Бедовый месяц

— Филипп, не удивляйтесь, когда вам придет счет за ужин, — очень серьезно предупредила я.

Он бросил насмешливый взгляд над краем хрустального бокала.

— Уверяю, дорогая супруга, удивляться я перестал еще вчера.

— И счет за дегустацию благородных вин.

— У нас банкет, а не дегустация. — Филипп обвел фужером теснившиеся на столе лакомства.

— Днем у вас была дегустация.

— Мне понравилось?

— Не знаю, как вам, а Рендел выглядел довольным. Даже трость отдал. — Я неопределенно кивнула в сторону стойки для зонтов, где строго вертикально стояла дядюшкина трость.

— Чтобы ничего не побить после благородных вин? — кажется, развеселился он.

— Чтобы не побили его, — со вздохом намекнула я на варварские порядки в семье Вудстоков, где «лучшая половина Рендела» держала в страхе всех безответных жителей дома. И даже оленьи рога над камином, которые все время грозилась выкинуть.

Филипп расслабленно откинулся на спинку стула, повертел в руках бокал с остатками вина и уронил:

— Покажи.

Мы встретились глазами. Его темный взгляд как будто обжег. Дыхание перехватило.

— Что? — с трудом шевельнулись мои губы.

— То, что ты прячешь под своим монашеским одеянием.

ГЛАВА 4. Банкет с десертом

На залитую магическим светом гостиную опустилась глубокая тишина. Воздух мгновенно сгустился от возникшего незнакомого напряжения. Сердце ударилось о ребра и тяжело заколотило в груди, словно перед самой остановкой.

Филипп отставил бокал и поднялся одним плавным, как будто хищным движением. Комкая нервными пальцами халат, я следила, как он приближался, расслабленно и уверенно, без колебаний. Не сводя с меня выжидательного взгляда, протянул раскрытую ладонь.

У него были красивые руки и четкая длинная линия жизни. Филипп не носил перстней, на крепком запястье блеснул край золотого браслета — недвусмысленного намека, что муж в своем праве абсолютно на все, что связывало супругов.

— Тереза? — в его тихом голосе просквозила властность.

Глубоко вздохнув, словно перед прыжком в ледяную воду, я вложила нервные пальцы в его руку и заставила себя подняться.

Этого человека всегда окружала мощная энергетика. Рядом с ним легко почувствовать собственную незначительность, и с первой встречи я не позволяла себя поддаваться нелепому ощущению. Но сейчас эта самая энергетика мужа заставляла воздух словно бы потрескивать.

Необъяснимым образом Филипп заполнял собой все пространство вокруг нас. Наверное, погасил бы солнце, свети оно в окно. Однако в номере горели магически огни, и их отчаянно хотелось притушить. Разве приличные люди занимаются такими вещами при полной иллюминации?

Не разрывая зрительного контакта, он отпустил мою руку и потянул за пояс халата, вынудив сделать крошечный шажочек навстречу. Нас разделило столь ничтожное расстояние, что можно было легко почувствовать, как от его одежды исходит аромат мужского благовония, ужасно ему подходящий: аристократически-холодный, с головокружительной тонкой кислинкой.

Подозреваю, ловкие пальцы были способны легко преодолеть узел, но Филипп не торопился: развязывал с оттяжкой, усугубляя возникшее напряжение. Медленно забрался пальцами под халат и скользящим движением спустил покров с моих плеч. Скромный «доспех» с тихим шелестом соскользнул на пол, нахально раскрыв кружевное развратное непотребство. Инстинктивно захотелось прикрыть почти обнаженную грудь руками, но я стояла, не шевелясь. Оцепенелая и плененная.

Он спрятал тяжелый вожделеющий взгляд под ресницами. На краю взъерошенного сознания вдруг мелькнула дурацкая мысль, что, должно быть, подношение тетушки Клементины было не так чтобы очень невинно. Сдается, она подстраховалась: выудила из заначки еще одну бутылочку афродизиака и, точно рассчитав капли, помогла моему мужу разобраться, кто в нашем королевстве самая желанная для него женщина. По крайней мере, сегодняшним вечером.

— Филипп… — едва слышно прошептала я, готовая попросить сделать свет, вдруг ставший пронзительным, чуточку глуше.

— Не бойся меня, Тереза, — тихо проронил он.

— Я не боюсь вас.

Сейчас, без защитного слоя из плотной ткани, едва прикрытая паутиной кружева я чувствовала себя потрясающе… пугающе обнаженной.

— Ты в снова ужасе.

— Для меня все это впервые.

— Знаю, — прошептал он, скользя ладонями по моей талии и склоняясь к шее, — поэтому я женился на тебе.

Мягкие губы оставили на коже обжигающий след. Невольно я опустила голову, открывая шею для чувственных поцелуев. Внутри разливалась сладкая нега, колени превратились в желе. Стараясь устоять и не осесть на пол, вцепилась в его свитер. Бог мой, если именно так отдавался супружеский долг, то, пожалуй, я уже согласна отдать даже то, что вообще не должна.

Неожиданно одним плавным движением Филипп подхватил меня на руки. Комната качнулась перед глазами (не то чтобы она не шаталась до этого). Я смотрела в лицо мужа, почему-то ужасно серьезное и даже сосредоточенное, словно его не узнавая. Думала, что прямо сейчас мы отправимся в спальню, но он двинулся в сторону дивана.

Неожиданный, признаться, маршрут. Я-то почти приготовилась выяснить, какие на ощупь шелковые простыни, если к ним прижиматься голой спиной. Да и вообще узнать, какими простынями застелено супружеское ложе. Однако мне предложили, как бы сказать, предаваться семейному разврату в компании омара, все еще пучившего черные глаза-бусины в компании уползающих на тот свет улиток.

— Почему не в спальню? — вырвалось у меня. — Слишком далеко?

— Промедление раздражает? — усмехнулся он и прошептал с такой сексуальной хрипотцой, что меня перестал смущать даже наблюдающий из засады салатных листьев омар: — Обещаю, Тереза, до спальни мы с тобой обязательно доберемся…

На диван Филипп опустил меня довольно изящно, словно всю жизнь только этим и занимался: раскладывал женщин на диванных подушках. Он быстро стянул свитер, невольно продемонстрировав гладкий подтянутый торс с аккуратными, а не резкими, как у отбитых атлетов, мускулами живота.

Невольно я усомнилась, что мы оба поместимся в узком пространстве, но Филипп не пытался по-пуритански прилечь рядышком. Упершись руками, навис надо мной. Мускулы на руках напряглись, прорезались ключицы. Хотелось к ним прикоснуться пальцами, но я не решилась.

Хищным взглядом муж исследовал все, что открывало тонкое кружево. Мог бы и в глаза посмотреть, но, похоже, в моменты страсти то, что прилагалось к женской голове, мужчинам было куда интереснее.

— Погасите свет, — прошелестела я, не справившись со вновь проснувшимся желанием прикрыться.

— Нет, моя милая скромница-жена. Я хочу видеть, что днем скрывают твои скромные платья, — с хрипотцой протянул он и начал медленно склоняться.

Губы неизбежно приближались к губам. Даже не верилось, что спустя двое суток после венчания у нас наконец случился не только супружеский долг, но и первый супружеский поцелуй! Я прикрыла глаза, замерев в предвкушении страстного, чувственного прикосновения. Уверена, муж целовался божественно. Не то чтобы мне было с чем сравнивать…

Филипп внезапно рухнул сверху, как мешок картошки, придавив тяжелым телом. Из груди у меня выбило почти весь воздух, а горла вырвалось непотребное кряканье. Я резко открыла глаза и просипела, погладив его по голому боку:

— Что случилось?

Муж утыкался носом в подушку между моим ухом и плечом. И не шевелился!

— Господи, Филипп! Ты в порядке?

Очевидно, человек без сознания в порядке не мог бы даже теоретически.

В панике я задергалась, пытаясь отодвинуть от себя неподвижное тело. Уперлась руками в плечи. Он как-то неловко завалился, съехал вниз и с грохотом рухнул голой спиной на пол. Одна рука вытянулась на ковре, другая оказалась прижата к боку.

— Господи боже! — Путаясь в длинном подоле, я соскочила с дивана и едва сама не вспорола носом ковер возле мужа.

Глаза Филиппа были закрыты. Лицо смертельно бледно.