Бедовый месяц

«Неплохой совет, но в ближайший месяц развод невозможен».

«Ваш стряпчий ушел в загул?»

«Возможно, ты уже обременена моим ребенком. Нельзя допустить, чтобы наследник родился бастардом».

Скрипнув зубами, я написала то, в чем убедилась сегодняшним днем.

«Господин Торн, официально заявляю, что в этом браке наследников вам не светит!»

«Как ты можешь быть в этом уверена?»

«Догадайся с трех раз, гений дедукции!» — откровенно рявкнула я и с такой силой захлопнула крышку шкатулки, отправляя ему послание, что в разные стороны рассыпались золотистые искры. Буквально фонтан из магических светляков, озаривших гостиную.

От злости я хлопнула рюмку успокоительной настойки, стоявшей в кухонном шкафу. За конец семейной жизни и нерушимость нервной системы. И еще одну вдогонку для закрепления результата.  Без закуски лечиться гадостью, собственноручно сваренной на последнем занятии по зельеварению в пансионе, оказалось невозможно. Скривившись, зажевала сухариком. И зачем Клементина хранила настойку! Может, из теплых воспоминаний, как родитель, бережно хранящий детский рисунки чада? Очевидно, что меня не примут даже в подмастерья к зельевару.

Внезапно в холле скрипнула входная дверь. На затылке зашевелились волосы. Взломать-то замок я взломала, а запереться за сутки так и не сподобилась! Заходи, кто хочешь — бери, что хочешь. Вот незваные гости и зашли на огонек в гостиной.

И тут на меня нахлынуло удивительное спокойствие. Никак настойка начала действовать! Зря наговаривала на хорошее средство, а с сухариком вообще успокоительный эффект вышел божественный. Разведусь и подумаю о службе в аптекарском дворе. Вдруг доверят заполнять бланки и капать милым старушкам в травяной чай капельки от повышенного кровяного давления.

С хладнокровием я сняла с крючка тяжелую чугунную сковородку, сжала ручку и, стараясь ступать бесшумно, прокралась к кухонной двери. Человек в полутемном коридорчике тоже ступал тихонечко и с опаской, но его выдавал поскрипывающий пол.

— Стоять! — рявкнула во весь голос и выскочила, фигурально выражаясь, из-за угла, но на самом деле из дверного проема.

Мы встретились! Незнакомый мужик с квадратной лопатой для чистки снега, и я с занесенной над головой сковородой. Нерешительно замерли и в обалдении уставились друг на друга, словно примиряясь, кому ударить первым.

— Ты кто? — спросила я.

— Кучер, — ответил он.

— Грабить пришел?

— Вора скрутить.

Я окончательно уверилась, что передо мной наглый грабитель, и сурово подняла сковородку повыше. От тяжести ныли мускулы. Чугунная посудина грозила устранить меня саму раньше, чем отправит в летаргический сон ночного гостя.

— Не подходи, — предупредила я. — Зашибу! И стражей вызову!

— Святые заступники и матерь божья! — раздался переполошенный голос Клементины. — Тереза!

Растрепанная тетушка в съехавшем на затылок платке вынырнула из-за его спины.

— Ты как здесь очутилась? — воскликнула я, с облечением опуская сковородку. Еще минутка и отдыхать бы мне напротив кухни, отправив саму себя в глубокие слои подсознания. — Почему не в лечебнице?

— Так еще вчера вечером вылечились, — бойко заявила она и быстрым движением одним пальцем заставила нос лопаты смотреть в пол, а не мне в живот. — Господин кучер, опустите лопату, пока никого ненароком не зашибли. Уже все в порядке. Моя племянница с мужем приехали в гости. Не пугайте благородную леди!

Она похлопала в ладоши, стараясь пробудить дремлющую под потолком лампу, но дом местами не очухался. Мы остались в потемках, разбавленных лишь косой полосой света из холла.

— А где Рендел? — не поняла я.

— На улице, — махнула рукой Клементина.

— Ты его в сугробе, что ли, оставила?

— В карете, — почти обиделась тетушка. — Ему сказали ногу беречь. Твой муж на втором этаже?

— В столице, — подсказала я, мысленно радуясь, что стариков действительно не беспокоили и дали без лишних волнений вернуться домой.

— Не приехал в гости? — охнула она.

— Тоже ноги бережет.

Клементина мигом смекнула, что разговор о моем дорогом супруге не для лишних ушей. Ударившись в рьяные благодарности, она незаметно вытащила из рук кучера страшное оружие против воров и увлекла его в холл.

С удивлением я обнаружила, что руки заняты: в одной лопата, в другой сковорода. Обе тяжелые, как моя влюбленность в Филиппа. Лопата была немедленно пристроена в уголок, но тут же поехала по стеночке на пол. Поймать ее я, конечно, попыталась, но сковородку выронила. Грохот поднялся ужаснейший. Дом содрогнулся, словно в Энтиле началось землетрясение.

Уходящая парочка резко обернулась. Как по заказу, на потолке вспыхнул светильник. Теперь было видно, что леди одета, мягко говоря, не в бальное платье. Странно, как у них не случилось коллективного сердечного приступа. Не от моего провокационного вида девицы, готовой ко сну, а от жуткого грохота.

— Упали, — невозмутимо развела я руками.

— Идемте, дорогой. — Тетка шустро потащила возницу к выходу. — Мы с леди Торн непременно за вас помолимся. Такие хорошие люди стоят недели молитв в храме.

— А как же золотые кроны? — проворчал он, давая понять, что влез в дом с лопатой наизготовку и, можно сказать, рисковал жизнью не ради молитв, а за вполне определенную плату.

— Деньги молитв не исключают, — отрезала тетушка. — Мы обязаны заботиться о душе всех, кто нам помогает.

Сказала женщина, за все годы в Энтиле не посетившая ни одной воскресной проповеди. Полагаю, местный храмовник заочно предал всех Вудстоков анафеме.

Рендел входил в дом, опираясь на трость. Он был бледен, заметно прихрамывал, но держал спину по-военному ровно. Мы с Клементиной принялись вокруг него кружить. В смысле, окружать заботой, но почему-то выглядело так, как будто носились, словно взбесившиеся чайки над рыболовецким судном.

— Слышал, что зять остался в столице? — проворчал дядюшка, усаживаясь в любимое кресло, и я немедленно подставила ему табуреточку для ноги. — Сбежала от него или гордо ушла?

Я выпрямилась. Дядька хмурил брови и смотрел сердито. Он словно предложил сразу вывалить дурные новости. Если тянуть, лучше они не станут.

— Гордо сбежала.

— Ну… милые бранятся только тешатся, — проворковала Клементина.

— Я развожусь с Филиппом.

Тетка с размаху уселась на кушетку и чуть не промахнулась. Та в свою очередь обиженно скрипнула, процарапав по полу гнутыми ножками.

— Знаю, что подвела вас, — быстро проговорила я, давая понять, что прекрасно осознаю последствия этого решения. — Мы обязательно справимся без этой семьи…

— Дочка! — вдруг перебил меня Рендел.

В последний раз дядька называл меня дочерью, когда мы сломали руки. Он спрятал под моей кроватью трость и очень просил не говорить тетушке, куда именно.

— Я позволил Клементине подтолкнуть тебя к этому браку.

— Да что ты такое говоришь? Послушать, я заставила Терезу бежать под венец! — перебила тетушка, но наткнулась на строгий мужнин взгляд.

— Запудрила девочке голову! Знала же, какая она, — обругал он ее. — Брак с мужчиной, к которому у Терезы не лежит душа, никогда не сложится.

— Но мне нравится Филипп, — тихо призналась я и добавила: — Больше, чем нравится.

— Тогда что за блажь с разводом? — всплеснув руками, с искренним недоумением воскликнула Клементина.

— Филиппу нужна послушная и, главное, незаметная жена, — с горечью выпалила я. — Чтобы не мешалась под ногами и не устраивала скандалов, когда на глазах у половины Сиала его целует другая женщина.

Возникла натужная пауза. Казалось, что сейчас они велят мне вспомнить о выгоде, вернуться в столицу и притвориться незаметной. Подобные советы перед свадьбой давала Клементина. Быть не собой, а удобной.

— Разводись. — Сурово велела она и отправилась на кухню. Видимо, пить божественное успокоительное.

На следующий день Лидия дала о себе знать. В смысле, не вернулась домой, а робко написала, дескать, мадам Торн пригласила ее погостить в поместье. Дурак бы догадался, что она взяла младшую тетку в оборот и не планировала отпускать от себя безропотную компаньонку, согласную на любые ее причуды. Даже на танцевальную разминку в глубоком похмелье.