Станция невозврата

– Полковник Богданов звонил из Управления, так что ни о каких подробностях речь не шла, – ответил Дубко.

– И в котором часу он приедет на базу, тоже неизвестно? – на этот раз вопрос задал капитан Дорохин.

– Неизвестно, Коля. Скорее всего, он все еще утрясает вопросы с командировкой или прорабатывает план наших действий, так что у нас есть время на тренировку, – пояснил Дубко. – Казанец остается за кашевара, готовит ужин. Ночуем на базе, так что без еды не обойтись. Остальные на стрельбище, часовая тренировка.

– Есть приготовить ужин, – вяло козырнул Казанец, которому идея пострелять нравилась куда больше, чем готовка ужина.

Остальные члены группы, радуясь, что их миновала участь Казанца, один за другим вышли из домика. Дубко задержался.

– Юра, за готовкой не забывай про телефон, – напомнил он. – Командир может позвонить в любой момент, так что будь начеку.

– Он должен позвонить?

– Не обязательно, но возможно. Не хочу, чтобы, сидя в Управлении, ему пришлось ждать, пока мы соизволим ответить.

– Я понял, Саша. Если Богданов позвонит, я тебя позову, – пообещал Казанец.

К семи часам Богданов так и не приехал, и не позвонил. Бойцы закончили тренировку, поужинали и разошлись по комнатам. Дубко обосновался в мансарде напротив телефонного аппарата и приготовился ждать. Отвечая на вопрос Зуйкова о цели сбора, Дубко слукавил. Командир действительно не сказал, куда на этот раз их планируют забросить, но все же кое-какую информацию Дубко получил. Богданов сказал, что дело связано с январскими событиями, из чего Дубко сделал вывод: речь пойдет о взрывах в Москве. А о чем еще может идти речь? События восьмого января этого года стали самым шокирующим фактом, его обсуждали все и везде. Разумеется, в группе дело «Взрывников» тоже не осталось без внимания.

Когда члены группы только узнали о том, что в Московском метрополитене произошел террористический акт, они стали рваться в бой. Бойцы были убеждены: такого преступникам спускать нельзя. Чтобы мирные граждане боялись выходить из дома, страшились передвигаться по городу, ездить на отдых в городские парки и заходить в продуктовые магазины за хлебом? Нет, такого они просто не могут допустить! Но в Управлении решили, что навыки «нелегалов» им не пригодятся, и по большому счету они были правы. За ситуацией внутри страны несли ответственность совершенно другие структуры, но никак не «нелегалы».

Время шло, жизнь входила в привычное русло, и бойцы расслабились. Новых взрывов не последовало, а на розыск преступников, сконструировавших и подбросивших бомбу в вагон метро, руководство страны бросило все силы МВД и КГБ. У группы «Дон» хватало забот вне страны, так что без дела они не сидели. По своим каналам они отслеживали ситуацию с ведущимся расследованием, но не более того. Уже никто из бойцов не заводил разговор, что стоило бы их спецподразделению подключиться к розыску виновных, устроивших взрывы. Все успокоилось, и именно в этот момент командира спецподразделения вызвали в ПГУ, и оказалось, что группу все же решили привлечь к расследованию.

Дубко сгорал от нетерпения, ему до жути хотелось узнать, что же изменилось, почему вышестоящее начальство приняло решение привлечь «нелегалов». Как только закончился короткий разговор Богданова с Дубко, мозг заместителя командира работал не переставая. Он прокручивал в голове все известные ему факты по делу «Взрывников» и не находил ответа на свой вопрос. Не находил, но продолжал искать, не в силах остановиться.

Полковник Богданов приехал только к девяти часам вечера. Загнал машину во двор и, прихватив дорожную сумку, вошел в дом. На звук приближающегося автомобиля в кухню-гостиную уже подтянулись все бойцы.

– Здравия желаем, командир, – за всех поздоровался подполковник Дубко. – Мы тебя заждались.

– Встреча заняла больше времени, чем мы ожидали, – ответил Богданов и бросил сумку у порога. – Пожевать есть что-нибудь? За весь день ни маковой росинки во рту, умираю с голоду.

– Как не быть, командир. – Казанец по-хозяйски махнул рукой, приглашая полковника за стол. – Харчи не ахти какие, но питательность гарантирую.

– Это он скромничает, командир, – выступил вперед Леха Лепилин. – Сегодня Казанец кашеварил, такую вкуснятину наготовил, мы чуть его стряпню вместе с кастрюлей не слопали. И когда только он успевает кулинарные журналы читать? Не иначе как по ночам изучает.

– Все шутишь, Леха? – Богданов улыбнулся, видеть группу в полном составе ему было приятно. – Раз Казанец готовил, тебе командира потчевать. Доставай тарелку.

– Ну нет, этой чести я себя лишить не позволю. – Казанец решительно отстранил кинувшегося к посудному шкафу Лепилина. – Блюдо называется «быстрый кулеш», его моя бабушка готовила, когда мы с отцом на сенокос ездили.

Казанец достал тарелку и наложил из кастрюли щедрую порцию варева. Богданов потянул носом воздух, и рот наполнился слюной.

– Ох, Юрок, скольких твоих талантов мы еще не знаем, – весело протянул он. – Давай сюда свое варево, сил нет ждать.

Десять минут в кухне был слышен лишь стук ложки о тарелку и довольное чавканье командира. Когда с едой было покончено, Богданов отодвинул тарелку в сторону, отхлебнул пару глотков крепкого чая и приступил к рассказу. Он в подробностях описал работу, проделанную оперативниками и контрразведчиками, после чего подвел итог.

– На данный момент оперативно-следственной группой разрабатывается основная версия: за взрывы в Москве несут ответственность члены Национальной объединенной партии Армении, в частности, их бывший лидер Степан Затикян. Однако генерал-майор Удилов считает, что эта группа недостаточно подготовлена, чтобы решиться противостоять Советскому Союзу.

– Почему бы и нет? Много ли ума нужно, чтобы сварганить пару-тройку самодельных бомб и разложить их в общественных местах столицы? – высказал свое мнение Казанец.

– Для того чтобы устроить взрыв, может, и немного, но их цель – запугать людей, заставить правительство тратить силы на поиски противника внутри страны, а это уже стратегия, – возразил Дубко.

– Но ведь открыто никто так и не взял на себя ответственность за взрывы, – напомнил Казанец. – Получается, что от стратегии запугивания они отказались.

– В некоторых случаях неизвестный враг бывает страшнее известного, – заметил Богданов.

– Или они набирают силу, прежде чем заявить о себе, – вступил в разговор Дорохин. – Я с Казанцом согласен: нет никаких доказательств того, что Национальную объединенную партию поддерживает более сильная организация. Так почему не предположить, что партия начала оперяться и действовать более нагло? Что вообще представляет собой эта партия?

– А вот это хороший вопрос, – похвалил полковник Богданов. – Тут у меня материалы по НОП, собранные за десять лет ее существования. Давайте вместе разбираться.

Он достал из дорожной сумки объемистую папку, из нее извлек еще одну, потоньше, разложил на столе и начал читать:

– Организация основана в тысяча девятьсот шестьдесят шестом году. Тогда ее костяк составляли три человека: Айкануз Хачатрян, Шаген Арутюнян и Степан Затикян. Пройдемся по всем трем. Хачатряну, художнику, в то время исполнилось сорок семь лет. Затикян и Арутюнян – студенты, на момент создания партии им всего по двадцать. Их деятельность заключалась в написании программы НОП, текста клятвы, которую полагалось давать при вступлении в партию, создание печатного органа «Парос», в переводе с армянского «Маяк», и ведение пропаганды среди армянского населения о создании независимой Армении. В таком виде организация просуществовала два года. В тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году бо́льшая часть членов НОП была арестована и осуждена за антисоветскую пропаганду. Фактическим руководителем организации стал Паруйр Айрикян. На тот момент ему исполнилось девятнадцать. На свободе он пробыл всего год, уже в тысяча девятьсот шестьдесят девятом году его арестовали за организацию подпольной группы, распространение изготовленных им листовок с протестом против «российского шовинизма», с требованием вернуть Армении Нагорный Карабах и Нахичевань и с призывами к независимости Армении.