Страница 1 из 48
Юрий Двужильный
ОТ АВТОРА
Утром 22 июня сорок первого года три студентки, подружки по общежитию, купили в подарок Вере Волошиной белое свадебное платье. Трудно сказать, чего здесь было больше: девичьего озорства или твердой уверенности в том, что подарок этот скоро пригодится.
Но только однажды, всего лишь на несколько минут надела его Вера: там, в магазине, чтобы примерить. Потому что не свадебное платье и легкие туфельки, а тяжелые солдатские сапоги и телогрейка стали ее нарядом…
В тот же день снова стал в ряды воинов и Юрий Двужильный, близкий друг и одноклассник Веры, с кем связывало ее первое светлое чувство. Юрий учился в Ленинграде, Вера — в Москве, и каждый год они вместе уезжали в родной город на студенческие каникулы. Собирались и в этот раз…
Вера погибла под Москвой в сорок первом году, а Юрий — в Белоруссии в сорок четвертом. Когда их не стало, им было немногим больше двадцати, и для нас они навсегда останутся молодыми…
О том, как удалось узнать о судьбе Веры Волошиной, долгие годы считавшейся пропавшей без вести, и о Юрии Двужильном, похороненном в безыменной братской могиле под Могилевом, рассказывается в этой книге.
Знаю, что после минувшей войны, у нас осталось много безыменных братских могил неизвестных и уже, к сожалению, забытых героев. И мне очень хочется, чтобы этот рассказ о поиске, продолжавшемся несколько лет, и раздумья, порой горестные и тревожные, не дававшие мне покоя все это время, нашли отклик в сердцах читателей.
Поверьте, я буду по-настоящему счастлив, если эта книга умножит ряды добровольных искателей — следопытов нашей истории и это движение, получив широкую поддержку, приведет к тому, что мы не ради красного словца, как это бывает нередко, а с полным основанием сможем сказать: «Никто не забыт и ничто не забыто!»
ВЕРА ВОЛОШИНА
Матери Веры Волошиной Клавдии Лукьяновне посвящается эта повесть
Об одном прошу тех, кто переживет это время: не забудьте!.. Терпеливо собирайте свидетельства о тех, кто пал за себя и за нас. Придет день, когда настоящее станет прошедшим, когда будут говорить о великом времени и безыменных героях, творивших историю.
НАЧАЛО ПОИСКОВ
Откровенно говоря, первые страницы этой повести были для меня самыми трудными — я долго размышлял над тем, как начать свой рассказ о Вере Волошиной. Хотелось начать его необычно. В конце концов я решил, что самой лучшей формой повествования будет простой и правдивый рассказ о том, как в результате поисков, продолжавшихся несколько лет, мне удалось узнать о жизни, боевых делах и героической гибели разведчицы Веры Волошиной.
Вот как это было.
15 февраля 1957 года в «Комсомольской правде» я прочитал небольшую заметку кемеровского корреспондента Виктора Калачинского «Она сражалась рядом с Зоей». Автор рассказывал в ней о том, что в ноябре 1941 года вместе с Зоей Космодемьянской в тылу немецко-фашистских войск сражалась девушка из сибирского города Кемерово, студентка Московского института советской торговли Вера Волошина. Здесь же, в газете, была помещена ее фотография.
Что-то удивительно знакомое, близкое было во всем облике этой отважной девушки, в ее задумчивых, немного грустных глазах. Где же раньше я мог встретить ее?
И мне невольно вспомнились первые дни войны, неожиданно ворвавшейся в мое детство как что-то непонятное, нелепое, страшное…
По пыльной дороге бесконечным потоком шли и ехали на восток беженцы. Скрипели колеса, ржали лошади, плакали дети. Дорожная пыль, словно желтый туман, с утра и до позднего вечера висела в воздухе, и сквозь нее зловеще светилось багровое солнце, медленно склонявшееся к закату.
Над дорогой, почти касаясь деревьев, часто проносились самолеты с черными крестами на крыльях. Люди бросались в сторону, стараясь укрыться в придорожных, пропыленных насквозь кустах и канавах. А когда самолеты исчезали, на дороге снова начиналось движение…
По ночам на западе колыхалось зарево пожаров, орудийные раскаты с каждым днем доносились все ближе и ближе. И вот они перешагнули через нашу небольшую деревушку, затерявшуюся среди лесов и болот Белоруссии, и теперь уже гремят на востоке, уходя все дальше и дальше. Скоро гул орудий затих совсем, и только одно стеклышко в нашем окне, выходившем на восток, еще долго по ночам дребезжало мелкой, еле приметной дрожью. Но вот и оно затихло…
Вспомнилось холодное, дождливое утро, когда я впервые увидел партизан. Они вышли на опушку леса, где я пас деревенское стадо. Ко мне подошла девушка. Как сейчас, вижу тревогу в ее глазах, светлые волосы, выбившиеся из-под солдатской шапки, прожженные в нескольких местах полы шинели, разбитые сапоги, перевязанные кусками полевого кабеля…
— Мальчик, у вас в деревне есть немцы? — спросила она тихим, немного охрипшим голосом.
Мне особенно запомнились глаза девушки. Наверное, совсем недавно они были голубыми, но теперь их безмятежная голубизна потемнела, как и это тревожное небо осени. А руки, покрасневшие на ветру, еще непривычно, но с каким-то отчаянным упрямством сжимали цевье старой трехлинейки, видно послужившей не одному поколению русских солдат…
И хотя после этой короткой встречи прошло немало лет, мне и сейчас кажется, что я узнал бы эту девушку, ее глаза среди тысячи других глаз…
Теперь-то я знаю, что Вера Волошина никогда не бывала в Белоруссии. Но ее фотография в газете, небольшая заметка о разведчице-сибирячке глубоко взволновали меня, напомнив о минувшей войне.
Фотография Веры Волошиной, опубликованная в «Комсомольской правде» 15 февраля 1957 г.
В 1956 году я закончил Московский университет и начал работать ответственным секретарем редакции многотиражной газеты «Советский студент» Московского института народного хозяйства имени Плеханова, где готовят специалистов для торговли и общественного питания. Поэтому, когда я узнал, что Вера Волошина училась в торговом институте, мне захотелось рассказать о ней нашим студентам на страницах многотиражки.
Вскоре мне стало известно, что документы института, в котором перед войной училась Вера, хранятся в Центральном архиве Октябрьской революции и социалистического строительства. Здесь меня встретила какая-то особенная, волнующая тишина. Вдоль узкого прохода — стеллажи с тысячами аккуратно пронумерованных, пожелтевших от времени дел. Казалось, стоит раскрыть одну из этих многочисленных папок — и на тебя повеет дыханием истории.
Подъезжая к зданию архива, я волновался: «Сохранились ли документы Веры? Ведь с тех пор столько лет прошло!» Но теперь в этой строгой, торжественной тишине с каждой минутой крепла уверенность: здесь документы должны обязательно сохраниться!
Наконец в моих руках небольшая светлая папка с крупной надписью:
Раскрываю папку. Небольшая поблекшая от времени фотография красивой белокурой девушки с копной светлых, коротко подстриженных волос, обычный в те годы листок по учету кадров с множеством различных вопросов и кратких ответов, несколько выписок из приказов по институту и короткая автобиография, которую я привожу полностью.