Пианистка

Карина поняла, что отступать некуда, придется говорить правду.

– Верочка, спасибо, но ничего не получится, – мягко, но непреклонно сказала она подруге.

– Почему не получится? – не поняла та.

– У меня в этот день дела.

– Ну, так отмени их, в честь дня рождения! – потребовала Верка. – Ведь мы все соскучились по тебе. Хотим тебя видеть, устроить праздник!

– Спасибо, – растроганно сказала Карина. – Но я не могу отменить. Это очень важно.

– Ты завела себе кого-то? – ахнула Верка. – Я угадала?

– Да брось ты. – Карина искренне расхохоталась.

– Тогда что же?

– Ну просто… надо помочь соседке, – нехотя выговорила она.

– Соседке? – быстро переспросила Верка, и в голосе ее послышались металлические нотки. – Так ты из-за соседки?

– Ей нездоровится. – Карина чувствовала, что оправдывается, и ее это очень злило. – Я должна помочь, кроме меня, у нее никого. Муж работает с утра до ночи.

– Слыхала я о твоих соседях, – неприязненно произнесла Верка, – Саша мне все о них рассказал.

– Что – все? – напряглась Карина.

– Как они тебя поработили и ты уделяешь им все свободное время. По-моему, ты сошла с ума!

– С какой это стати? – возмутилась Карина.

Вот оно, начинается! Снова Верка пытается поучить ее жизни. А Саша хорош гусь: обиделся, что они с лета толком не видятся, и наябедничал ее подруге. Небось вдвоем и придумали этот дурацкий вечер в кафе.

– С такой, – выпалила вошедшая в раж Верка. – Ты живешь шведской семьей! Каринка, это же кошмар, неужели не понимаешь?

Карина почувствовала, как загорелись щеки, точно она получила две оплеухи сразу.

– По какому праву, – начала она дрожащим от гнева, прерывающимся голосом, – ты так со мной разговариваешь? Я что тебе, маленькая несмышленая дурочка, которую можно воспитывать, втолковывать, что ей на пользу, а что нет? В чью жизнь можно вторгаться безо всяких церемоний? Вот уж не предполагала, что лучшая подруга должна исполнять функции судьи! Я просто не желаю больше тебя слушать! – Она бросила трубку на рычаг.

Через секунду телефон зазвонил опять.

– Ну что ты, Кариша! Не сердись! – В голосе Верки слышалось раскаяние. – Я же вовсе не хотела тебя обидеть. Не хочешь – как хочешь! Никто насильно не собирается тебя тащить.

– Благодарю, – язвительно ответила Карина.

– Я просто беспокоюсь о тебе, – мягко проговорила Верка.

– Не беспокойся! Я взрослая девочка. Михаил Юрьевич Лермонтов к этому времени уже погиб на дуэли, написав все свои бессмертные произведения.

– Хорошо, хорошо, – согласилась Верка, – я тебе еще позвоню. Ближе к делу. А пока – адью!

– До свиданья.

Карина повесила трубку. Настроение было безнадежно испорчено. Ей вдруг стало ясно как божий день, что Верка абсолютно права.

Кем она стала? Старой девой, приживалкой при чужой семье! Как она могла докатиться до этого – молодая, красивая, образованная, талантливая? Почему, вместо того чтобы жить полной жизнью, любить, быть любимой, рожать своих детей, работать на интересной работе, она заперла себя в четырех стенах, похоронила в музыкалке, дала себя сожрать школьной администрации и лелеет надежду растить чужого младенца? Как она могла так с собой обойтись?

Ее душили слезы досады – самые горькие, тяжелые и безотрадные. За прошедшую юность, не принесшую ничего, кроме разбитых надежд и разочарования, за бесцельно уходящую молодость, за никому не нужную красоту.

Что проку в ее заботе о Леле? Та – счастливица, рядом с ней любимый человек, скоро она станет матерью и испытает все то, что никогда не придется самой Карине! И не она должна утешать Лелю, а, наоборот, совсем наоборот!

Она судорожно вздохнула и вытерла глаза.

Вера права: с этим пора покончить, и немедленно. Прямо сегодня, сейчас!

Карина решительно разбила яйцо в сковородку. Позавтракав, она накрасилась с особой тщательностью, а затем облачилась в лучший свой наряд: облегающие брюки из пятнистой лайки, которые Саша называл «змеиными», и тонкий черный шерстяной джемпер. Комплект этот выглядел на ней очень эффектно, подчеркивая изящную талию, а черный цвет необыкновенно шел к ее светло-русым волосам и зеленоватым глазам.

Подумав, она залезла в «дачные» доллары, отложенные для крупных покупок, вытащила две купюры по сто баксов, надела дубленку и вышла на улицу.

Распрямив плечи и высоко подняв голову, Карина прошествовала в торговый центр, миновала «товары для беременных» и остановилась в дверях модного бутика.

Салон был пуст. Продавщица, сидевшая с книжкой в руке, подняла глаза, и скука на ее лице сменилась выражением заинтересованности.

– Чем вам помочь? – вежливо осведомилась она.

– Меня интересуют вечерние платья, – ледяным тоном произнесла Карина.

– Пойдемте. Я покажу вам, что у нас есть, – приветливо улыбнулась девушка. – Как раз позавчера привезли новую коллекцию из Англии.

Карина прошла в примерочную и не спеша перемерила не менее семи платьев – строгих закрытых черных, серебристых с оголенными плечами, романтических бордовых и синих. Наконец, она остановила свой выбор на тускло-лиловом бархатном платье, по подолу отделанном люрексом, с глубоким вырезом и длинными рукавами. Она повертелась перед зеркалом, оглядывая себя со всех сторон.

– Великолепно! – искренне восхитилась продавщица. – И сидит безупречно, и стиль – идеально ваш. Берете?

– Беру, – решительно выдохнула Карина.

Платье стоило как раз сто девяносто долларов.

«И даже мало!» – удовлетворенно решила она. Как там, в рекламе – «ведь я этого достойна»!

Из магазина она вышла все той же гордой походкой, не спеша осмотрелась, заметила у обочины красивого парня, протирающего губкой тонированное стекло «БМВ», и, дождавшись, пока тот поднимет голову, послала ему ослепительную улыбку.

Парень удивленно застыл на месте, а потом тоже заулыбался, с любопытством разглядывая Карину. Та помахала ему кончиками пальцев и, повернувшись, двинулась к дому.

Она, конечно же, позвонит вечером Верке, скажет, что передумала и пойдет в кафе. В этом самом двухсотдолларовом платье, и пусть все видят, какая она неотразимая, загадочная, романтичная и желанная. Пусть Саша сгорает от страсти, а другие сходят с ума от зависти к нему.

Карина еще зашла в универсам и купила свои любимые креветки, бутылку пива и торт из мороженого в виде ананаса. Она это заслужила, и никаких сегодня Лели и Олега. Хватит ей чужих проблем, она намерена добиться от жизни всего. Какие ее годы?

18

Чрезвычайно довольная собой, Карина вернулась домой. Щеки ее разрумянились от легкого ноябрьского морозца, за спиной ощущались крылья. Она поставила сумки на галошницу, сняла сапоги и дубленку, улыбнулась своему отражению в зеркале.

И тут в дверь позвонили.

«Только не это! – с тоской подумала Карина. – Конечно же, Леля. Пришла снова плакаться в жилетку». Увы, придется придумать, как избавиться от нее на сегодняшний вечер. Пока, а там – будет видно.

Она решительно распахнула дверь. На пороге стоял Олег – как всегда, в длинном пестром свитере, в джинсах, с сумрачным и угрюмым лицом. Он мельком глянул на Карину, и та, по обыкновению, почувствовала неловкость, но одернула себя.

Что же это она! Сегодня ее день, и никому не позволено смотреть на нее пренебрежительно. А ей не пристало ни перед кем опускать глаза.

Карина взглянула на Олега с вызовом. У того на мгновение брови удивленно взметнулись, и тут же его лицо снова стало мрачным и отрешенным.

– Слушай, – сказал он, – Лелька не у тебя?

– Нет, – покачала Карина головой.

– Как нет? – недоверчиво переспросил Олег и поглядел через ее плечо.

– Так, – она усмехнулась, – я же не буду ее от тебя прятать.

– Вот елки-палки! – с досадой пробормотал он.

– Да что случилось? – испугалась Карина. – Куда она могла деться?

– Ничего не случилось, – нехотя проговорил Олег, – просто обещала вчера, что уедет к матери в Зеленоград. Значит, уехала.