Страница 50 из 63
Как только мои пальцы обхватили ручки грозного агрегата, страх моментально испарился, уступая место ярости. И плевать, кто передо мной. Просто банда, желающая нас ограбить, или наёмники очередной куклы, или посыльные от самих демонов, или американские спецназовцы. Для последних противник как-то плоховато стрелял, но неважно, они начали первые и теперь получат по заслугам.
Как только аппарат поднялся на высоту восьмого этажа, я открыл огонь. Вид открывался отличный, вот они все, ползают по руинам. Часть продолжает стрелять в наш дружный коллектив, другие переключились на воздушную цель. Теоретически, они своим огнём могли повредить какой-то механизм, но обшивка, особенно снизу, была неуязвима для автоматных пуль. Пулемётная полусфера также была защищена композитной броней, оставляя окошко для прицеливания, закрытое бронестеклом. Через него я сейчас и целился.
Пальцы вдавили клавишу спуска, пулемёт ответил сильной вибрацией, а на врагов полился дождь из огня и свинца. Если не ошибаюсь, каждая пятая пуля была трассирующей. Спасения не было. Уйти от пуль, летевших параллельно земле, они ещё как-то могли, а огонь сверху в городе, где почти не осталось целых крыш, был неотвратимой смертью.
Получили все, патроны я не экономил, переживая только о нагреве ствола. Потом, когда от огневой группы уже остались только кровавые пятна на камнях, я попросил Лома развернуться и занялся маневренной группой. Эти, как я правильно догадывался, уже подбирались через соседний дом. Поскольку там сохранилась часть крыши, они попытались временно схорониться. Но Лом, который располагал тепловизором, указал мне место. На то, чтобы равномерно перемешать людей с досками, кирпичами и шифером у меня ушло секунд десять, не больше. После этого дал Лому отмашку, чтобы возвращался за остальными…
— Солнышко, потерпи всего две секунды, — просил Башкин, когда ползал вокруг лежавшей Марины на четвереньках с пинцетом в руке. — Мне только ухватиться, как следует. Рана неглубокая, потом зелёнкой помажем и всё.
Марина, надо отдать ей должное, не возражала против боли, но у учёного никак не получалась операция. Пуля, хоть и сидела неглубоко, застряла там намертво. Инструмент просто соскакивал.
— Может, пассатижами? — предложил Винокур.
— Вячеслав Игоревич, идите вы… следить за обстановкой, — проворчал учёный, снова залезая в рану пинцетом.
— Да разрежьте вы рану уже, — прошипела Марина через стиснутые зубы.
— Больно это, — Башкин утёр рукавом пот со лба. — А обезболивающее тебе нельзя. Местное если только.
Окопавшись в безразмерном медицинском сундуке, он выудил баллончик со спреем, прочитал название, потряс его и брызнул струёй прямо на рану. Марина от неожиданности вскрикнула.
— Больно? Спросил я.
— Щиплет, — пожаловалась она. — И холод по телу пошёл.
— Вот и отлично, — сделал вывод Башкин. — Теперь ложитесь плашмя и расслабьтесь, не совсем, конечно, но… а вы, Дмитрий Сергеевич, придавите её за плечи, мало ли что.
Я аккуратно положил руки ей на плечи, тело её едва заметно дрожало, видно, что такие испытания дались ей нелегко. Наблюдать, как твою любимую женщину, внутри которой твой ребёнок, режут скальпелем — занятие не для слабонервных. Но и отводить глаза я не стал. Расширив рану с помощью скальпеля, Башкин снова ухватился за конец пули, теперь уже отлично видимый, но инструмент снова соскользнул.
Учёный вздохнул, проглотив ругательства, после чего поискал глазами Винокура.
— Вячеслав Игоревич, — сказал он, обнаружив офицера в орудийной башне, — давайте пассатижи. Только спиртом промойте.
Инструмент из ремонтного набора и так выглядел стерильным, а теперь, обильно политый спиртом, точно годился для операции. Учёный уже совсем бесцеремонно залез в рану, ухватил пулю и начал её раскачивать. Марина замычала, стиснув зубами моток бинта, который ей вовремя подсунул Винокур.
— Потерпите, ещё секунду… минуту… двеееее…
Выдернув сплющенную пулю, Башкин едва не опрокинулся назад, но при этом издал победный клич. Марина резко расслабилась и закрыла глаза, бинт выпал изо рта.
Башкин, снова утерев пот, стал работать над раной. Промыть было несложно, средства имелись. Но, по-хорошему, тут бы швы не помешали, шовный материал имелся где-то в запасах, а вот запаса умелых рук у нас не нашлось. Впрочем, проблему решил Лом. Выйдя из кабины, он склонился над раненой девушкой, несколько секунд смотрел на рану, после чего вынул странное приспособление из недр своего плаща. Штука эта напоминала пистолет, но вместо дула впереди торчали странные стальные рога. Если я правильно понял, это такой медицинский степплер, который скрепляет рану скобами.
Лом приставил его к ране, несколько раз нажал на «спуск», после чего края раны оказались связаны тонкой полимерной нитью, после этого он покрутил небольшой маховик сзади, нить, конец которой всё ещё оставался в приборе, потянулась назад, края раны стянулись, а ведьмак аккуратно отрезал нить ножом.
— Вот, собственно, и всё, — сказал Башкин, спиртовой салфеткой стирая кровь. — Сейчас нужно поспать, часа через четыре рана схватится, а к завтрашнему утру вы о ней забудете.
С этими словами он полил рану каким-то чудо-зельем из стеклянной пробирки.
— А вот как они сюда добрались, — раздался голос Винокура из башни.
Я бросился к иллюминатору, так и есть, у пристани стоял вместительный корабль, старый, но на вид вполне исправный, на палубе которого стояли двое мужчин с оружием и в форме, точно такой же, как у тех, что нас атаковали.
— Теоретически, можем взять языка, — сказал Лом. — Выясним, кто это такие, и почему они начали стрелять. Не похожи они на дикарей, явно прибыли сюда издалека. Думаю, американцы, или кто-то местный, кто работает на них.
— За каким бесом они нам? — спросил Винокур. — Ну, прибыли и прибыли, чего теперь? Американцы, китайцы, хоть папуасы. Подняли оружие не на тех, теперь пусть не жалуются.
— Слава, сделай так, чтобы они домой пешком добирались, — попросил я. — Вплавь, через Панамский канал.
Просить дважды не пришлось. Винокур дождался, пока воздушное судно зависнет под нужным углом, после чего влепил снаряд в борт чуть ниже ватерлинии. Потом второй, потом третий. А когда на палубе началась суматоха, приложил картечным снарядом. Когда мы улетали, я с мстительным удовольствием наблюдал, как судно идёт ко дну, а немногие выжившие спускают шлюпки. А уже среди этих выживших я разглядел высокого крепкого мужика, который даже с большого расстояния выглядел грязным и оборванным. Какое-то подобие военной формы натуральным образом расползалось лоскутами на его фигуре.
— Кукла! — крикнул я остальным.
— Где? — Винокур немедленно начал разворачивать орудие.
— Вон, смотри, в лодке, — я указал пальцем.
— Это действительно кукла, — подтвердил Лом из кабины. — Следует уничтожить.
Пушку мы пока оставили, зато использовали бортовой пулемёт. Куклы могут уворачиваться от пуль, но только не в тесной шлюпке, где вокруг куча народа, а за бортом вода, которую они так не любят. Поток свинца просто разорвал на куски людей, что спаслись с судна, и куклу, а также превратил в кучу обломков спасательную шлюпку. Даже если кто-то чудом выжил, то вряд ли сможет выбраться на берег, да и неизвестно, кто на запах крови приплывёт, акула или что-то похуже.
Уже потом, когда мы набрали высоту и стали уходить в сторону открытого моря, на горизонте появилась знакомая чёрная фигура, появилась, осмотрелась и снова растаяла. Они продолжали терять боевые единицы, но при этом никак не хотели оставить нас в покое.
Скоро берег скрылся за горизонтом. Нам предстояло обогнуть материк с востока и лететь на юг, где и располагался город Сан-Паулу. Оставалось немного, ещё двое суток, ну, пусть, трое, и мы будем на месте, где останется только шагнуть в портал.
— Предлагаю к берегу больше не подлетать, — сказал Коростин, выходя из кабины.
— Поддерживаю, — не оборачиваясь, проговорил Башкин, глядя в свой чемодан.