Ди-Джей

Дима: – Я не понял, что значит перевод, – надулся горе-ученик, идя на попятную, неожиданно вспомнив, что имеет дело со всемогущей адской сущностью, а не с простой белобрысой «недообезьянкой».

– А то и значит. Всё, что я буду вдалбливать в твою тупую башку, как обязательные для тебя познания, будешь рассказывать мне другими словами и понятиями, сделав перевод с русского на русский. Тогда я поверю, что ты освоил материал.

Дима: – То есть пересказ своими словами, что ли?

– Внимательно меня слушай. Не своими словами, а другими, несовпадающими с моими.

Накал страстей взаимно возрастал. Похоже, у Джей в теле полуобезьянки, так же, как и у Димы образовались проблемы с гормональным балансом, и поэтому оба уже чуть ли не прыгали, сидя на задницах.

Дима: – Как можно сказать другими словами, что многознание уму не научает? – взвился с носовым мычанием нервно елозивший пятой точкой, ничего не понимающий ученик, – многознание – оно и в Африке многознание, а уму ты вообще дала только что чёткое определение.

– Внимательно. Меня. Слушай. Дебил, – жёстко и озлоблено прервала его красночёлочная училка, так же, как и он, стирая пятой точкой земляную кочку, – во-первых, это твои проблемы, как ты это будешь делать. Во-вторых, только обязательные для тебя познания на этом уровне. А относительно мужчины-интеллектуала я чётко дала понять, чтобы ты запомнил это на будущее. Я с тебя спрошу, но позже, если умудришься из обезьян выбраться. Каким был обязательный для усвоения закон, который я до тебя довела?

Дима: – Не помню, – мысленно рявкнул горе абитуриент, сопровождая подуманное мимическим букетом озлобленности с ослиным упрямством «наплевательности», всем видом показывая, чтобы она уже шла лесом со своими нравоучениями. Притом, как можно глубже в кишечник.

Обезьянка с красной чёлкой не осталась в долгу и, скорчив свирепую мордашку, вскочила и замерла напротив неподвижным изваянием, уставившись следственным дознавателем на обвиняемого, словно гипнотизируя. Диме вдруг стало неловко и холодно от её пронизывающего взгляда. И он, забыв, что эта, с позволения сказать, нехорошая сущность адского замеса читает мысли, как по писаному, принялся нецензурно про себя выражаться, пытаясь разгрести в памяти кашу, которая, похоже, уже окончательно разварилась, превращаясь в голове в однородное месиво.

Наконец, сдавшись и вспомнив, что Суккуба прекрасно слышит все его мыслительные изыскания, резко сменил негативно эмоциональное мышление на раскаяние.

Дима: – Ну, я действительно не помню. Ты уже столько наговорила, что я запутался.

– Ладно, – ожила блондинка на всё тело, – но учти. Повторяюсь в первый и последний раз. Основной половой инстинкт – это постоянный процесс поиска в общности предпочтений и аверсивности. Переведи.

Дима замешкался. Он почему-то даже не смог сразу повторить про себя всю эту фразу целиком, какой уж там перевод.

Дима: – Всё как-то расплывчато… и не совсем понятно, – он принялся растирать виски, стараясь физическим воздействием заставить мозги работать, – вернее, совсем непонятно. Я имею право на уточнения и более детальное толкование?

– Браво, – неожиданно расцвела Джей в подобии улыбки, скривившись только одной половинкой лица и хлопнув себя по тощим ляжкам, – В рамках основной истины я буду развеивать все твои сопутствующие недопонимания, пока ты, тупоголовый, не посчитаешь, что наконец-то понял суть. После чего, либо перестанешь задавать тупые вопросы и замолкнешь, либо сделаешь требуемый перевод.

Дима: – Ну, хоть на этом спасибо, – облегчённо вздохнул зашуганный донельзя ученик, осознав, что появилась отсрочка неминуемого наказания в виде немедленного ответа у доски и приведения своих расшвырянных по черепной коробке мозгов в порядок, что позволило в очередной раз резко успокоиться и собраться, – Что значит основной? Есть ещё и не основной?

– Начну с конца, – спокойно отреагировала Джей на его первый уточняющий вопрос, переходя в рабочий педагогический режим и принимаясь расхаживать, как препод у доски, – есть. И достаточно много. Но этот, даже среди всех законов продолжения рода, резко отличается от остальных. Он подобен невидимому основанию, но без которого вся пирамида этих законов рассыплется. Любое живое существо стремится к тому, что его привлекает, и сторонится того, что противно или вызывает боль.

Дима: – Понятное дело. Рыба ищет, где глубже, человек, где на халяву кормят.

– Правильно. Плюсик тебе. Но это, в общем. А ты помнишь, что такое ум?

Дима: – Анализатор информации.

– А откуда он её получает?

Дима: – От органов чувств и внутреннего блока абстрактного мышления.

– Умница, – не скрывая изумления, восхитилась белобрысая недоросль, – отсюда следует, что и для глаз есть картинки прекрасные и отвратительные, и для ушей существуют звуки, завораживающие и режущие слух, и запахи для носа – благоухающие и зловонные. И прикосновения – приятные и вызывающие омерзение. Притом, заметь, выбор всегда делается неосознанно, а подсознательно. Это не говорит, что весь мир поделён на плюс и минус. Наоборот. Большая часть информации – нейтральна. Она не приводит к ответным реакциям с твоей стороны, но положительно оценённая вызывает ощущение гармонии и порождает то, что называется искусством. Гармония для зрения – живопись, архитектура, скульптура. Гармония для слуха – музыка, гармония слов – поэзия и так далее.

Дима: – Ну, я с горем пополам разобрался, почему он основной. Потому что является фундаментом. Но с какого перепуга он вдруг стал половым?

– Он является основой для законов продолжения рода. Потому что самое гармоничное создание по совокупности всех потоков информации для человека – особь противоположного пола.

Тут белобрысая обезьянка смешно подпрыгнула и принялась перед ним крутиться, изображая показательные выступления топ-модели на подиуме, задирая руки над головой и показывая себя во всей красе. При этом продолжила нравоучение в довольно мерзкой, самовлюблённой тональности.

– Самое прекрасное зрелище для мужских глаз – было, есть и будет красивое, гармоничное обнажённое женское тело. Нет для мужчины сладостнее звуков, чем щебетание любимой на ушко или её завораживающий смех, – она тут же продемонстрировала и то, и другое, – а её запах? А прикосновение и ощущение упругой плоти на ощупь?

Дима: – И нет ничего более отвратительного, чем несуразность этого туловища, – укоризненно подумал ученик, отводя глаза от её уродливо непропорционального тела.

Джей никак не отреагировала на его колкость, продолжая модельно вертеться, и сама собой довольная, продолжила:

– Ты идёшь в толпе и, не желая того, каждую встречную женщину неосознанно оцениваешь: «нравится – не нравится». Даже если ты заставишь себя этого не делать, ничего не получится. Потому что твой мозг работает в этом случае автоматически. Это очень древний животный рефлекс.

Дима задумался, как бы проверяя данный постулат на собственном опыте, вспомнив себя почему-то в переполненном метро. И был вынужден согласиться. Было такое.

– Кстати, женщина проделывает с каждым мужчиной то же самое. Она, как и любой человек, всегда стремится к тому, что привлекает, и сторонится того, что отталкивает и вызывает у неё неприязнь или боль, в том числе и моральную. Так формируется внутренний мир предпочтений женщины. Как бы она ни была внешне безразлична к окружению, но её мозг всегда автоматически поставит на любом мужчине клеймо: «нравится – не нравится».

Дима: – Нравится – не нравится, спи, моя красавица, – мысленно пробурчал молодой обезьян, – и что мне даёт знание этого закона, если он автоматический и им невозможно управлять?

– Ты не вправе его выключить, дебил, но управлять им – просто обязан! В твоих силах выглядеть так, чтобы понравиться её взору. Одеться в соответствии со вкусами и предпочтениями, предварительно походив в спортзал, где приобрести хотя бы нечто отдалённо похожее на мужскую фигуру. Ну или хотя бы умыться и побриться для начала. Благоухать не грязным потом с перегарным выхлопом, а соблазнительными тонкими ароматами дезодорантов, производя на избранницу благоприятное впечатление. Ты можешь при желании, что называется, поставить голос, чтоб ЗВУЧАЛ, а не мямлил. Ну, а уж покорять женщину разумностью своих суждений и интеллектом – тут уж сам Бог велел, как говориться.