Бедовый месяц

— Если ты интересуешься светскими сплетнями, зачем даешь их мне? — проворчала я. — Дай посмотреть, что пишут на третьей полосе. Там всегда самые важные новости.

— Неужели? — Он бросил на меня ироничный взгляд.

— Как будто ты не знаешь, что на первых двух новости о королевской семье.

Филипп отдал мне газету полностью и прокомментировал, наблюдая, как я живенько открывала пахнущие свежей типографской краской широкие листы.

— Дорогая супруга, меня мучает любопытство, — проговорил он в воцарившейся на минутку тишине. — Кто тебя вытаскивал из участка стражей?

Сердце екнуло. Очень медленно я опустила газету и наткнулась на расчетливо-холодный взгляд. Как и вчерашним утром, когда чихвостил собственную тетку, Филипп задал вопрос неожиданно, сделав меня полностью безоружной. Придумать какую-нибудь складную ложь мгновенно, у меня никогда не получалось.

— Директресса пансиона, — ответила я.

— И ты не вылетела из этого пансиона? — деловито поинтересовался он и прихлебнул кофе.

— Мадам разделяет наши с сорат… с девушками взгляды. — Я аккуратно свернула газету и отложила ее на край стола. — Ты собирал на меня компромат?

Вообще-то, ничего удивительного в этом не было. Больше поражало, что, даже зная о моих «подвигах», Филипп все-таки сделал предложение. Похоже, кое-чего он все-таки не знал.

— Наводил справки, — мягко поправил он.

— Много нашли?

— Оказывается, больше, чем мне продемонстрировали до знакомства с тобой, — проронил он и кивнул на листы. — Сегодня Вилсон был так любезен, что прислал не отредактированное личное дело. Со всеми забавными подробностями.

Не поведя даже бровью, Филипп передал мне плотные страницы с вензелем какой-то конторы. Возможно, розыскного агентства, собиравшего информацию. Называлось оно пафосно.

Кашлянув, я покосилась на мужа, с любопытством ожидающего моей реакции, и взглядом пробежалась по строкам. Они собрали абсолютно все. На одной странице даже имелась копия моего диплома об окончании пансиона.

— Оценки в дипломе Вилсон тоже подправил? — уточнила я.

— Некоторые. — Кажется, Филипп пытался сдержать улыбку, хотя мне было совсем не весело.

— «Отлично» за арифметику, бытовую магию и зоологию я заслужила.

— Он исправил «удовлетворительно» за изящные манеры и этикет, — подсказал Филипп.

— Напрасно. Наш преподаватель был отменным козл… — Я глянула на мужа, изобразившего крайнюю заинтересованность, дескать, продолжайте, леди Торн, и исправилась: — Был придирчив. Он поставил «удовлетворительно», потому что мне не нравилась его манера орать, как потерпевшему, и пару раз я об этом сказала вслух. Громко.

— В личном деле эти инциденты тоже описаны.

— Какая пошлость, — под нос пробормотала я, отложила страницы и уставилась на перечисление всех моих подвигов в Женском клубе по защите вымирающих магических тварей. Обсуждать приводы в участок я посчитала лишним, хотя, видимо, Филиппу-то хотелось узнать подробности.

— Подумываешь отправить Вилсона в отставку?

Появлялось стойкое ощущение, будто секретарь был лично заинтересован в женитьбе мага Филиппа Торна на провинциалке с весьма спорным реноме. То ли ему так сильно понравился мой портрет, то ли так сильно насолил хозяин. Может быть, все сразу.

— Это зависит от того, насколько он окажется расторопным и успеет ли до полудня убрать все упоминания о Терезе Вудсток из дел в стражьих участках.

— Участки в разных концах столицы.

— Значит, Вилсону придется очень быстро перемещаться по городу.

Собрав бумаги, я постучала ими по краю и выровняла в педантично-аккуратную стопочку.

— И что, господин Торн, вы сделали бы предложение, покажи он все?

— Нет. — Муж не колебался ни мгновения.

У меня вспыхнули щеки. Не зря тетушка Клементина говорит, что умная женщина не станет задавать лишних вопросов.

— Тебе уже не нужна газета? — между тем, словно мы не обсуждали крайне острую тему, спросил Филипп.

— Нет, бери. Новости сегодня унылые. — Я передала ему «Вестник», который даже не просмотрела, и, подвинув пальцем стопочку с личным делом, взялась на приборы.

Филипп мастерски оборвал неприятный разговор на такой нервной ноте, что невольно возникало дурацкое ощущение, будто меня поставили на край пропасти и заставили гадать, в какую сторону ударит порыв ветра. Толкнет в спину и опрокинет с высоты или наоборот.

Есть, понятно, уже не хотелось, и от одного вида остывшего яичного рулета к горлу подступал ком.

— Хочешь развестись? — уронила я.

— Как ты думаешь?

Мы встретились глазами. Неожиданно я осознала, что меня ужасно раздражает его манера отвечать вопросом на вопрос. Филипп словно предлагал вынести самой себе приговор и, желательно, привести его в исполнение, а он, прихлебывая крепкий черный кофе с одной ложкой сахара, проследит за бесславным финалом.

Стараясь потянуть время, я налила из фарфорового чайника слишком настоявшийся потемневший чай, наверняка на вкус сущую горечь. Из узкого горлышка выскочила пара размокших васильковых лепестков и принялась плавать на поверхности.

— Хорошо, — вздохнула я, — давай разведемся без шума. — Полагаю, наш брак окажется самым стремительным в истории всего рода Торнов.

— Считаешь это хорошей идеей, Тереза? Родовое поместье Вудстоков останется за мной, — напомнил он условия договора.

— Надеюсь, ты его восстановишь, — стараясь выглядеть равнодушной, дернула я плечом. — Я все равно останусь в плюсе. В договоре ты был более чем щедр, когда назначал компенсацию, если развод случится не из-за измены с моей стороны. Мы оба знаем, что я не изменяла тебе даже с тобой — супружеский долг мы не отдали, и из нашего брака я выйду довольно обеспеченной девицей. Хоть заново замуж выходи.

— Тереза. — Он почесал бровь.

— Да?

— Ты меня дразнишь?

— Ни в коем случае! Просто мысли вслух.

— Ясно.

С непроницаемым видом Филипп вытащил из петличек рукавов запонки. Аккуратно пристроив их возле тарелки, он поднялся и преспокойно начал расстегивать пуговицы на рубашке. С возрастающим недоумением я следила за этим внезапным разоблачением.

— Филипп, ты что делаешь?

— Раздеваюсь, — подсказал он очевидную нам обоим вещь.

Не понимаю, ей-богу, как словесная дуэль привела к такому непредсказуемому результату? Додразнилась, одним словом.

— Я вижу, но зачем?

— Ненавижу ходить в должниках.

— Как это связано? — Я совсем перестала понимать, что происходит.

— Хочу до развода отдать тебе супружеский долг, — с непередаваемым спокойствием отозвался он и вытащил рубашку из-за пояса брюк.

— Подожди! — Я быстренько поднялась со стула и бочком продвинулась за стол, стараясь выстроить между нами преграду, коль личные границы оказались поразительно зыбкими. — Так развод не обсуждают.

— Откуда тебе знать, если ты впервые разводишься? — справедливо заметил он.

— В любом случае, о каком супружеском долге сейчас может идти речь?

— О последнем.

— Бог с вами, господин Торн, — чуточку фальшиво хохотнула я и помахала ладонями, как веером, стараясь охладить вспыхнувшую физиономию. — Я прощаю все долги. Не надо ничего отдавать. Давайте просто позавтракаем.

Филипп расстегнул последнюю пуговицу. Рубашка открыла во всей красе гладкий красивый торс. Думала, муж сейчас совсем ее скинет и возьмется за пояс брюк, но он притормозил с обнажением и двинулся в мою сторону, явно наслаждаясь замешательством обалдевшей от неожиданного поворота супруги.

— Ты выглядишь очень разочарованной, а я не могу позволить, чтобы ты осталась разочарована нашим коротким, но ярким браком, — неспешно надвигаясь, ответил он с такой серьезной миной, что оставалось непонятным: он издевается или действительно решил… отдать долг. — Давай поставим последнюю точку.

— Честное слово, тебе почудилось! Я вовсе не чувствую себя разочарованной, — быстро уверила я. — Отдохнула в горах, компенсацию получу.

— Завела питомца, — напомнил он.