Страница 45 из 65
— Какое у тебя желание? — спрашиваю Витю, едва шевеля языком.
— Что? — не понимает.
— У тебя есть какое-нибудь желание? Одно.
— Всегда быть с тобой.
Уголки губ тянутся вверх. Обязательно сбудется.
Глава 44. Сознаться
Витя перекатывается с меня рядом на капот. У него выражение лица, как будто пьяный. Да и я пьяна. Еле-еле нахожу силы, чтобы натянуть джинсы обратно. Смолов застегивает ремень и садится. Страстный порыв прошел, теперь настало время говорить по душам.
— Я придумал кое-какой план, — начинает, откашлявшись.
— Какой?
— У тебя же есть загранпаспорт?
— Да.
— Давай уедем из страны? — поворачивает ко мне голову и внимательно смотрит.
На несколько бесконечно долгих секунд впадаю в ступор.
— Куда? — наконец-то отмираю.
— В любую страну, в какую ты захочешь. Если ты боишься, что здесь твой отец не даст нам жизни, то можем уехать туда, где нас не найдут.
Все еще пребываю в шоке от предложения Вити. Я никогда не думала о побеге и об отъезде. Даже так сходу не могу сформулировать свою позицию.
— У меня есть деньги, — продолжает. — Мы сможем жить в другой стране.
Я знаю, что на гонках Витя зарабатывает очень много. Это огромная индустрия, в которой крутятся миллионы. Смолов почти всегда приезжает первым и забирает основной куш. Плюс Витя — фаворит зрителей, именно на него делают основные денежные ставки. При мне Смолов только пару раз приехал вторым или третьим и забрал призовой фонд меньше, чем привык.
К тому же Витя владеет автосервисом. Он не очень большой, принимает на ремонт максимум две машины одновременно. Приносит прибыль меньше гонок, но все же это тоже деньги.
— А что будем делать, когда деньги закончатся? Ты же больше не сможешь участвовать в гонках.
— У меня останется автосервис. Расширю его и найму управляющего. Да и в другой стране можно будет что-нибудь придумать.
— В другой стране мы будем нелегальными мигрантами! — произношу, пожалуй, слишком эмоционально. — У меня есть шенген, но рано или поздно он закончится. И что тогда?
— Давай не в Европу, а туда, где не нужна виза?
— В Таиланд? — хмыкаю.
— В Казахстан. Там говорят по-русски и в целом страна ментально нам близка. Виза не нужна.
— Ты серьезно?
— Да.
Обреченно качаю головой.
— Я не знаю, Вить…
— Что тебя держит в России?
— Ничего.
— Тогда в чем проблема переехать?
— И всю жизнь прятаться? — взмахиваю руками. — Всю жизнь бояться, что нас найдут? Бояться выходить на улицу? А выйдя, оглядываться по сторонам? Я не хочу так жить.
— А как ты хочешь жить!?
Витя тоже почти кричит. Мы снова ругаемся. Ссоры разбивают мне сердце. Отворачиваюсь, беспомощно кусаю губы. Спустя минуту тишины, Смолов спрыгивает с капота и становится напротив меня.
— Малыш, прости, — примирительно произносит и обнимает меня. — Я пытаюсь найти выход из нашей ситуации. Ты боишься отказываться от свадьбы, не хочешь переезжать. Я правда не знаю, что еще придумать.
— Ничего тут не придумаешь, Вить, — глухо отвечаю.
— Я не отпущу тебя. Значит, украду со свадьбы.
Грустно улыбаюсь ему в шею, хотя понимаю, что Витя не шутит. Действительно ведь может пойти и на такой шаг.
— Что у тебя целый день с телефоном было? Я не мог дозвониться.
— Выключала.
— Почему?
— Была занята.
Чувствую, как каменеет его тело.
— Чем? — напряженно уточняет.
Я не знаю, как сказать правду. Но все-таки произношу ее:
— Я сегодня виделась со своим женихом. Впервые с прошлого года.
Смолов отрывается от меня и заглядывает в лицо. Глаза стеклянные, челюсть плотно сцеплена, губы превратились в нитку. Выглядит отстраненным.
— Он приехал пару дней назад, я не могла не встретиться с ним.
— У вас что-то было? — спрашивает не своим голосом.
— Нет! — тороплюсь опровергнуть. — Ничего не было! Мы только пообедали в ресторане.
— И все?
— Да.
Прищуривается, изучает мое лицо. Пытается прочитать, лгу ли. А я не знаю, говорить ли Вите о поцелуе с Маратом. Смолов такой ревнивый, что я просто боюсь признаваться.
Снова чувствую себя маленькой девочкой, которая разбила вазу и трусит сознаться, что это сделала она. Поэтому сваливает вину на ни в чем не повинную горничную.
— Мы целовались, — признание срывается с губ. — Два раза: при встрече и при прощании. И еще он трогал мою грудь. Больше ничего не было.
Глава 45. Верю
Витя так стремительно меняется в лице, что мне становится жутко. Я тут же начинаю жалеть о сказанном. Страх ползет под кожей, разливается по венам, обволакивает внутренности.
Смолов со всей силы бьет кулаком по капоту. От неожиданности я вскрикиваю и отшатываюсь назад. На капоте его любимого Мустанга жирная вмятина, но это не конец. Витя бьет еще несколько раз, продавливая в металле огромную яму.
— Пожалуйста, Витя, остановись, — взмаливаюсь со слезами.
Останавливается. Уничтожает меня взглядом, пускает им мне пули в сердце. Затем резко отворачивается и отходит на несколько шагов. Тяжело дышит, плечи быстро вздымаются. Я закрываю ладонью рот, чтобы подавить всхлип.
Вот теперь точно все. Витя мне не простит. Это же измена. Самая настоящая измена.
Слезы льются по щекам ручьями. Надо что-то сделать, как-то объяснить Вите. Сегодня утром я сама говорила ему, что мы должны расстаться, а теперь боюсь этого больше смерти. Спрыгиваю с капота, подхожу к нему. Неуверенно останавливаюсь за спиной.
— Витя, пожалуйста, послушай меня, — не могу перестать плакать. — Я люблю тебя. Я очень сильно тебя люблю.
Не отвечает. Так же тяжело дышит. Набираюсь смелости и обнимаю его со спины. Смолов предпринимает попытку сбросить с себя мои руки, но я крепко держусь, не отпускаю.
— Уйди, — приказывает.
— Нет. Не уйду. Витя, я люблю тебя. Давай уедем. Или сначала я поговорю с отцом. Или с Керимовыми. Не важно. Я скажу им, я откажусь. А если не поможет, уедем. Я хочу быть с тобой. Мне никто больше не нужен.
Смолов по-прежнему молчит. Обхожу его, становлюсь напротив и заглядываю в почерневшие от гнева глаза.
— Витя, прости меня, пожалуйста. Получается, я тебе изменила. Но я не хотела. Его поцелуи омерзительны, я все время думала о тебе. Ты простишь меня? — всхлипываю.
Не отвечает.
— Пожалуйста, Витя, — беру его лицо в ладони. — Скажи, что прощаешь меня. Я люблю тебя, только тебя. Ты мой первый и единственный мужчина, мне никто кроме тебя не нужен. Знаешь, я ведь до тебя вообще ни разу не влюблялась. Даже в школе. А в том баре… — запинаюсь, чтобы проглотить ком, что застрял поперек горла. — Когда вы со Стасом к нам подсели… Я тогда посмотрела на тебя, и мне показалось, что время остановилось. У меня никогда раньше такого не было ни с одним парнем. А когда ты был в реанимации, я думала, что если ты умрешь, то и я умру. Хотя мы были совсем не знакомы. Но я уже понимала, чувствовала, что ты для меня самый-самый.
Прижимаюсь к нему, реву в грудь белугой. Если Витя меня не простит, я совершенно точно умру. Сейчас, как никогда, я ощущаю, что значит, — потерять любовь всей своей жизни.
— Я не хочу жить без тебя, — произношу, насквозь промокая слезами его футболку.
Витя медленно расслабляется, а затем его руки и вовсе смыкаются замком у меня на спине. Мой плач усиливается. Наверное, теперь от радости.
— Я не хочу, чтобы ко мне прикасались другие мужчины. Я не хочу никого, кроме тебя.
Продолжаю реветь, заикаюсь. Но я должна сказать это Вите. Он должен знать, как важен для меня, как сильно люблю его.
— Ты веришь мне? Ты веришь, что я люблю тебя?
— Верю, — сипло отвечает.
— Я хочу быть с тобой, хочу быть твоей.
Мы соприкасаемся лбами. Витя зажмуривается. Ему так же больно, как и мне. Сколько боли я ему причинила? Словами о расставании, о свадьбе, признанием в поцелуе с Маратом. А Витя ни разу никак меня не обидел. Я ревновала его к Рите, но он даже не смотрел в ее сторону. Другие девушки вообще перестали существовать для него.