Я (не) буду твоей

— Зачем?

— Дела…

— Какие?

— Я помогаю папе по работе.

Мне больно лгать Вите, но и как сказать правду, — не знаю. Больше всего мне хочется не думать о грустном, не думать о неминуемом расставании со Смоловым. «Оторвись перед свадьбой с классным парнем. Второго шанса не будет», так сказала мне месяц назад Полина.

Вот только кто бы мог подумать, что я так влюблюсь в этого «классного парня», что не смогу даже представить никого рядом с собой, кроме него?

— Ладно, — в интонации Вити чувствуется тоска. — Давай собираться.

С комом в горле направляюсь в душ. Жду, что Витя зайдёт ко мне, однако он не приходит. Идет в ванную после меня. По дороге до моего дома преимущественно молчим. В какой-то момент, видимо, чтобы не было совсем уныло, Смолов включает радио, но я прошу его выключить. У меня на душе траур, не до музыки.

Витя, как я всегда и прошу, останавливает автомобиль перед началом камер видеонаблюдения по дороге к дому. Глушит мотор и поворачивается корпусом ко мне. Двери не разблокирует.

— Когда ты меня с ним познакомишь?

— С кем? — не сразу понимаю.

— Со своим отцом.

Теряюсь с ответом.

— Вить… — и замолкаю, пытаясь подобрать слова. — Давай не будем спешить?

— Интуиция подсказывает, что если мы не будем спешить, то ты выйдешь замуж за другого.

— Да ни за кого я не выйду!

Наверное, я слишком поторопилась с таким ответом. Осекаюсь. Выжидательно гляжу на Витю. После моих слов он заметно расслабляется.

— Точно не выйдешь? Ты уже сказала всем об этом? Отменила свадьбу?

— В процессе.

Повисает пауза. Я понимаю, что лучше поскорее выйти из автомобиля, пока Смолов не засыпал меня новыми вопросами.

— Ладно, мне пора. Откроешь дверь?

Вместо того, чтобы разблокировать замки, Витя притягивает меня к себе и целует в губы. Злость и раздражение мигом растворяются. Обнимаю Витю за шею и охотно отвечаю на ласку его губ.

— Я уже скучаю, — покрывает поцелуями мое лицо.

— И я.

— Снова несколько дней не увидимся?

— Не знаю.

— Димон пригласил меня в гости в субботу. Поедешь со мной?

— Этот тот друг, который приезжал с женой и ребенком?

— Да.

Быстро прикидываю, что у меня в ближайшую субботу. Вроде бы пока планов нет. По свадебным делам мы с Риммой Айдаровной ездим в будни.

— Поеду, — соглашаюсь.

— А до субботы не увидимся?

— Наверное, я не смогу. Мне нужно помогать папе.

Каждая ложь, сказанная Вите, острой стрелой вонзается мне в сердце. Разрывает его изнутри, заставляет истечь кровью и, наконец, умереть.

— Ладно, — неохотно соглашается. — Я позвоню тебе перед сном.

— Я буду ждать.

Мы заходим на новый поцелуйный круг, после которого я выхожу из машины. Переступив порог дома, останавливаюсь, как вкопанная. Я не вижу и не слышу отца, но кожей чувствую, что он здесь. Так всегда было. С детства. Тогда я еще от страха ознобом покрывалась, сейчас такого уже нет. Тем не менее, поджилки начинает потряхивать.

Снимаю обувь и осторожно ступаю внутрь дома. Так и есть, он здесь. В отцовском крыле горит свет. Слишком рано вернулся с работы. Мне бы уйти в свою комнату и закрыться, однако я зачем-то тихо ступаю по направлению к его кабинету. Он у папы совмещен со спальней.

Еще метров за двадцать до двери слышу громкий недовольный голос отца. Я знаю эту интонацию. Жесткую, бескомпромиссную, не терпящую возражений. Отец зол. Я бы даже сказала, в ярости.

На мгновение простреливает ужас: вдруг он узнал, что я не ночевала дома? Вдруг узнал про Витю?

— Я не понял, ты почему не разобрался с ним еще в прошлый раз?

Замираю в нескольких метрах от открытой двери. Не шевелюсь, не дышу.

— Я велел тебе разобраться с ним раз и навсегда. Не припугнуть, а разобраться! Ты идиот или прикидываешься? Что непонятного в слове «разобраться»?

Ярость в голосе отца парализует. Страх ползёт под кожей, обволакивает внутренности, разливается по венам вместо крови. Перед глазами плывет, и я быстро хватаюсь за стену, чтобы не рухнуть в коридоре.

— Если тебе неизвестно слово «разобраться», — отец выходит из себя еще сильнее, — то я скажу тебе другое слово: ликвидировать. Оно тебе понятно?

Даже мне известно значение слова «ликвидировать». От этого и становится так плохо, что без сил приваливаюсь спиной к стене и сползаю по ней.

— Эта гнида перешла мне дорогу, я такого не прощаю. Ровно через неделю жду от тебя отчёт о проделанной работе. Снова облажаешься — не прощу.

После этих слов слышу, как мобильник с громким звуком валится на деревянный стол.

— Тупорылый идиот, — отец продолжает возмущаться. Далее следует звук наливающейся жидкости в стакан. Должно быть, коньяк или виски. — Ничего нормально сделать не может. Дятел.

Отец делает громкие глотки, а затем с грохотом опускает стакан на стол. Снова наливает.

Пока он невзначай не вышел и не заметил меня, поднимаюсь на ноги и тороплюсь убраться в свое крыло. Зайдя в комнату, закрываю ее на замок. Не включив свет, опускаюсь на кровать. Тело трясёт мелкой дрожью, в голове хаотично скачут мысли. Стараюсь успокоиться, а не получается.

Страшно. Мне страшно.

Глава 36. Грех просто дружить

До субботы мне удается отойти от подслушанного разговора. Что я, в самом деле, отчима своего не знаю, что ли? Мне и до подслушанных слов было известно, кто он на самом деле. Сколотил состояние в девяностые, занимался криминалом и рэкетом. Тогда же познакомился с Керимовым-старшим и начал совместный бизнес. В нулевых с криминалом и рэкетом пришлось завязать, вот только старые привычки у отчима остались до сих пор. У Керимова тоже. Именно поэтому у их заводов по производству металлопродукции так и не появилось серьезных конкурентов.

В общем, Америку подслушанный разговор мне не открыл.

Только я лишний раз убедилась, что в отношениях с Витей нужно быть максимально осторожной. Ни в коем случае не выдать нашу связь, не подставить Смолова под удар. Я не могу рисковать его жизнью и благополучием. Правильнее всего было бы и вовсе оборвать с ним связь, но на это у меня нет сил. Я не могу отказаться от встреч с Витей. Это для меня смерти подобно.

Смолов приезжает за мной в субботу в двенадцать. Папа обычно по субботам работает, а прислуга, наоборот, нет, так что я ухожу из дома без проблем.

— Привет, — залезаю в автомобиль.

Витя сразу же накрывает меня поцелуем. С первого прикосновения губ понимаю: скучал. И я тоже очень скучала, поэтому тянусь и прижимаюсь к Смолову через коробку передач.

— Наконец-то, — говорит, отрываясь от рта и принимаясь целовать лицо. — Я так соскучился.

— И я, — выдыхаю, опуская от наслаждения веки.

Тело дрожь пронизывает. Мы с Витей разговаривали по телефону каждый день, но мне так мало было этих разговоров. Хотелось прижаться к нему, как сейчас, вдохнуть любимый запах, провести ладонью по мягкой щетине и утонуть в поцелуе.

Витя сжимает меня до хруста в косточках, зарывается лицом в волосы на затылке.

— Витя… — шепчу, крепко обнимая его спину.

Слов нет, чтобы описать мои чувства. Это и радость от долгожданной встречи, и тревога от нашего туманного будущего, мысли о котором я упорно прогоняю. Не хочу думать о том, что будет завтра, послезавтра, через неделю или через месяц. Буду наслаждаться каждой проведенной вместе секундой.

Смолов снова меня целует. Сначала нежно и ласково, затем глубоко и страстно. Водит ладонями по лицу, волосам, телу. Гладит, ласкает. Просовывает руку под летнее платье и ведет ее вверх по ноге. Доходит до резинки трусиков и там застывает. Внизу живота моментально начинает ныть, но умом понимаю, что триста метров от моего дома — это точно не то место, где можно заниматься любовью.

— Витя, не сейчас, — убираю его руку.

Смолов отрывается от меня, глядит совершенно пьяными глазами.

— Да, прости, — переводит дыхание и поправляет ширинку. — Поехали.