Стрекоза

Оценив, с какой скоростью дварф с орком поглощают подрумянившиеся кусочки хлеба, я вернулась в мобиль за ветчиной и сыром. Дварф пробормотал благодарности и разделил еду с мальчиком. Наши шансы прийти к взаимопониманию с неожиданной компанией подлетели вверх.

— Кто первый будет рассказывать, каким ветром сюда занесло? — спросил дварф, дожевывая бутерброд.

— Мы можем положиться на волю судьбы и кинуть жребий, — предложил Бейлир. Точнее, предложила Берлиэль томным манерным голоском. — Но прежде чем вести разговоры о минулом, было бы весьма полезным представиться друг другу, дабы иметь понимание о присутствующей компании. — Он слегка склонил голову, что в эльфийском этикете означало приветствие равному. — Берлиэль из леса Серых туманов.

— Гарниетта Раеналд, человек, — представилась я, — а это Хит, мой племянник. Мы порученцы при гильдии, но последнее дело пошло несколько не так, как предполагалось.

— И вам лучше носу не казать на глаза стражам, — хохотнул дварф. Он махнул рукой в сторону сотоварища: — это Секирд, орк, только молодой еще. А я Лавронсо из дварфов, да четвертушка эльфийских кровей имеется, — он хитро обвел глазами нашу компанию, и я похолодела. Может, зря, может, нам все же повезет? Но нет, не с нашим счастьем: — Праматерь надо мной шутковать решила, от дварфского у меня только то, что снаружи.

— То есть, вы все-таки мужчина? — попыталась я оттянуть неизбежное.

Дварфы рождаются бесполыми и в сорок лет сами выбирают, кем им быть. Имя Лавронсо показывало, что дварфо еще не достигло порога определения. Это объясняло, почему настоящая борода у Лавронсо не росла, только густой пух, который готов либо заколоситься, указывая на мужескую сущность дварфа, либо исчезнуть совсем, загустившись только в бакенбардах — гордости каждой достойной дварфы. По одежде определить принадлежность дварфийского существа было невозможно: все три пола носили тот костюм, который красовался на нашем новом знакомце — туника до колен и узкие штаны, заправленные в сапоги с коротким и широким голенищем. Голос у любого дварфа или дварфы мог быть каким угодно.

— Нет, я не мужчина, и не уверено, что хочу им быть, но мне еще два года до решения, — ответило дварфо. — Так вот, внутрях у меня вполне эльфийские уменья зародились, и учил меня эльфийский лекарь взаправдашний. Лицензию лекаря мне никто, ясно дело, не выдаст. Не поверят безбородые, что дварфы живое лечить умеют. Но знанья и уменья при мне.

— Дедушка учил? — я сделала еще одну попытку увести дварфо от неприятной темы.

— Бабушка. Ты меня не сбивай. Выкладывайте свои настоящие имена. И ты говори, в кого обращаешься? — ткнул он прутиком в княжну.

Первое же утро в "подполье", и нам удалось нарваться на дварфо, которое влегкую считывает ауры.

— Бейлир, — произнес мой спутник таким голосом, что даже тем, кто видит его первый день, понятно — прикидывает, всадить стрелу или придушить.

— Может, не стоит настоящие? Давайте я буду Хитрой, — протянула бывшая княжна. — Я лисица, но теперь без клана. Этого уже достаточно, чтоб за мной погналось полкоролевства.

Дварфо покивало:

— Ладно. Так вот, я и Секирд узнали про дела ночных хозяев то, чего знать не надо бы. Такие долго не живут. Вам, думаю, так же свезло.

Мы не стали отрицать.

— Донно Лавронсо, — на всякий случай я использовала дварфийские обращение, — вы возвращаетесь в Синие горы?

— Не-а, — мотнуло головой дварфо. — Я там вроде безголосого эльфа.

Бейлир понимающе кивнул.

— И куда же вы?

— Пока не знаем, — пожало оно плечами. — Думали к югу податься, там другие ночные хозяева заведуют. Им здешние дела до Синих пиков, да и не любят они тутошних. А может, на острова махнем, все одно в южные порты надо. Вам, конечно, похуже, у стражей один приказ что тут, что там.

— Пожалуй, нам тоже стоит поехать на юг. Чем дальше от этих мест, тем лучше, — кивнула я.

По примеру новых знакомцев я нанизала хлеб на прутик и держала его над костром, поворачивая, чтоб прожарился равномерно. Простые действия помогали трудным размышлениям.

— Мобиль у вас приметный. Красить будете? — спросило Лавронсо.

— Будем.

Увы, от расцветки, которая позволяла прятать наш мобиль в перелесках, придется отказаться ради того, чтобы спрятаться самим.

Дварфо охладило пух, который гордо носило вместо бороды:

— Чутья дварфского у меня нету, но кой-чему меня учили. Я вроде ваших механиков, уменье есть, хоть и без внутряных глаз. Надо, чтоб мобиль ваш сам на себя не был похож. Инструмент у вас, небось, имеется?

Я с интересом глянула на дварфо.

— Конечно, инструмент есть, ее иногда чинить нужно, подкрутить то тут, то там.

— Ее?

— Стрекоза. Имя.

Дварфо непочтительно фыркнуло, и мне стало обидно за мой агрегат.

— Она может бока раскладывать, чтоб больше места было, — пояснила я. — Видишь два шва? Эта часть стены выдвигается, будет места еще на три локтя. Пол спрятан под днищем, стены и верх брезентовые.

— О как, — Лавронсо посмотрело на мобиль с уважением и поскребло подбородок, — два локтя, говоришь. Может, в крыльях этих для нас место найдется? Нам бы отсюда поскорей убраться.

Я уже поняла, что нам не отвертеться от попутчиков, но все же вопросительно глянула на Бейлира. Тот согласно прикрыл глаза. Хоть я и не ожидала от него отказа, но для приличия у напарника нужно было поинтересоваться. Я кивнула дварфо, и оно стукнуло молчаливого друга по плечу:

— Слыш, Секирд, поживем еще.

Глава 6

Две недели мы провели в лесу. По словам Секирда, такие хижины использовались для зимней охоты, когда день короток, и едва ты отошел от селения, как уже надо ночевать. Вряд ли мы могли бы встретить тут других существ. Бейлир отложил женскую личину на время, Фырхитра осталась в одежде мальчика — ей неожиданно понравилось бегать и прыгать не только на четырех лапах, но и на двух ногах, которые не путаются в подоле. Разумеется, как и положено вырвавшемуся на свободу подростку, она перестаралась и на третий день свалилась с дерева. Лавронсо разложило внушительный арсенал лекарского инструментария и заштопало девочке плечо. Ему понадобилась только кривая игла, пинцет и ножницы, но остальными он напугал нашу буйную лисичку достаточно, чтобы ребенок хоть ненадолго стал осторожнее. Назавтра Хитра снова скакала по лесу в обеих ипостасях — говорят же, "заживает как на оборотне".

Юный орк поведал нам, что ближайшее селение было смешанным человеческо-орочьим, причем уже и не разберешь, где чья семья. Парни с кровью орков в селах ценились. Орчанки, даже если засиживались в девках — ну как в девках, нравы у орков были испокон веков свободнее, чем у людей — все равно лет после тридцати были нарасхват у вдовцов. Женщины у орков не в пример крепче — и пасынков с падчерицами поднимет, и своих детишек родит, и мужичку пропасть не даст, и хозяйство твердой рукой поведет, а что мощна чересчур, так человеческие женщины в селе к этому возрасту тоже вширь раздавались. А не выйдет замуж, тоже не беда — орки не делали различия между детьми рожденными в браке и вне брака, чистыми орчатами или с примесью других кровей. Так что, если в городах орки жили своими общинами, в селах они неуклонно смешивались с людьми, причем потомки были по-орчиному дюжие и крепкие здоровьем, только кожа светлее, и лица тоньше и глаже. Думаю, лет через сто в селах чистых людей не останется, одни смески.

Секирд туда пробирался накануне нашего приезда и прячась по кустам посмотрел, нет ли в селении чужих. Чужие были и о чем-то селян расспрашивали, но те отнеслись к чужакам недружелюбно. Выходить Секирд не решился. У них с собой была буханка хлеба, и к нашему приезду они уже успели приуныть от надвигавшегося меню из горстки сухарей и травы.

Меня удивило, что Секирд слишком сведущ и разумен для подростка, даже для сельского подростка слишком разумен. Особенно для сельского. Но внешность не обманывала, уже к шестнадцати годами оркские парни обзаводились такими мышцами, до которых Секирду еще расти и расти. Лезть в душу я не торопилась. Нам с этой парой еще долго из одного чайника отвар пить. Успеется.