Страница 36 из 55
— Когда он говорит "тёплый", — пояснила Патриция. — То имеет в виду — жаркий. В смысле — температуры горения.
— Спасибо, я понял.
Экои — особенно, один из них — беспокоили меня всё сильнее. Точнее, пугали.
Они стелились над нами так низко, что я мог разглядеть все леденящие кровь подробности.
Если вкратце, то отдельный экземпляр этого племени представлял собой пасть с крыльями.
Вот если взять крокодила… А затем — ещё крокодила, и так — восемь раз, а потом скрестить их с крупным воздушным змеем — получится один средних размеров экой.
Крылья у них были плоские, треугольные, покрытые жесткой, асфальтового цвета шкурой.
Кружа в зловещем хороводе над нашими головами, они издавали длинные протяжные крики, от которых пузырилось в ушах и чесались пятки.
— Этими криками они доводят путников до потери пульса, — поделился информацией Денница, признанный эксперт по экоям. — А потом спускаются, накрывают жертву своим телом, как одеялом. И спокойно кушают. Главная тонкость в том, что жертва остаётся обездвиженной. Но вполне себе живой.
— Милые зверушки, — я нашел в себе силы улыбнуться. Но чувствуя, что губы как-то подозрительно дрожат, поспешно перестал.
— Совсем как ты, правда, Денница? — ядовито осведомилась Патриция. Теперь мы все трое стояли задрав головы и наблюдали за экоями. — Тоже любишь парализовать жертву, а потом неторопливо высасывать из неё все соки.
— Патриция, — я припечатал девушку укоризненным взглядом. — Помнишь, что мы недавно говорили о взаимопомощи?
Та лишь фыркнула, закатила глаза, а потом и вовсе отвернулась.
— Да я не в обиде, — произнёс дем… Денница. Слегка поморщился, но продолжил: Просто она жутко нервничает. Вот и выпускает время от времени Ини…
— Мама была права, — патетически заметила Патриция. — Надо было оставаться жрицей любви при храме. Сейчас уже занимала бы пост заместительницы помощницы второй секретарши Младшей Верховной жрицы…
— Не хотелось бы отвлекать тебя от мечтаний о головокружительной карьере, дорогая, — меланхолично проговорил Денница. — Но секунд через тридцать нас ожидает мерзкая, отвратительная бойня. И поверь: если так говорю Я — наверняка всё будет гораздо хуже.
Вопреки привычке иметь свои пять копеек в любом разговоре, я промолчал.
Просто не знал, что сказать.
Если бы мне предложили влезть на заведомо неприступную скалу, я бы спросил: насколько быстро?
Если бы меня попросили уболтать до полного изумления двух злобных троллей и одного динозавра — со всем моим удовольствием, предлагайте тему.
Но когда в близкой перспективе светит сойтись на кулачках с зубастыми кожаными мешками — обычно я даю дёру.
И мне ни капельки не стыдно, каждому — своё.
К сожалению, интуиция, вкупе с жизненным опытом, кричали хором, что от этих конкретных кожаных мешков — не убежишь…
Самый нетерпеливый экой спикировал на нас. За ним потянулись остальные.
— Напоминаю: магией не пользоваться, — проговорил Денница и изловчившись, схватил экоя за шею, прямо за челюстями.
Голос его был сдавленным от усилий, но это не помешало демангелу перехватить тварь поудобнее, и размахнувшись им наподобие бейсбольной биты, ударить по второму экою.
Распластав крылья, тот упал в грязь, и теперь глухо чавкал, но отлипнуть от вязкой жижи не мог.
Экой, которым размахивал Денница, лишь бессильно раззевал пасть — я видел выпученный, полный неизбывного удивления глаз и крохотный язычок в глубине глотки.
К сожалению, остальные не захотели учиться на горьком опыте собратьев, и продолжали попытки добраться до вкусной добычи, которую уже давно считали своей.
— Па-аберегись! — завизжала Патриция и запустила в ближайшего куском болота.
Аэродинамика у болотной жижи так себе. Но зато она намертво залепила экою глаза, и потеряв управление, он тоже позорно рухнул в грязь.
Я решил перенимать опыт.
Метко целясь в глаза, мы с Патрицией повергли ещё парочку чудищ.
Но потом один умудрился вцепиться ей в волосы.
Тяжело взмахивая крыльями, экой поднял девушку над болотом. Я, не долго думая, обхватил её ноги.
— Отпусти, придурок! — я так и не понял, к кому она обращалась. Ко мне, или к экою…
Денница огрел его своей импровизированной дубиной и тварь, победно сжимая в зубах клок чёрных вьющихся волос, на бреющем ушла в небо.
— Ты как? — спросил я у Патриции.
Та потёрла макушку.
— Думаю, лысина мне не пойдёт.
— До свадьбы отрастёт, — утешил я и пригнулся: одна из тварей чуть не схватила меня за шиворот.
Я почувствовал, как по спине чиркнули зубы, вспарывая ткань пиджака, как ножницы — марлю, и на всякий случай повалился мордой в грязь.
Из-за пазухи донеслось недовольное ворчание, а потом на свет Божий выбралась разбуженная крылатая ящерица.
— Гермиона, нет! — закричал я, пытаясь ухватить её хотя бы за хвост, но василиск с победным кличем вознеслась в небо. — Стоять! — кричал я. — Сидеть! Место! Вернись, я всё прощу…
Сердце сжалось от дурного предчувствия.
Она была такая крошечная по сравнению с громадными кожаными мешками. Такая… беззащитная.
— Ну всё. — проговорила Патриция, размазывая по лицу грязь замурзанной ладошкой. — Хана.
— Мне так жаль, — я еле удержался от всхлипа.
— Сами нарвались, — жестко констатировала Патриция.
Денница отбросил своего экоя, как ненужную тряпку, и подошел к нам. Приставил ладонь козырьком к глазам…
— Да, господа, — с уважением произнёс дем… ну, вы поняли. — Это вам не мы.
А Гермиона уже приступила к трапезе.
Она металась среди стаи экоев, как бешеная трясогузка, выхватывая то из одного, то из другого чудища немаленькие куски мяса и тут же, не отходя от кассы, заглатывая их целиком.
Экои щелкали вокруг неё челюстями, как ловящие блох псы, но не могли ухватить маленькую и вёрткую ящерку.
Тут и там раздавались истеричные, панические и жалобные крики.
— Что, не нравится?.. — Патриция запустила в стаю комком грязи. — Испытайте на своей шкуре, каково это: когда кушают живьём.
— Они тебя не понимают, — откликнулся Денница. — У экоев не то, что мозга, у них даже головы нет. Они действуют инстинктивно.
— Ну, а сейчас инстинкты подсказывают им драпать, — удовлетворённо заметила Патриция. — Молодец, Герми! Приятного аппетита.
— Ты знала, что она так может? — ко мне наконец-то вернулся дар речи.
Патриция пожала плечами.
— Просто до этого момента ей не представлялась такая шикарная возможность, — вместо Патриции ответил Денница. — Браво, Макс!
— Да я-то тут при чём?
А ведь эта милая ящерка спала у меня на груди… Прямо возле сердца.
— Заиметь ручного, натасканного на защиту хозяина василиска — это дорогого стоит.
— Никто её не натаскивал, — недовольно заметила Патриция. — Она сама его выбрала.
Гермиона как раз приземлилась мне на плечо и любовно придушила хвостом.
— Умница девочка, — я почесал ей шейку. — Я тебя люблю…
Ящерка довольно заурчала и потёрлась клювом о мою щеку. Пахло от неё кровью и горелыми покрышками, но… у всех свои недостатки.
Экои взлетели повыше и кружили там, как изрядно потрёпанные полотенца. Временами они издавали жалобные голодные крики.
— Надо убираться отсюда, — сказал Денница. — Скоро они придут в себя и устроят новую атаку. Я же говорил: мозга у них нет, так что учиться на ошибках они не умеют.
— И как они ещё не вымерли? — спросила Патриция.
— Исключительно за счёт дублёной шкуры и фантастического упрямства, — заявил Денница и хромая, пошлёпал по болоту.
Мы потянулись за ним.
Идти в одном башмаке было страшно неудобно, но почему-то я упорно не хотел выбрасывать и второй.
Казалось, избавившись от ботинка, став босым, я окончательно потеряюсь.
По мере движения солнце припекало всё сильнее. Грязь отваливалась от нас кусками и тихо падала обратно в родную среду.
Уже какое-то время до нас доносился приглушенный гул, а потом на горизонте появилось зловещее грибовидное облако.