Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 4 из 14



Там по мере взросления я всерьез начала сомневаться в адекватности собственного родителя. Разумеется, в детстве, когда мы меняли места жительства каждые пару месяцев и держались от всех особняком, я была уверена, что он ни много ни мало тайный агент. Однако в подростковом возрасте эта версия начала всерьез трещать по швам. Особенно после того, как я поняла и приняла то, что, вопреки обещаниям, он за мной не вернется. Никогда.

Не впасть в отчаяние мне помогали мои друзья по детскому дому. Все они тоже были, прямо скажем, непростыми ребятами.

Взять хотя бы мою подругу детства Дуню Стрекалову. Девчонка выросла в землянке, так как ее родители всерьез готовились встречать конец света. Делать это в глухом лесу им представлялось наиболее логичным. Она знала все о выживании в любых условиях. По химии и биологии, в отличии от других предметов, у Дуни всегда были твердые пятерки с плюсом, она с малолетства знала все о любых растениях, ядах и соединениях. До того как ей успело исполниться восемнадцать, из детдома ее забрал отец. Мать к тому моменту уже много лет лежала в психушке, а он обзавелся квартирой в Самаре, куда и забрал дочь.

Незадолго до того как Дуня покинула наш коллектив, внезапно объявившийся родственник забрал еще одного нашего друга – Славу Лаваля, которого мы предпочли называть Лавой. Он оказался в детдоме после того, как его родители были зверски убиты в собственном доме. Лава был уверен, что виной тому деятельность его отца: тот был компьютерным гением, способным грабить банки, не выходя из дома. Разумеется, Лава от него многому научился и, когда у него появился ноутбук, не преминул нам свои способности продемонстрировать. Кстати, с техникой ему помог Ланселот. Мы называли его просто Ланс, уж больно затейливое имя. Фамилия, кстати, на удивление обычная – Трегубов.

С ним у меня когда-то были самые близкие отношения. Именно он стал моей первой влюбленностью и первым мужчиной. Я была очарована им ровно до тех пор, пока он не сбежал из детдома, бросив влюбленную дуру в моем лице плакать и страдать в одиночестве.

Если с Дуней мы худо-бедно поддерживали контакт, созваниваясь, а Лава нет-нет, да и отправлял мне загадочные письма вроде: «Не верь Лансу» и «Я тебя найду, не ищи меня», то от Ланселота долгое время не было ни слуху ни духу.

Объявилась моя первая любовь в самый неподходящий момент пару месяцев назад, когда я расследовала гибель своего жениха в соседнем областном центре. Целью визита, кстати, была вовсе не я, а бандитский общак. Именно его вместе со мной он погрузил в машину, угрожая оружием. Я такого шага не оценила и поспешила смыться. Тем более что, как оказалось, он был знаком с моим женихом до того, как нас с Егором представили друг другу. Все это мне жуть как не понравилось, и я поспешила сдать Ланса браткам, чей общак он решил прибрать к рукам.

Признаться, даже не пыталась интересоваться, что с ним стало после нашей последней встречи. Уверена, он выкрутился. Это получалось у него превосходно. Лучше этого, пожалуй, он только владел оружием. В том числе и холодным.

История его появления в детдоме менялась слишком часто, но основными легендами были детство в цыганском таборе и цирковое семейство. В ходе представления отец его якобы метал ножи в стоящую у щита мать. Те оказывались в миллиметре от нее. Заканчивалось действо выстрелом из лука в яблоко, которое она держала у себя на голове.

Именно он научил меня обращаться с ножами, и я точно знала, что любого противника, даже грузную женщину, можно повергнуть мгновенно, если знать, куда наносить удар.

– Ну как, есть предположения? – Голос Ярослава вернул меня в реальность: должно быть, он думал, что я размышляю над исчезновением.

– Пока нет, зато есть вопросы. – Я потрясла головой, чтобы выдернуть себя из воспоминаний, и посмотрела ему прямо в глаза. – Когда последний раз вы видели исчезнувшие тела?

– В три тридцать, после того, как последнее поступило.

– Они точно были на месте?

– Абсолютно!

– Ничего необычного в тот момент вы не заметили?

– Нет, тогда все находилось на своих местах. Посторонних тоже не было.

– Кто обнаружил пропажу?

– Как только Витька заступил, я ему смену передавать стал. В восемь у нас эксперты работу начинают. Ну я и повел его, как обычно у нас происходит, в отстойник – показывать, кто первый, кто второй.

– Так вы и поняли, что ни первого, ни второго там не оказалось?

– Да. Я, как зашел, сразу увидел, что все не так. Мало того, что тел нет, еще и свет не горит в помещении, хотя мы не выключаем. Да и бардак какой-то – ящики в стеллажах выдвинуты. И знаете, будто какой-то сквозняк…

– Вы суеверный? – нахмурилась я.

– Нет, – коротко ответил санитар и потер лоб. – Мы сразу всех на уши подняли, расспросили. Никто ничего не видел и не слышал. Ни следов взлома, ничего.

– А сами вы с половины четвертого до восьми что делали?

– В ординаторской был, – удивился моему вопросу Ярослав. – Наши клиенты неприхотливые, есть не просят. Сами мы с ними время проводить тоже не стремимся. Ночью оно как: мы приняли тело и бумаги на него, все по своим местам разложили и свободны.

– В ординаторской кто-то кроме вас был?

– Не было. Макар Игнатыч наверху только, у себя.



– Вы к нему поднимались?

– Да, ближе к шести кофе попили у него на посту, в карты перекинулись. У нас это не запрещено.

– Ярослав, – я выдала свою лучшую улыбку, – зачем кому-то могли понадобиться два женских трупа?

– Понятия не имею, – развел он руками.

– Кто-то незаметно проникает в морг и похищает два трупа. Вряд ли из-за зубов, верно? – взяла я инициативу в свои руки.

– Не понимаю, о чем вы, – смутился Ярослав.

– Ваш начальник рассказал мне о побочном заработке, – я подмигнула. – Может быть, были еще какие-то возможности заработать?

– Как, например? – В глазах Ярослава появился интерес. Подкидывать идеи ему, конечно, не хотелось, но все же я продолжила:

– Есть черный рынок органов, есть люди, готовые платить, чтобы остаться наедине с трупами, в конце концов.

– Некрофилы, что ли? – Парень вскинул брови и выпучил глаза, будто я только что заявила, что позади меня – отряд марсиан.

– Они самые, – я кивнула. – А в Питере, слышали, новая забава – расчленять и властвовать?

– Слышал, – смутившись, ответил Ярослав. – Так там это не отходя от кассы. Сначала убивают, потом расчленяют.

– Минуя морг? – ухмыльнулась я.

– Ну да, – смутился он.

– Но мы же не в Питере, а дурной пример, как водится, заразительный. Признайтесь, может быть, не вам, а вашим коллегам поступали какие-либо заманчивые предложения?

– Послушайте, Татьяна Юрьевна, я все понимаю: дело странное, но какие-то нездоровые у вас версии.

– Хорошо, с удовольствием послушаю ваши – я уже, между прочим, предлагала высказаться, – заметила я.

– Может быть, кому-то было выгодно, чтобы вскрытие не состоялось? – осторожно предположил он.

– Я думала об этом, но вот нестыковка – одна попадает в ДТП, будучи сама за рулем, а вторая умирает своей смертью в собственной квартире. Все это с промежутком в пару часов и на расстоянии десяти-пятнадцати километров. Складывается впечатление, что цель все-таки сами тела, а не личности.

– Это как?

– Кому-то понадобились два женских трупа.

– Кому? – удивился Ярослав.

– Это мне и предстоит выяснить. – Я простилась, поняв, что ничего полезного от него сегодня не услышу.

В выходные я была уверена в том, что доложу о результатах Селиванову и предоставлю ему возможность разбираться со всем этим самостоятельно, но утром я уже направлялась не в контору, а в областную больницу.

К сожалению, с Лысенко мне поговорить не удалось. Ни с одним, ни со вторым. В палате интенсивной терапии пациентов с такой фамилией оказалось двое, второй выживший в аварии мужчина был родным братом мужа погибшей Аллы. Зато в коридоре у палаты я издалека заметила пару лет пятидесяти. Оба выглядели совершенно убитыми горем. «Еще бы, сразу два сына в таком состоянии». Однако я ошиблась. Как рассказала медсестра на посту, это были тесть и теща одного из пострадавших. Я записала их имена, поинтересовалась самочувствием братьев и направилась к палате. Посчитав удачей застать родителей Аллы здесь, я представилась и присела напротив пары. Женщина комкала в руках бумажный платок. На каштановых волосах – черная траурная лента из мелкого кружева.