоренением безнравственности, были слишком бедны и к тому же скупы… Увидев ярдах в тридцати железнодорожную станцию, Диксон с трудом вернулся к действительности и сломя голову бросился по проходу к лесенке. Не дожидаясь, пока автобус остановится у станции, он спрыгнул, перебежал дорогу и вошел в вокзал. Часы над билетной кассой показывали час сорок семь. И тотчас же минутная стрелка перескочила на одно деление. Диксон метнулся к барьеру. Человек с суровым лицом загородил ему путь.

– Скажите, с какой платформы уходит поезд на Лондон?

Человек окинул его испытующим взглядом, как бы прикидывая, способен ли стоящий перед ним субъект выслушать крайне неприличный анекдот.

– Немножко рановато явились, а?

– Что?

– Следующий поезд на Лондон – в восемь семнадцать.

– В восемь семнадцать?

– Вагона-ресторана нет.

– А тот поезд, что отходит в час пятьдесят?

– Такого нет. Может, вы спутали? Был поезд в час сорок.

Диксон судорожно глотнул.

– Должно быть, я перепутал, – сказал он. – Спасибо.

– Очень жаль, приятель.

Машинально кивнув, Диксон пошел обратно. Билл Аткинсон, вероятно, неправильно записал то, что говорила Кристина. Впрочем, это на него не похоже. Может быть, ошиблась Кристина? Хотя теперь это неважно. Он медленно добрел до выхода и остановился в тени, глядя на маленькую, залитую солнцем площадь. Как бы то ни было, работа у него есть. И не так уж трудно разыскать Кристину в Лондоне. Пожалуй, только будет слишком поздно. Но, во всяком случае, он встретился с ней, и они несколько раз вели разговоры. Надо быть благодарным хоть за это.

Он рассеянно глядел вокруг, не зная, что теперь делать, и вдруг увидел машину с поврежденным крылом, которая, виляя на ходу, огибала почтовый фургон. Что-то в ней показалось Диксону смутно знакомым. Она катилась к нему, грохоча, как бульдозер. Грохот внезапно перешел в пронзительный скрежет, от которого по спине побежали мурашки, и машина остановилась как вкопанная. Из нее вышла высокая блондинка в темно-красном костюме, с плащом и чемоданом в руках и побежала туда, где стоял Диксон.

Диксон метнулся за столб, словно получив удар в солнечное сплетение. Как он – именно он! – мог забыть манеру Уэлча править машиной?