Страница 62 из 65
Витя еще стоит в оцепенении несколько секунд, а затем рывком притягивает меня к себе.. Сжимает в объятиях, зарывается лицом в волосы на затылке.
— Прости меня, — шепчу сквозь ком в горле. — Я так перед тобой виновата.
Витя целует мои волосы, висок, щеку. Делает это так жадно, как будто давно хотел. Соприкасаемся лбами. Дышим одним воздухом, дышим друг другом.
— Мне нравится и Андрей, и Алиса.
Из горла вырывается всхлип, который подавляла с самого начала разговора.
— Даша, я так скучал.
Слезы градом текут по щекам. Он меня простил! Простил!
— Витя, я жить без тебя не могу.
— А я без тебя.
Смолов снова опускает ладонь на мой животик. Гладит его и улыбается. И вдруг в этот момент мы оба чувствуем что-то странное. Я даже перестаю всхлипывать. Витя продолжает держать руку на животе, хмурится.
— Что это? — растерянно спрашивает.
Непривычное и немного странное ощущение повторяется. И я догадываюсь, что это.
— Кажется, наш малыш первый раз толкнулся.
Глава 65. Не целуй
— А я думала, ты перестал снимать этот дом, — говорю, когда мы с Витей заходим к нему.
Как же я скучала по этому лофту! Как по родному. У Вити меня всегда окутывало ощущение, что я дома. В особняке отчима такого ощущения не было, хотя я прожила там почти двадцать лет. Может, поэтому так легко и рассталась с ним, отдав Керимовым.
— У меня здесь аренда оплачена на несколько месяцев вперед. Но нам придётся перебираться во что-то попросторнее, когда родится ребенок.
Опускаюсь на диван и блаженно прикрываю веки. Вдыхаю глубоко воздух. Мне нравится, как здесь пахнет. Витей.
— Здесь довольно просторно.
— Тут одна спальня и кухня-гостиная. Детскую негде сделать. Да и хватит уже снимать, надо свое покупать. Я пошел в душ.
Витя скрывается в ванной, и я остаюсь одна. Грудь переполняет щемящая тоска. Даже не могу понять, почему. Вроде бы все наконец-то хорошо, а все равно грустно. Может, еще не оправилась от пережитого шока. Может, до конца не могу поверить, что Витя меня простил и все трудности позади.
Я не знаю, рассказывать ли Вите о том, что Марат меня изнасиловал. Мы отложили разговор до приезда домой, чтобы не посвящать в подробности нашей жизни таксиста. Я боюсь, что Смолов снова взорвется, отыщет Керимова и на этот раз точно убьёт. А еще боюсь, что Витя больше меня не захочет. Боюсь, что посчитает меня грязной, испорченной, второсортной. Потому что я саму себя именно такой и считаю.
Умом понимаю, что это глупо, что Витя никогда так про меня не подумает и что я ни в чем не виновата. А все равно не могу избавиться от чувства грязи. Я как будто вся ею вымазалась. Произошедшее в номере отеля снится мне почти каждую ночь. Снятся цепи, ошейники, безумные глаза Марата. Снится, как тёплая кровь заполняет рот. Подскакиваю посреди ночи и долго дрожу в холодном поту, пока не осознаю, что это был лишь сон и я теперь в безопасности.
Странно, ничего подобного со мной не было, когда меня пытались изнасиловать в день знакомства с Витей. Я даже почти не вспоминаю то происшествие. Но то, что со мной сделал Марат, без преувеличения сломало меня.
— В тюрьме начинаешь ценить такие простые вещи, как горячая вода.
Витя выходит из ванной и следом за ним гостиную заполняет пар. Смолов, как он любит после душа, в одних спортивных штанах и с голым торсом. Садится рядом со мной на диван.
— Иди ко мне, — притягивает к себе на грудь.
Утыкаюсь в его тёплую шею с капельками воды. Кожа пахнет гелем для душа. Раньше я очень любила этот запах и моментально от него возбуждалась, а сейчас почему-то этого не происходит. Наоборот, меня окутывает страх перед возможной близостью с Витей.
— Хочу тебя, — шепчет и просовывает руки под водолазку, гладит под ней грудь. — Во время беременности же можно заниматься сексом?
Его член уже выпирает из штанов. Непонятно откуда взявшийся ледяной ужас делает мое тело деревянным и почти неподвижным.
— Врач рекомендовала мне половой покой.
К счастью, я не лгу, а говорю правду. Синяк от удара Марата в бок еще не сошёл, большая удача, что малыш не пострадал. Врач сказала, что на всякий случай лучше пока воздержаться от интимной близости.
— Да? Ну ладно, — разочарованно произносит.
Вот только после этих слов Витя не выпускает меня из рук, а продолжает гладить грудь. Даже просовывает ладонь под лифчик.
— У тебя грудь стала больше, — восхищенно произносит. — Это из-за беременности?
— Да.
— Класс, мне нравится, — довольный, как слон.
— Это проблема, что мне нельзя заниматься сексом?
— Нет, что ты. Подождём, сколько надо.
— А если надо будет ждать до самых родов?
— Значит, будем ждать до родов. Ничего страшного.
Я хочу попросить Витю убрать руки, но боюсь это делать. Вдруг он что-то заподозрит? Раньше, когда он меня трогал, я чуть ли не мурлыкала от наслаждения. Витя знает, что я люблю его прикосновения.
Но сейчас мое тело не откликается. Наоборот, я сжалась, напряглась, закаменела.
— Вить, не надо, — все-таки прошу его и, не дожидаясь, когда отпустит, сама выпутываюсь из объятий. — Врач сказала, нельзя, — быстро добавляю, чтобы не обиделся.
— Трогать друг друга тоже нельзя?
— Трогать, конечно, можно, просто я боюсь возбудиться. Лучше не надо.
— Хорошо. Тогда просто тебя обниму.
И он снова притягивает меня к себе. На этот раз действительно только обнимает и дышит в волосы.
— Я с ума без тебя сходил.
— А я без тебя, — шепчу.
— Я люблю тебя.
— И я тебя люблю.
— Ты только моя, слышишь? Только моей женой будешь.
— Буду. Но сначала надо развестись.
— Расскажи мне, что с тобой произошло, как ты выбралась из гнета отца и этого.
Витя упорно не называет Марата по имени. Он для него «этот».
Слова застревают в горле. Я не знаю, что говорить. Умолчать о самом главном? Обмануть? Приукрасить случившееся? Попросить Соню и Диму не рассказывать ничего Вите? Они ведь знают обо всем, что со мной произошло.
— Почему ты так напряглась?
Витя нежно гладит меня по волосам и спине. Его голос тихий, умиротворяющий. Целует меня в щеку, потом идет поцелуями чуть ниже по направлению ко рту. Сердце сжимается, а затем начинает биться часто-часто, когда понимаю, что вот сейчас Витя точно поцелует меня в губы. Я уворачивалась от поцелуев в такси, говорила, что неудобно перед водителем. Но сейчас не увернуться.
— Не целуй меня в губы, — жалобно прошу, когда наши рты разделяет пара миллиметров.
Глава 66. Слаще, чем все конфеты мира
— Почему? — удивляется.
По щеке скатывается слеза. Потом вторая. Витя отстраняется и удивленно смотрит на мое лицо.
— Почему ты плачешь? Что случилось?
Я не выдерживаю и срываюсь. Вываливаю на Витю всю правду, захлебываясь словами и слезами. Чем больше я говорю, тем сильнее бледнеет его лицо и сжимаются кулаки.
— Пожалуйста, Витя, не ищи его, — цепляюсь за плечи. — Я прошу тебя, не надо. Тебя точно посадят, если ты с ним опять что-нибудь сделаешь. Это сейчас повезло, что по чистой случайности Соня знала твоего судью.
— Эта мразь не должна жить, — напряжённо цедит сквозь плотно сжатую от злости челюсть.
— Я согласна, но ему ничего не будет, потому что он со справкой, а тебя посадят, — несколько раз судорожно всхлипываю. — Я умоляю тебя, пожалуйста. Мы с малышом не можем снова тебя потерять.
Витя встает с дивана и отходит к окну. Опускается руками на подоконник и долго смотрит. По спине вижу, как он напряжен. Закрываю ладонью рот и тихо скулю. Зачем я все рассказала? Зачем? Только хуже сделала.
Спустя томительно долгие минуты, Витя разворачивается и подходит ко мне. Опускается передо мной на корточки и берет в ладони лицо.
— Ты теперь считаешь меня грязной и второсортной? — спрашиваю то, что беспокоит больше всего. — И больше никогда не захочешь меня как девушку?