Страница 70 из 125
На шоссе через расщелину был перекинут недавно обновлённый мост. От этого моста у девчонок была пробежка, наверно, километра полтора. Трасса серпантином круто поднималась вверх, прижимаясь к проложенной по высокой насыпи железной дороге, и несколько километров пробегала с ней параллельно. Блестящие на солнце рельсы выскакивали из далёкого туннеля и исчезали в следующем, возле которого наша команда обычно поворачивала назад. Но иногда, когда утро было не таким жарким, поднимались ещё выше: сначала по крутой тропинке, потом по сыпучей насыпи и, переведя дух, усаживались отдыхать прямо на рельсах. Из тёмного жерла туннеля, исчезавшего в толще голой пологой скалы, веяло прохладой. Прямо над головами, на широком выступе голой скалы стоял покосившийся щитовой домик бывшей метеорологической станции, давно съехавшей с этого места. Геннадий вместе с девчонками поднимался и сюда. Подъём этот был очень непростым. Надо было сначала спуститься с высокой насыпи по другую сторону железной дороги, а потом карабкаться круто вверх, напролом через колючий кустарник. Я обычно в этой утренней вивисекции участия не принимала, только один раз рискнула проделать этот путь вместе со всеми. Вернулась в лагерь вся в занозах и ссадинах. Но нашим девчонкам здесь очень нравилось. С широкой гладкой площадки скалы открывалась прекрасная панорама горных вершин. Под ногами был глубокий туннель, ниже узким серпантином закручивалось шоссе, по которому в обе стороны мчались машины, а дальше распахивалась голубая гладь, где в узкой бухте лепились домики нашего кемпинга, невидимого с этой вышины за каменными выступами. Ближние горы отбрасывали на скалу глубокую тень, здесь было спокойно, прохладно и тихо. Девчонки, отдыхая, сначала валялись на прохладных камнях, потом, с неиссякаемым любопытством исследователей, залезали в полуразвалившийся домик метеорологов с чудом уцелевшей крышей, и там с хохотом гремели ржавыми вёдрами и тазом, найденными в кухне…
Но сегодня со своими подопечными я осталась одна. У девчонок после трудовой недели на солнцепёке, был выходной день. Они отдыхали от тренировок, которые хоть и проходили на морском берегу, а не в зале на спортивных снарядах, были достаточно нагрузочными. Тренеры гоняли их безжалостно: кроссы по горным тропинкам, несложная акробатика на скользкой раскалённой гальке, плавание на время… Профессиональная фантазия их была неистощима. Но сегодня был заслуженный день отдыха и всем можно было расслабиться. Геннадий с Валентиной отпросились у меня до следующего утра: решили навестить родных в соседнем курортном посёлке. Посёлок этот находился километрах в шести-восьми от нас по другую сторону моста. На оживлённом шоссе поймать попутную машину было несложно… С дисциплиной у моих выдрессированных гимнасток было всё в порядке, и я со спокойной душой отпустила тренеров к их родственникам.
Каждое утро, наш сторож дядя Коля, местный житель, страшный пьяница и матершинник, привозил для нас в прицепе, чудом державшемся за грохочущим и страшно вонючим мотоциклом, два-три бидона с едой и питьевой водой. Геннадий договорился об этом в ближайшем поселковом кафе. Толстый и с виду неуклюжий наш сторож был частенько навеселе, но за хозяйством следил безукоризненно. Каждый день он проверял на летней кухне исправность газовой плиты, чинил в домиках перекосившиеся ставни, вкручивал перегоревшие лампочки, увозил куда-то пакеты с мусором. Дядя Коля всегда был не один. За ним, изнемогая от жары, повсюду следовала огромная восточно-европейская овчарка Найда. Она неизменно сидела в прицепе мотоцикла между бидонами, сопровождая своего хозяина в поездках за нашим пропитанием. Поначалу мы все поглядывали на неё со страхом. Но Найда оказалась существом удивительно добродушным. Девчонки это поняли раньше нас взрослых, и наглели не по дням, а по часам. Несчастную собаку стискивали в страстных объятиях, крутили её купированный хвост, таскали за остатки ушей и скармливали ей неимоверные количества печенья. Найда терпела всё, только моргала, как человек, своими белёсыми ресницами и лизала руки и физиономии своих мучителей. Ранним утром, пытаясь разбудить своего хмельного хозяина, чтобы ехать в город за продуктами, она оглашала предгорье своим мощным лаем, от которого, кажется, пригибались к земле кусты ежевики. Но присутствие этого маленького слоника в нашем коллективе могло внушить уважение и страх любому случайному визитёру. И я не боялась остаться в лагере с детьми одна. Впрочем, я давно ничего не боялась…
— «Я сижу на берегу, не могу поднять ногу…» — пропела Ленка рядом со мной.
— «Не ногу, а ногу!..» — пискнул смешливый голосок Марины в ответ.
— «Всё равно не могу!»… — закончила дуэт Елена.
Давным-давно пора переползти от неистово палящего солнца куда-нибудь в тень, слабо обозначенную у подножия горы. Но не было сил оторвать живот от мокрого полотенца, которое я подстелила, искупавшись несколько минут назад, и которое сохранило свою влажность только благодаря тому, что я на нём лежу… Высоко над нами, в горах, скалистые вершины которых скрывали тяжёлые синие тучи, второй день шла гроза. Раскаты грома сюда не доносились, но молния сверкала часто, пробивая вязкость облаков длинными зигзагами, и освещая далёкие склоны, покрытые тонкими нитями ледников.
Я подняла голову и осмотрела свой коллектив: рядом со мной на раскалённой гальке лежали семь красно-коричневых девчонок-гимнасток. За две недели, проведённых на южном солнце, мои подопечные успели загореть, но в последние три дня солнце жарило так неистово, что на их телах поверх шоколада начали проступать оттенки малинового джема…
Солнце словно сдурело в последние дни. Я часто бывала с мамой на юге летом, но не могла припомнить такого зноя в Краснодарском крае. Море было приторно-тёплым, лежало спокойно, подозрительно спокойно, почти не шевелясь. Купание в нём не приносило облегчения, соль смешивалась с потом и тело, высыхая, начинало чесаться.
С берега надо было уходить.
Я хлопнула в ладоши.
— Подъём…
Мои подопечные безропотно подчинились. С отпечатанными на животах следами горячей гальки, подхватив свои полотенца и нацепив шлёпанцы, мы поплелись к спасительному ручью на самом краю нашего пляжа. Прохладный ручей, ещё несколько дней назад стекавший к морю плоской слабенькой струйкой, воду которого едва можно было зацепить в ладони, чтобы умыться, сегодня бежал бодро и весло и был сказочно прохладным. Мы с удовольствием смыли себя морскую соль и побродили по его разбежавшемуся в стороны руслу.
Девчонки занимались спортивной гимнастикой не больше шести лет, но этот жестокий вид спорта успел наложить на их юные тела свой отпечаток. Накаченные плечи и развитые грудные мышцы скрывали едва намечающиеся у некоторых бугорки, которые они даже не пытались спрятать: кроме нас в этом обиталище никого не было. Сейчас путешественники стараются устроиться покомфортнее и посытнее. Жизнь на «диких» пляжах в спартанских условиях устраивает всё меньшее и меньшее количество курортников. Одна семейная пара переночевала здесь и укатила на следующее утро ещё три дня назад.
До обеда оставалось ещё часа полтора, можно было поваляться на кровати и прийти в себя от солнца. На кухне Маринка, весёлая хохотушка, умудрявшаяся смеяться даже когда сваливалась с верхней жерди брусьев, гремела тарелками на кухне: была её очередь дежурить. Со стола убирали все вместе, посуду мыли каждый за собой прямо в ручье. В сторожке у дяди Коли имелся даже старый-престарый холодильник, который гудел, как обозлённый шмель, не охлаждая продукты, а замораживая их. Но всё-таки масло и кефир сохранял свежими.
Десять хлипких домиков кемпинга, на двоих человек каждый, опутанных ветками колючей ежевики, двумя рядами круто взбирались на гору с теневой стороны и в них было не так жарко, как на пляже. Если считать снизу, то в первом из них жила я и самая младшая, самая маленькая по росту Светка, девчонка быстрая, ловкая, и молчаливая, что меня очень устраивало. Соседний домик занимали тренеры, а в остальных, до которых надо было карабкаться вверх, по своим желаниям и привязанностям расположились наши девочки. Два домика наверху стояли пустыми на случай приезда путешественников, а замыкала наш лагерь сторожка, где отсыпался после бесконечных возлияний наш дядя Коля. Найда в жару пряталась у него под кроватью, а ночью спала снаружи, развалившись у порога на старой циновке.