Секреты, скрытые в шрамах

– Правда? – Эдвард скромно улыбается. – А вот когда у отца родились Джереми с Уильямом, я жутко ревновал его к ним. Хотя уже тогда он не уделял мне слишком много внимания и был занят своими делами.

– Понимаю, солнце мое. Однако мы с твоим отцом делали все возможное, чтобы не обделить любовью и заботой ни тебя, ни Терренса. Мы хотели избежать любой ревности – и я думаю, нам это удалось. Тем более, что мы готовили Терренса к тому, что он перестанет быть единственным ребенком, задолго до того, как ты родился.

– Жаль, что я совсем не помню тот год, который мы прожили вместе…

– А мне безумно жаль, что наша семья была разрушена. Вы с Терренсом столько лет не знали о том, что являйтесь родными друг для друга людьми. – Ребекка тяжело вздыхает. – Одна ошибка разрушила все, что мы сейчас могли бы иметь… Если бы мы не сделали это, то ты, я, твой брат и ваш отец сейчас были бы вместе…

– Ошибка? – слегка хмурится Эдвард. – О чем ты говоришь?

– О ссоре, которая привела к нашему расставанию. В тот день, когда он собрал свои вещи и ушел.

Эдвард слегка хмурится и тут же вспоминает о том, как Терренс рассказал ему про свое воспоминание из младенчества.

«Черт, неужели она имеет в виду тот конфликт? — задается вопросом Эдвард. – Конфликт, свидетелем котором стал Терренс? Которому тогда было… Три года? Значит, он не был совсем маленьким! Хм, а я где был в тот день? Неужели отец отправил меня к бабушке Маргарет?»

– Неужели все было настолько серьезно? – неуверенно спрашивает Эдвард.

– Я бы сказала, что да… – с грустью во взгляде отвечает Ребекка. – В тот день я сидела дома с Терренсом, а ты находился у своей бабушки. Тогда твой отец вернулся с работы очень уставшим и злым и без остановки на что-то жаловался. Так было почти каждый день, и из-за этого мы как раз часто ругались. Работа у твоего отца была тяжелая, платили за нее мало, а дома были двое кричащих детишек, которые хотели есть. Я буквально сходила с ума. Ведь мне надо было успеть не только за детьми присматривать, но и готовить ужин для вашего отца. А из-за усталости я могла запросто забыть об этом и спала буквально на ходу, пока мои дети бегали голодные по всей квартире, кричали и плакали…

– И даже помощь бабушки не подсобила вам?

– Твоя бабушка не всегда могла помочь нам. Она жила далеко от нас и не могла каждый день приезжать к нам домой и сидеть с внуками. Да и мы были не настолько богаты, чтобы оплачивать поездки к ней. Чтобы добраться до нее, нужно было ехать едва ли не на другой конец города.

– Теперь я понимаю, почему вы разругались… Были слишком злыми из-за усталости и проблем с деньгами и едой?

– Да, а с каждой новой ссорой все становилось хуже. Мы начали понимать, что можем не выдержать этого и разбежаться. И та ссора стала той самой последней каплей.

– Неужели отец кричал на тебя? Или… Поднимал руку?

– Что-то вроде того. Вроде бы конфликт начался на пустом месте, но мы раздули его до такой степени, что просто не могли остановиться и со злости наговорили друг другу кучу гадостей. И я услышала от твоего отца много плохих вещей, да и сама обвиняла его во всех грехах…

– И чем все закончилось?

– А закончилось всем тем… Что эта ситуация стала настолько напряженной, что твой отец… – Ребекка опускает глаза вниз, будучи не в силах закончить мысль, из-за которой ее глаза становятся влажными. – Твой отец ударил меня… Дал пощечину…

Эдвард широко распахивает ошарашенные глаза и удивленно уставляется на Ребекку.

– О боже… – ужасается Эдвард, покачав головой. – Отец… Ударил тебя?

– Да, ударил, – тяжело вздыхает Ребекка и тихо шмыгает носом. – И не буду скрывать, я не ожидала, что он поднимет на меня руку. Я знала, что у него непростой характер и готова была смириться и принять его любым. Но эта пощечина заставила меня впасть в ступор.

Глава 34

– Но, мама, как ты могла простить отца после такого поступка? – Эдвард мягко берет Ребекку за руки. – Мало того, что он поднял на тебя руку, так еще и ушел из семьи и вообще женился на другой! После такого ты должна была забыть о нем!

– Тебе вряд ли удастся понять это. Но поверь мне, твой отец тоже впал в ступор и был глубоко шокирован. Он и сам не думал, что со злости сделает что-то подобное, и до последнего пытался сдерживать себя. Джейми действительно было безумно стыдно за свой поступок, и он считал, что больше не может оставаться со мной. Твой отец собрал свои вещи и ушел от нас с Терренсом вместе с тобой не из-за того, что между нами прошла любовь, а из-за чувства вины. Он боялся, что может повторить подобное снова и подать своим детям плохой пример. И я его понимаю…

– Может, ты и правда покрываешь его? Что если Терренс прав, и ты не хочешь, чтобы мы плохо думали о нем и не знали той правды, которую вы так хотите скрыть?

– Мы с твоим отцом как раз хотим рассказать тебе и твоему брату всю правду и убедить вас в том, что все не так, как вы думайте. Но вы отказывайтесь выслушать нас.

– То есть, вы хотите заставить нас думать, что поднимать руку на женщину – это нормально, и мы не должны злиться на отца?

– Это часть всей правды, которую вы должны узнать.

– Нам не нужно знать больше. Мой брат не зря уверен в том, что отец жестоко обращался с тобой. И сейчас я сомневаюсь в том, что этот человек может быть хорошим. А уж поверь мне, я прожил с ним большую часть жизни и терпел его омерзительное отношение к себе.

– Однажды придет день, когда вы обо всем узнайте. И возможно, вы сможете понять, почему я смогла простить вашего отца, и зачем мы возобновили общение. Я уверена, что когда тебе и Терренсу станет все известно, вы посмотрите на отца совершенно иначе и постепенно проникнитесь к нему любовью.

– Но почему ты не хочешь рассказать мне обо всем прямо сейчас? – слегка хмурится Эдвард. – Раз уж ты рассказала про ссору, которая привела тебя и отца к разводу, то расскажи и все остальное.

– Нет, Эдвард, такое лучше рассказать тому, кто виновен в этой ситуации. Никто не расскажет тебе и твоему брату всю нашу историю намного лучше, чем Джейми. Я считаю, что только он должен объясняться с вами. А мне останется лишь подтвердить его слова и добавить что-то от себя.

– Ох… – с прикрытыми глазами медленно выдыхает Эдвард. – Ладно… Тогда ответь мне на один вопрос, который не дает мне покоя… Скажи, а в тот день, когда вы с отцом поругались, Терренс был с вами? Он случайно не становился свидетелем вашей ссоры?

– Да, в тот день он наблюдал нашу ссору. От испуга твой брат громко плакал и кричал. Как будто Терренс понимал, что его мама с папой находятся на грани расставания. А когда отец ушел, то я еще долго не могла успокоить его.

– А ты как думаешь, он был привязан к отцу или нет?

– Да, Терренс тогда был сильно привязан к отцу и всегда крутился возле него. А стоило ему заговорить, как он начал спрашивать про папу. Поначалу мне приходилось искать какие-то оправдания его отсутствию. Но когда он подрос, пришлось подобрать слова, чтобы объяснить ему, что папа больше не живет с нами.

– И как он отреагировал?

– Не верил, впадал в истерику, требовал отвести его к папе… Так происходило долгое время, но в какой-то момент он резко перестал интересоваться им. Я подумала, что он как-то смирился с этим, но стоило мне как-то заговорить о Джейми, так Терренс начинал говорить о нем не самые хорошие вещи. После того случая я стала замечать, что его любовь ко мне стала сильнее. Он будто бы стремился защитить меня ото всех и всего.

– А что, по-твоему, могло так резко заставить его обозлиться на отца? Он что-нибудь говорил тебе?

– Не знаю, сынок, Терренс всегда отказывался говорить, почему он сменил милость на гнев. Но лично я всегда думала, что он разозлился на Джейми, ибо он бросил нас, когда мы едва концы с концами сводили. – Ребекка на секунду бросает взгляд на окно. – Не запомнил же он ту ссору и пощечину отца… Ему было всего три года. А в младенчестве дети почти ничего не помнят.