Последняя роль

– Ясно, – задумчиво проговорил Турецкий. – Эта ваша Катя – она красивая женщина?

– О! Очень красивая! – Прокофьев улыбнулся. – Восемь лет назад она даже победила на городском конкурсе красоты. С тех пор красота ее ничуть не увяла, скорей даже наоборот!

– Значит, у нее должен быть жених. Ну, или просто парень.

– Гм... – Иван Максимович облизнул губы. – Ее руки домогался один... местный хулиган. Даже не хулиган, а так, полное ничтожество. Некий Алексей Данилов. Он приходил к ней свататься, но Сергей Николаевич спустил его с лестницы.

– Сергей Николаевич это?...

– Это ее отец, – пояснил Прокофьев. – Сергей Николаевич Шиманов.

– Ясно. А как насчет самой Екатерины? Она любила этого парня?

Прокофьев нахмурился.

– Этого никто сказать не может. Они встречались некоторое время. Потом, вроде бы, расстались. Видимо, он просто наскучил Кате. Поняв, что теряет любимую, Данилов сделал ей предложение.

– В тот самый день, когда отец Кати спустил ее с лестницы?

– Именно, – кивнул Иван Максимович. – Он пришел с цветами, в костюме и при галстуке. Но Катя даже не стала с ним разговаривать. Она ушла к себе в комнату. Но Данилов – очень упрямый парень. Он решил переговорить с Сергеем Николаевичем. Не понимаю, как он мог рассчитывать на согласие? – Прокофьев усмехнулся. – Когда-то он работал механиком в автосалоне, но полгода назад его выгнали за пьянство. С тех пор он нигде не работал.

– На что же он жил?

– Бабка завещала ему квартиру со всем содержимым. Там было много антикварной рухляди: бронза, фарфор, старинная мебель. Впрочем, ничего по настоящему ценного.

– Откуда вы знаете?

– Хозяин антикварной лавки – мой приятель, – пояснил Прокофьев. – За полгода парень распродал всё, что можно было продать.

– И все вырученные деньги потратил на Катю? – уточнил Турецкий.

Иван Максимович тонко усмехнулся.

– Красивая подруга – дорогое удовольствие, – сказал он. – Катя любила... то есть, любит развлекаться. Рестораны, ночные клубы, поездки к озеру на уик-энд. Но, с другой стороны, на что же он рассчитывал? Такая женщина не может сидеть с утра до вечера дома и варить ему куриные бульоны... из кубиков.

– Да, вы правы, – согласился Александр Борисович, доставая из кармана сигареты. – Полагаю, с парнем уже побеседовали?

– Да, и очень пристрастно, – ответил Прокофьев.

– Ну, и?

– Он ничего не знает. Кроме того, у него есть алиби. Он весь вечер просидел в баре с приятелями. Его там видели, как минимум, человек десять.

– Ясно, – проговорил Турецкий. – Полагаю, милиция её уже ищет?

Иван Максимович замялся.

– Видите ли, Александр Борисович, наш театр очень старый, – с вежливой улыбкой говорил Прокофьев. – И он... как бы это получше сказать?... В общем, у него есть определенная репутация. Отличная репутация, добавил бы я. Эта репутация складывалась не месяцами и не годами, она складывалась десятилетиями! Да-да, не улыбайтесь.

– И не думал улыбаться.

– Мы не можем позволить себе бросить даже малую тень на наш театр, – сказал Иван Максимович, скорбно сложив брови.

– Да, я понимаю, – снова кивнул Турецкий. – Именно поэтому вы решили не обращаться в милицию?

– Совершено верно. Мы решили обратиться к вам. Вы поможете нам, Александр Борисович?

– Я готов попробовать, – ответил Турецкий деловито. – Если сойдемся в цене.

Иван Максимович сухо улыбнулся.

– Деньги не проблема. Сергей Николаевич, как вы понимаете, за ценой не постоит. Он готов на все ради счастья дочери и репутации театра.

– Он так любит театр?

– Да, любит. Всегда любил. В юности он даже пытался поступить в театральный институт. И не один раз. Даже став бизнесменом, Сергей Николаевич никогда не пропускал ни одной нашей премьеры.

– Стало быть, дочь осуществила его мечту, – сказал Турецкий. – А что насчет ее матери? Она такая же одержимая театралка?

– Увы, – грустно произнес Иван Максимович, – мать Екатерины Сергеевны умерла два года назад. Поскользнулась на льду и упала. Перелом позвоночника. Сейчас у Сергея Николаевича другая жена.

– Надо полагать, молодая и красивая?

– Угадали. – Прокофьев едва заметно усмехнулся. – Они вместе уже полтора года. Нинель – очень хорошая женщина.

– Екатерина с ней ладит?

Иван Максимович улыбнулся:

– Еще как! Молодая мачеха стала ей лучшей подругой. Хотя... Нинель не очень любит театр. Однако они вместе ходили в фитнесс-клуб, регулярно всей семьей выезжали за город на пикники. Несколько раз втроем ездили за границу. Так что, в этом плане у них было полное взаимопонимание.

«Как всегда, – подумал Турецкий. – В таких семьях всегда всё в порядке, пока не копнешь поглубже».

Прокофьев поднял руку и глянул на часы.

– Кстати, через пару минут Сергей Николаевич будет здесь, – сообщил он.

– Ясно, – сказал Турецкий. – Вы у него, вроде как, «на разогреве». Ввели меня в курс дела, чтобы он сразу взял быка за рога.

Прокофьев улыбнулся.

– Можно сказать и так. А, вон и он идет!

Турецкий глянул в окно. От стоянки к двери бара уверенной походкой шагал высокий, широкоплечий мужчина в коричневом пальто. Он был смугл и черноволос, но на висках уже серебрилась седина.

– Всегда точен, как часы! – с улыбкой сказал Прокофьев.

Не прошло и минуты, как Шиманов оказался возле стола.

– Сергей Николаевич Шиманов, – представился он густым басом, пожимая руку Турецкому.

– Александр Борисович Турецкий.

– Очень приятно.

Он сел за столик, подозвал официанта и сказал:

– Двойной эспрессо. Только быстро. – Затем повернулся к Турецкому. – Иван Максимович уже рассказал вам о нашей проблеме? – спросил он.

«Проблема, – подумал Турецкий. – Он называет это „проблема“. Любой другой на его месте сказал бы „горе“.

– Да, я уже в курсе.

– Когда вы можете выехать в Лебедянск?

– Если мы договоримся насчет гонорара, то прямо сегодня, – ответил Александр Борисович.

Прокофьев поднялся со стула.

– Прошу прощения, но мне пора идти, – сказал он с вежливой улыбкой. – Чрезвычайно рад был с вами познакомиться, Александр Борисович! И еще раз спасибо вам за моего Славика. Как выяснилось, вовремя «сесть» – это тоже удача.

Дождавшись, пока Прокофьев уйдет, Шиманов пробасил:

– Итак, обговорим вопрос гонорара. Сколько вы хотите, Александр Борисович?

– Тридцать тысяч долларов, – ответил Александр Борисович, спокойно глядя бизнесмену в глаза.

– Это большие деньги, – сказал Сергей Николаевич.

– Я знаю. Но речь идет о вашей дочери.

Шиманов подумал и кивнул:

– Да, вы правы. Но, кроме того, что я отец, я еще и бизнесмен. Как бы дико и неуместно это ни звучало. А потому давайте договоримся так: в случае, если моя дочь найдется и с ней все будет в порядке, вы получите... пятьдесят тысяч долларов. Если нет, я покрою ваши расходы и выпишу вам чек на пять тысяч. Как вам такие условия?

Турецкий склонил голову набок и задумчиво посмотрел на бизнесмена. В лице Шиманова, в его блестящих глазах, в цвете его лица, манере дергать уголком губ – было нечто такое, что безошибочно выдавало... «А может быть, я и не прав, – подумал Александр Борисович, осаживая себя. – Бизнесмен подобного уровня не может быть кокаинистом. Хотя почему нет? Втянуть носом дорожку кокаина – отличный способ снять стресс после тяжелого трудового дня».

– Видимо, вы очень хладнокровный человек, – сказал Турецкий. – Что ж, ваши условия кажутся мне справедливыми.

Сергей Николаевич кивнул:

– Вот и отлично. Должно быть, я кажусь вам чудовищем?

– Почему?

– Ну... вы, вероятно, ожидали, что я скажу что-нибудь вроде: «Я согласен на любые деньги, только найдите мне мою дочь!»

– Признаться, обычно родители пропавших детей говорят именно так, – заметил Турецкий.

Шиманов помолчал. Затем сказал – тихо и спокойно:

– Я очень люблю свою дочь, Александр Борисович. И я сделаю всё, чтобы найти ее. Однако вам я плачу не за дочь, а за вашу работу. Как любому наемному служащему. Полагаю, это справедливо?