Страница 9 из 60
— Ты забыла учесть ещё и то, что птице Гамаюн надо будет заплатить. И плата будет о-го-го! Настолько о-го-го, что я даже предположить не берусь. Ибо насчёт платы эта птица — великая затейница! — услужливо напомнил, окончательно добив меня, «добрый» котяра.
Глава 4
Спустя какое-то время, мы с Баюном оказались в той части Зачарованного леса, которую прежде чем их изловили и вернули назад в Ад, успели атаковать призраки, освобожденные грифом РДАДО. Кот Баюн, который являлся не только барменом слеш владельцем кабака слеш моим информатором, другом и транспортным средством, но являлся ещё и информатором птицы Могол, агента ЦРУ Ада, рассказал мне, что Его Адовство довольно нехило потратился, финансируя отлов призраков и на компенсацию причиненного ими ущерба.
— Само собой разумеется, Его Величество Полкан I, потратил из своей казны не соизмеримо больше, — заметил Баюн. — Но оно и понятно Шервудский лес — это ведь его владения.
Я оглянулась по сторонам и признала, что деньги и Его Адовство и Полкан выкинули не зря, так как почти ничего не напоминало ни о вихрях-вонючках, ни о зачистчиках территории.
Я принюхалась и ощутила лишь сладко-горький аромат трав, ничего общего со зловонием вихревых воронок, каждая из которых своей вонью могла поспорить бы с бочкой компоста. Я внимательно осмотрелась и, к своему облечению, нигде не увидела ни одной навозной мухи. Однако вместо того, чтобы расслабиться, я прислушалась… И к своему ещё большему облегчению констатировала, что не слышу ничего кроме пения птиц и шелеста ветра. Тем не менее, я всё равно не успокоилась, восседая на котяре-великане, я настороженно вглядывалась в незнакомые заросли подозрительно густого кустарника, которые прикрывали собой столь же незнакомую, и ещё более подозрительную, лесную чащу.
— Баюн, а не мог бы ты лапы переставлять немного быстрее? — беспокойно озираясь по сторонам, попросила я.
— Я тебе, что скаковая лошадь, которую ты захотела — пришпорила, захотела — осадила! — возмущенно отчитал меня кот. — Я чтобы ты хотела знать говорящий кот, чистокровный и почти единственный в своём роде, и поэтому совершенно справедливо заслуживающий бережного и рачительного отношения!
— Но я же не имела в виду ничего обидного, Баюн! — вынуждена была начать оправдываться я. — Просто я не очень уютно себя чувствую в этой части Шервудского леса…
— Это тебе не уютно?! — ещё больше возмутился кот. — Залезла, понимаешь ли, на меня! Едет себе верхом, да ещё и подгоняет! Лапы её, понимаешь ли, не утопают в траве полной неизвестно какой негигиеничной заразы! И ей, ЕЙ, не уютно, видите ли!!! А обо мне ты подумала?! Мне каково?!
— Баюн, но ты же сам предложил, — теперь уже возмутилась я. — Ты так и сказал, залезай на меня!
— И ты, конечно же, сразу же залезла! — выдвинул обвинение кот. — Нет, чтобы подумать о том, что Баюша перебрал, сам не понимает, что лопочет по-пьяни! Ты же знаешь, какой добрый, какой сердечный и сентиментальный я становлюсь, когда выпью! Такой, что любой может из меня верёвки вить. Знала ведь! И всё равно воспользовалась! Не ожидал я от тебя такого, Диана! Не ожидал!
В отношениях с Баюном, который только что протрезвел и обнаружил, что он в очередной раз стал жертвой собственной доброты, которая с ним обычно случается по-пьяни, самая правильная линия поведения была — отказаться от его доброты. Поэтому, я примирительно поинтересовалась: — Мне слезть с тебя и пойти рядом?
— Чтобы ты ко всем уже свалившимся на меня неприятностям, ещё и замедлила меня?! — возмутился кот. — Нет, уж спасибо большое, сиди себе там наверху и помалкивай!
Пряча улыбку, я посмотрела в сторону, и обнаружила дюжину лесных жителей всех мастей: леших, кикимор и кикиморов, лесовиков и старичков-боровичков бесшумно выступивших из теней, тех самых кустов, которые казались мне подозрительными. Лесные жители заступили нам с Баюном дорогу. Все они были от сорока до пятидесяти сантиметров росту, некоторые худые и бледные, чем-то напомнившие мне огурцы, другие круглые и краснощёкие, напомнили мне помидоры, у каждого в руках было либо по ржавому мечу, либо топору, либо граблям, либо лопате или вилам.
Столь разношерстное оружие говорило о том, что стоящие предо мной лесовики, лешие, кикиморы и боровички — всё ещё новички в разбойничьем деле.
Испытывающая почти удовлетворение от того, что я оказалась права насчёт подозрительного вида кустов (потому что всегда приятно получить подтверждение того, что у тебя не паранойя, а хорошо развитое шестое чувство) я выхватила меч и приветствовала лесной народ с самодовольной улыбкой на устах. Лесные разбойники за мгновение до моей улыбки уже взявшие оружие наизготовку, тревожно переглянулись. И застыли, словно чего-то выжидая…
Какое-то время никто из нас не шевелился. Я смотрела на разбойников, разбойники, потупив взгляд, изучали то ли свои ступни, то ли травинки, произраставшие возле их ступней.
— Ну и чего мы вдруг зассали! — зловеще прорычал откуда-то из чащи леса (как видите и насчёт чащи леса я тоже оказалась права) — Да, она с мечом! Но она же одна! И ещё она всего лишь девчонка! А вы злодеи, убийцы и кровопийцы, а не ссыкуны! Поэтому вперёд!
Злодеи, убийцы и кровопийцы вздрогнули, вскинули на меня взгляд, и уныло переступили с ноги на ногу.
— Ты когда-нибудь такого дивного ездового кота видел? — поинтересовался один леший у другого, опасливо покосившись на Баюна.
— Ездового кота? — оскорблённо оскалился Баюн. — Это я что ли ездовой кот? — кошачья морда приобрела откровенно зверское выражение. Его передние лапы сами собой вытянулись, блеснув в свете солнца огромными когтями.
— Не-а, — покачал головой второй леший, трясясь от страха и отступая на несколько шагов назад под взглядом Баюна.
— Вот и я о том, же, — снова прошептал первый. — С такими зубами и когтями этот ездовой кот, я думаю, будет даже по-опасней девчонки! Так что девчонка совсем и не одна, а вот если бы была одна, то тогда можно было бы рискнуть, — задумчиво проговорил леший, часто кивая головой.
— Не-а, я с тобой не согласен, — возразил задумчивому лешему старичок-боровичок. — Мне одному кажется, или у неё, и на самом деле, слишком уж кровожадная ухмылка для просто девчонки? — оценил боровичок мою улыбку.
— А меч, ты видел, как самодовольно блестит её меч, — с трепетом в голосе поддакнул боровичку мальчонка-лесовичок. — Это ж скольких лесовиков и боровиков этот меч, должно быть, сразил, чтобы так собой гордиться!
— Наверное, не меньше сотни, — мрачно предположил старичок-боровичок.
— Не-а, — не согласился с ним мальчонка-лесовичок, — я думаю не меньше тысячи… — уважительно прошептал он и как зачарованный уставился на мой меч, сияющий в солнечных лучах.
Я, откровенно рисуясь, сделала несколько изящных выпадов мечом вправо-влево, дабы продемонстрировать его во всей красе его идеально острого, смертоносного клинка.
В качестве ответа на мою провокацию — лесные разбойники сбились все вместе, надеясь, как я понимаю, что так будет безопасней для них.
— Просто скиньте девчонку с ездового кота, вы идиоты! — подсказал голос из лесной чащи.
— Я же уже вроде объяснил, что никакой я не ездовой кот! — вскинул голову Баюн, ярость засверкала в его мгновенно налившихся кровью кроваво-красных глазах. — Я — не ездовой, а учёный кот! — рыча, провозгласил он. И рык этот прозвучал как гром, как рык тысячи львов и тигров вместе взятых. Баюн широко раскрыл пасть. Громко клацнул клыками. — Ану иди сюда, ты нечто, подстрекающее из чащи леса! И тогда ты сможешь на собственной шкуре убедиться, что я кот!
Лесовики, боровички, лешие и кикиморы в мгновение ока врассыпную бросились в разные стороны.
— Трусы! Предатели! Ничтожества! — заверещал голос из чащи леса.
— А сам! — огрызнулся мальчонка-лесовичок и тут же сменил своей дислокации, чтобы враг, то есть я и Баюн, не знали, где его искать.
— Сам я учувствовал уже в тысячах разбойных налётов, и поэтому это вам, а не мне нужно боевое крещение! Которое, — из чащи раздался разочарованный вздох, — вы и в этот раз провалили!