Бросая вызов

То-то. Сущность техники интимна. Это внутренняя работа изобретателя. Работа… Но решающий ее этап безотчетный. Грезы наяву и в забытьи. Где-нибудь под утро мозг «выболтает сдуру то, что впотьмах чудотворя, наворожит ему заря». О, эти светлячки обманного света… Эти изматывающие, будоражные ощущения близости Идеи… Невидимая, она рядом. Она ждет. Процесс изобретательства есть как бы путешествие к предустановленному решению… В предустановленный мир… В нем пребывали Идеи Механизмов, Деталей, Машин. Готовая к беспримерному труду Идея Рычага… Ростовщическая Душа Часового Механизма… Крепеж, Душа которого алчет раскрепощения…

Сущность техники трепетна и драматична.

Какая симфония!

Увы, увы — всего лишь оркестровка темы Метерлинка, в чьей «Синей птице» действуют Душа Сахара, Душа Молока, Душа Света, Душа Воды и другие предустановленные идеи, впрочем, перенесенные из более ранних источников — Платона и дальше, в общем, бродячий философский сюжет вроде легенды о Фаусте. Но представления о проблеске внутреннего бытия прекрасны, как прекрасна и заманчива Мысль о том, что во всяком произведении зашифрован портрет его автора! Н. Ф. Федорова, самобытного русского мыслителя, проведшего жизнь в фондах Румянцевской библиотеки и пропитавшегося книжным духом, она искушала настолько, что он настаивал на возможности и необходимости воскрешать покойников: личности — по оставленному духовному наследию (письмам, дневникам и прочему), а лица — по фотографиям, портретам. Апологет всесилия науки, он ничуть не сомневался в реальности этой высоконравственной задачи, если ученые будут меньше печься о «так называемом прогрессе», служащем, как он считал, удовлетворению потребительских прихотей жен, а займутся подлинными нуждами человечества.

Литературоведение, искусствоведение хотя в своей вере и не пошли так далеко, но тоже признают личность творца в его творениях.

Иное дело техника. Изобретатель высказывается техническими описаниями, схемами, чертежами, воплощается в предмете (скажем, швейной игле) через такие каскады преобразований его «Я», что устанавливать черты близости автора и его произведения может показаться делом гиблым. С другой стороны, — что за причина такая? — почему именно тот берется решать именно ту задачу и решает ее именно так?

Сомнения с самого начала

Обычно говорят «ему пришла идея», словно бы отказывая автору в свободе поиска. Мол, не он, не изобретатель ищет и находит, нет, его самого облюбовывают и пленяют. К нему приводит идея. На нем останавливает выбор.

Избранника оглядывают, пожимая плечами,

— Чем взял?

— Знаниями — полагает Реалист.

— Верой и интуицией, — уверен Романтик. Первый — знаток — это, конечно, фигура. «Взор опустишь, руки сложишь, в мыслях молнийный излом, замолчишь и изнеможешь пред невеждой, пред глупцом». Компетентность — чего еще надо в наше время! А если вдуматься, все же не вполне хорош Знаток. Он верит лишь тому, что знает. Он оптимист в установленных рамках. Тоскливая жертва своего совершенства!

Тогда, наверно, Романтик? Обаятелен, поэтичен, верит в то, чего не знает, оптимист без границ… Но и без ответственности!

— Однако Будущее, — улыбается он сам, — делает посмешищем преимущественно тех из нас, кто добросовестно познавал и потому трудно верил, а невеждам, моловшим вздор, придает величавость пророков. Потому что интуиция, гениальная догадка…

— Интуиция!.. Догадка!.. Это формы благоречия, словесные прикрытия, под которыми прячется просто нахальство, — буркнет Реалист.

— Но оно, как сказал бы купец А. Н. Островского, дорогого стоит».

Они встречаются на каждом перекрестке — в конструкторских бюро, на ученых советах, в ареопагах патентной экспертизы, в курилке, в монографиях по истории техники, чтобы препираться иногда крупно, переходя на личности, клянясь, что это последний разговор между ними, но при первой возможности возобновляя его. Они делают драматургию инженерной профессии. Изыми любого — картина упростится до зевотности.

…Что изобрел Михаил Иванович Циферов, вы, возможно, знаете. О том писали популярно-технические журналы, начиная, разумеется, с «Изобретателя» (1966, № 6), а позднее и другие, едва ли не все и не раз, а также газеты «Экономическая», «Красная звезда», «Труд», всех не перечесть. Изобрел он новый способ проникновения в земные недра и средство для этого — автономные подземные реактивные снаряды (ПРС). Тем и решил поставленную перед собой задачу оперативного водоснабжения.

Как эта штука работает, показывали по телевидению в короткометражном фильме. Современно выглядит.

Ракета отчаянным ныряльщиком погружается в земную твердь, оставляя за собой отверстие. Конечности ныряльщика огнеструйные. Руки выброшены вперед, напором в сотни атмосфер, температурой в тысячи градусов пронзают, разрывают, мечут в стороны грунт и пушечно выстреливают его из колодца.

Деловой инженер, взращенный на производственных неприятностях, суровый к показухе, таких эффектов не одобряет.

Нам знакомы деловые инженеры. С одним, конструктором мощных дизелей, в ближайшем родстве (брат), с другими по службе — каждый день являются в редакцию. Упорный народ, логарифмический.

«Ракетой в землю… Вот это да!.. Фокус, и боле ничего. Пыль в глаза современным идолопоклонникам».

«Ничего…» Ракета, ничем не связанная с поверхностью, сама себе прокладывает дорогу, летит в потоке омывающих ее раскаленных газов сквозь толщи пород… Сначала дистанционное, потом, с накоплением опыта, автоматическое управление. А там, глядишь, гермокабина и системы жизнеобеспечения, в кабине водитель… пилот… геонавигатор?..

Команда. Ракеты поочередно, одна сменяя другую, уходят вниз, в землю, на два, пять, десять, двадцать километров. А может, и больше. Даже писатели-фантасты, которые отправляют, не моргнув глазом, своих героев в тридевятую галактику, не часто посягают на земные недра. А тут — ракета. Не в романе, а в чертежах, авторских свидетельствах, патентах.

— Как ты думаешь, чему равна масса воздуха в вертикальной шахте диаметром один метр и глубиной двадцать километров? — Точно. Линейка уже в руках. Хватает по привычке, потом спохватывается о калькуляторе. — Ну-ка прикинем… Будет примерно вот что. Если между воздухом и стенкой шахты установилось тепловое равновесие, а температура стенок с каждым метром глубины возрастает на три сотых градуса, то масса воздуха… ого-го — где-то около двадцати тысяч килограммов. М-да… Теперь прикинем, какая энергия затрачивается, только чтоб выбросить из шахты воздушную пробку. Нет-нет, просто перемножать вес и высоту не годится, даже если не вспоминать о трении. Такой расчет применим в случае с нулевым ускорением, а поскольку воздух в начальный момент не движется, то он и не переместится вообще. Это же ясно. Ну так. Опускаем промежуточные преобразования… А породу-то надо раздробить в пыль, иначе она просто не выйдет на поверхность — ведь скорость даже самых мелких песчинок будет всегда в этих условиях меньше скорости газа. Газодинамика тут сложная. Дифференциальное уравнение, описывающее движение твердого шарика в потоке газа, громоздко и не решается в общем виде, а только численными методами — волынка это страшная, но, пожалуй, на первый случай ими заниматься и не нужно. Проще подсчитать, что… Вот: время подъема с двадцатикилометровой глубины частички породы, движущейся вместе с газом, составит 1440 секунд. Двадцать шесть минут придется вести холостую продувку шахты, чтобы вынести на поверхность последнюю песчинку. Это на десятки тонн увеличит потребный запас топлива на борту… А затраты энергии на дробление породы? А спуск снаряда и подъем на заправку?.. Прошу принять во внимание, что энергия топлива зависит от перепада температур до и после свершения газом работы. Тут нас лимитирует выносливость конструкции, ее материала, к нагреву. Температура среды по мере углубления растет, снижая эффективность расходования топлива… Надо все больше работать на преодолевание трения, все мельче дробить породу; в общем, считаясь с реальностью газовых законов, признаем, что на некоторой глубине — я полагаю маловероятным и несколько километров — потребная энергия превысит располагаемую.