Пианистка

– Понял, понял. – Вадим закивал, быстро и часто, как китайский болванчик. – Что ж, меня здесь не хотят – ну и не надо. Лелька, пойдем танцевать!

Леля, которая тоже выпила за вечер немало и сидела раскрасневшаяся, с блестящими глазами, охотно встала, и они с Вадимом, слегка покачиваясь, ушли поближе к эстраде.

Олег проводил их насмешливым непроницаемым взглядом и снова закурил. Некурящая Карина вновь почувствовала себя скованно и стала подумывать, не отойти ли ей в туалет и там подождать, пока Вадим с Лелей натанцуются. Но тут Олег неожиданно спросил:

– Может, нам тоже стоит пойти танцевать?

– Ну не знаю, – проговорила Карина с сомнением. – Мы же вроде не такие пьяные.

Она выпила лишь несколько бокалов красного вина и совершенно не чувствовала воздействия алкоголя. Олег, несмотря на то что они на пару с Вадимом почти прикончили бутылку коньяка, тоже выглядел абсолютно трезвым. Глаза его смотрели на Карину пристально и с холодком.

– Ты что ж, считаешь, жизнь улыбается только пьяным? – Он усмехнулся и наклонился к ней над столом.

– Но ведь еще Блок написал: «In vino veritas» – истина в вине.

– Да, – задумчиво протянул Олег, – кто знает, может, он и прав.

Он помолчал немного, стряхнул пепел и сказал таинственно:

– Хочешь совет?

– Какой? – опешила Карина.

– Обыкновенный. Житейский. Будь проще – это облегчает жизнь.

Карина захлебнулась от возмущения. Не хватало, чтобы этот нахальный удачливый плейбой стал ее поучать!

– Знаешь, – произнесла она ледяным тоном, – я в твоих советах не нуждаюсь.

– И напрасно, – весело проговорил Олег. – Я иногда даю очень дельные.

Карине почудилось, что ему доставляет удовольствие ее злость. Мрачное выражение сошло с его лица, он улыбался, разглядывая ее в упор и словно забавлясь этим нелепым разговором.

Она с деланым равнодушием пожала плечами:

– Если это шутка, то глупая до неприличия.

– К черту приличия, – небрежно произнес Олег.

– Вот это уж совсем не по-джентльменски, – язвительно сказала Карина, изо всех сил стараясь не стушеваться под его откровенно-насмешливым взглядом.

– А я и не претендую на звание джентльмена, – спокойно проговорил он.

Она не нашлась, что ответить, и промолчала, с преувеличенным вниманием разглядывая узор на крахмальной скатерти.

Совершенно очевидно: Олег поставил целью довести ее до белого каления и явно в этом преуспел. Но зачем ему все это? Развлекается скуки ради? Срывает на Карине свою усталость после концерта?

Она лихорадочно искала, что бы такого сказать обидного и едкого, но в голову ничего путного не приходило.

– О чем задумалась? – Его голос прозвучал чуть мягче, он наклонился к Карине совсем близко.

– Да так, о своем. – Она решительно подняла на него глаза. – И еще о том, сколько нахальства бывает в некоторых людях.

– Насчет нахальства – это ты, конечно, меня имеешь в виду?

– Кого ж еще? – Карина усмехнулась и не торопясь налила в бокал минералки.

– Ну и зря, – неожиданно серьезно произнес Олег. – Я вовсе не нахал. Сказать, кто я?

– Ну… да. – Она неуверенно кивнула.

– Я – странник, пришедший в этот мир познать истину, – проговорил Олег нараспев и, увидев, как вытянулось ее лицо, тихо засмеялся. – Шучу, шучу. Не бойся, я не шизофреник. Просто процитировал одного очень любимого мной философа и поэта… А вот и Лелька идет. – Он указал на приближающихся к ним Лелю и Вадима. – Тебе не кажется, что они отлично спелись, то есть станцевались?

Олег больше не казался Карине ни высокомерным, ни наглым. Улыбка на его лице была страдальческой, вымученной, и сам он выглядел растерянным, точно лишился своей защитной оболочки.

Карина неожиданно для себя спросила:

– Зачем ты ссоришься с ней? Вы же… – Она не договорила, потому что увидела, как его лицо скривилось точно от боли.

– Зачем? – переспросил Олег. – Вправду, зачем? Если б знать, Карин, если б знать…

– Ну что, трезвенники, – Вадим плюхнулся на свое место, – все философствуете? Зря. Пошли бы лучше, подвигались, как мы! Правда, Лелечка?

Леля пьяно улыбнулась и придвинула свой стул поближе к мужу. На лице у того снова появилось прежнее, отчужденное от мира и замкнутое выражение, и Карине не верилось, что минуту назад она видела его другим. А может, ей это показалось?

11

В понедельник у Карины произошло столкновение с Бурцевой. Та пригласила ее в кабинет и принялась отчитывать за неявку на педсовет.

– У меня была уважительная причина, – твердо сказала она.

– Какая? – Завуч смерила ее пронзительным взглядом. – Вы что, плохо себя чувствовали?

– Напротив, – Карина невозмутимо улыбнулась, – хорошо. Я слушала замечательный концерт в БЗК. Играли Чайковского, и это было изумительно.

– И это ваша причина? – поджала губы Бурцева.

– Да. Разве она не кажется вам убедительной?

– Нисколько. – Завуч вынула из папки чистый лист бумаги. – Пишите объяснительную на имя директора. Нам всем хочется послушать концерты, но это не означает, что можно пропускать служебные мероприятия.

– По-моему, для музыкантов главным мероприятием всегда остается музыка, – пожала плечами Карина, доставая ручку.

– Это по-вашему, – отрезала завучиха.

Объяснительную Карина написала, положила ее на стол и пошла работать, ничуть не раскаиваясь в своем поступке.

Вечером, едва она вернулась домой, в дверь позвонили. Это, конечно, оказалась Леля, и Карина вдруг поняла, что весь день подсознательно ждала ее прихода.

У Олега была вечерняя репетиция, и Леля напросилась в гости. Они с Кариной приготовили себе легкий ужин, болтая, уничтожили его и сели смотреть телевизор.

Рядом с Лелей весь вечер Карина ощущала давно забытый уют. Как это, оказывается, прекрасно, когда за ужином можно с кем-то разговаривать и к ночи от постоянного молчания не садятся связки, можно вот так, вместе, мыть посуду и смеяться над любым пустяком!

С тех пор как умерла мама, все эти незаметные на первый взгляд мелочи ушли из ее жизни, и только сейчас она поняла, как многого была лишена долгие годы.

Словно прочитав Каринины мысли, Леля удобнее устроилась на диване перед телевизором и, вытянув на пуфике красивые ноги, сказала:

– Ты не поверишь, сколько раз я мечтала, чтоб у меня была старшая сестра. Чтоб мы вот так сидели вместе долгими вечерами и говорили обо всем.

– А ты была одна? – спросила Карина.

– Нет, – со смехом ответила Леля, – конечно же, нет. Но вместо любимой сестры у меня было три противных младших брата. Ты знаешь, что это такое – трое мерзких, озорных, нахальных мальчишек? Нет, ты этого не знаешь, и слава богу! – Леля пнула пуфик. – Вечно раскуроченная губная помада, склеенные новые колготки, подло подслушанные телефонные разговоры. Лучше об этом не вспоминать!

– А мама? – спросила Карина. – Вы с ней не дружили?

– А, мама! – махнула рукой Леля. – Ей было вечно некогда. У нее ведь отчим – единственный свет в окошке. Ну их! И говорить не хочется. Из-за них я с пятнадцати лет по интернатам и общагам мотаюсь. – Леля задумалась и замолчала, покачивая пуфик ногой.

– Он приставал к тебе? – догадалась Карина.

– Ага, – кивнула та. – Я ведь в интернате жила, когда в балетном училась. Приехала на каникулы – как раз мне пятнадцать исполнилось. А мать в больнице лежит с нашим младшим – то ли ангина, то ли скарлатина – не помню. Ну он и полез. Красивый мужчина, ничего не скажешь, военный. Мать как кошка в него влюблена была. И сейчас так. А я его, знаешь, по морде тапочкой огрела – честно, честно! Не веришь? – Леля весело захохотала. – Прямо тапочкой по усам – у него черные, шикарные, как у Никиты Михалкова.

– А он? – тоже смеясь, спросила Карина.

– А он – ничего. Смутился и в ванной заперся. Я – к матери в больницу. Не буду с вами жить, говорю. Уеду обратно в интернат.

– И что?

– Уехала. Хоть каникулы только начались.