Ди-Джей

Не задумываясь о последствиях, да по большому счёту, в тот момент вообще ни о чём не думая, взбешённый чужак схватил одну стрелу в зубы, вторую вложил на тетиву и, практически не метясь, на бегу, всадил острозаточенный снаряд прямо в глаз вожаку.

А когда добежал до ошарашенной и деморализованной группе вооружённых гомо-дебилов, то ещё умудрился с разгона припечатать пяткой умершего, но не собирающегося падать предводителя в пузо. Только после таранного удара жирдяй, с грохотом замертво рухнул на землю.

Но даже после этого внутренний «озверин» не отпустил мстителя. Продолжая сжимать стрелу в зубах, он перехватил лук как дубину, скорчив устрашающе злобную физиономию и приняв стойку из фильма «Джентльмены удачи», при произношении главным героем эпической фразы: «сколько я зарезал, сколько перерезал», взревел вместо неё звероподобным и душераздирающим: «Ы».

Бывшее окружение местного царька, быстренько политически «переобувшись», плюхнулось на землю, свернувшись на бочок в позе беспомощных эмбрионов, тем самым однозначно приняв законность смены власти и в усечённом варианте принося очередную присягу на верность очередному правителю. И только сейчас Дима начал приходить в себя, расфокусировано оглядываясь.

– Ну ты, пацан, выдал, – тут же хохотнула непонятно откуда взявшаяся Суккуба, разглядывая безжизненную тушку бывшего вождя, – прям по головам и трупам во власть прёшь. И что теперь будешь делать?

Дима: – Ты меня спрашиваешь? – удивился растерянный ученик.

– А кого же? – с напором переспросила она.

Дима: – Это я хочу тебя спросить: что же мне теперь делать? Я не умею править обезьянами. И не обезьянами тоже.

– А на кой тогда вождя грохнул?

Но Дима уже окончательно пришёл в себя от охватившего его зверства, в очередной раз резко поменяв настроение. Он постарался взять себя в руки, хотя и руки, и ноги тряслись от отходняка, и задумался, стараясь даже выглядеть умным.

Дима: – Так сложились обстоятельства, – наконец выдал ученик мысленно, – он только что хотел меня убить. И если бы я его сейчас не грохнул, то этот жирный боров непременно бы это проделал со мной. Если не сейчас, то завтра или послезавтра. Но вождь бы не остановился. Я ему слишком сильно мешал править.

– Логично, – отрешённо прокомментировала Джей, – вот только если бы он тебя убил, то ты бы просто начал всё сначала, уже имея опыт и багаж определённых знаний. Я, в принципе, на это и рассчитывала. Прогнать тебя пяток раз через поляну для закрепления материала, а на шестой попробовать экзаменовать. Но ты мне весь педагогический план сорвал. Вот что теперь с тобой делать?

Дима: – Понять и простить, – автоматически вспомнилось неадекватному ученику.

– Не умею я прощать, дорогой. Не умею. Я же тебе об этом говорила. Или что-то с памятью твоей стало? Всё, что было не со мной, помнишь. Ладно. Избавляйся от трупа и принимай царские дела. А там видно будет.

Вот и настало для Димочки сказочное «Кукареку. Царствуй, лёжа на боку». Хотя, по правде сказать, царствование его проходило не на боку, а скорее выходило боком. Первую политическую технологию по управлению собственным микрогосударством он применил сразу, ещё находясь над поверженным вождём и принимая от его бывшего окружения верноподданнические заверения своей преданности позами безоговорочного подчинения.

Притом, они сами рыжего на это натолкнули своей запуганностью. Дима тут же вспомнил народную мудрость: боятся – значит уважают. Поэтому он всё первое время так и ходил по стойбищу, запугивая всех своей зверской рожей. Ну, по крайней мере, такой, какую был способен состроить на своей морде.

Вторую политтехнологию: разделяй и властвуй, новому вождю пришлось применить уже на следующий день, когда из-за него подрались два гарема: бывшего вождя и его собственного, выступившего в количестве почему-то трёх представительниц. К его Аф и У неожиданно примкнула Уаух, хотя рыжий обезьян ни коим образом не объявлял эту малолетку своей очередной женой. Даже намёка не давал.

Как оказалось, Дима, благодаря вооружённому перевороту, не только заполучил власть, но и всё имущество бывшего главаря. Вот в число перепавшего ему добра и входила троица молодых и самых соблазнительных самок обезьяньего поселения. Жирдяй при себе плохого не держал. А как какая надоедала, просто и безоговорочно разводился пинком под зад, заменяя б/у очередной подросшей для этого дела симпатичной особью.

Молодой и борзый гарем старого правителя, привыкший жить за счёт вождя в своё удовольствие, буквально мёртвой хваткой вцепился в нового главу стада, не желая упускать возможность продолжения красивой жизни. Они в полном праве считали себя законной добычей победителя и насмерть встали за свои права и несвободы.

Когда как старый гарем рыжего давил на другую сторону закона, доказывая на очень шумной разборке шести самок свою исконную привилегированность в данной ситуации. Аф с двумя родственницами по мужу, с предельно децибельным визгом доходчиво вдалбливала самозванкам, что семейный закон куда законней их «шалавных хотелок». Дело дошло до мордобоя с выцарапыванием бесстыжих глаз.

Когда источник раздора попытался успокоить конфликтующие стороны, мол, девочки, не ссорьтесь, то огрёб от всех шестерых сразу. Только получив множественные ранения от их ногтей, глава поселения взбесился не на шутку. Он, отпинав и грубо расшвыряв дерущихся в разные стороны, разогнал самок по своим норам, лишний раз продемонстрировав обезьяним подданным, устроившимся вокруг как на трибунах стадиона, кто тут главный бугор. И что будет с теми, кто ещё примется за него драться без соответствующего разрешения.

Дима не придумал ничего лучшего, как определить для обоих гаремов жёсткий график, своего солнце подобного посещения. Одну ночь рыжий царь проводил, так сказать, на службе во дворце правителя, выдавая разврат сразу с тремя молодыми и горячими сотрудницами административного офиса за служебные обязанности.

Следующую ночь проводил дома, отдыхая от трудов праведных на благо общества, в кругу семьи, целомудренно ночуя при этом только с одной. Кому из них согревать ночью мужа в постели, определяла только Аф, как главная жена. Хотя У в список уже не лезла, подарив эту награду своим родственницам.

Жизнь попаданца превратилась в Рай на земле. Он всё чаще начинал подумывать, а не бросить ли ему это, на хрен не нужное обучение и, провалив все экзамены, остаться здесь жить до скончания века. Вот только адское создание в лице красночёлочного отродья такое положение явно не устраивало.

В одну из прекрасных ночей, посвящённых работе в царском офисе, когда измождённый трудами правитель задремал до самого утра на мягкой подстилке, его во всех отношениях приятный и заслуженный отдых был неожиданно прерван.

Не открывая глаз и находясь в неге «расслабона», Дима повернулся на бочок, тихо хрюкнув, намереваясь продолжить приятное времяпровождение, но вездесущий и ненавистный голос Джей безжалостно ликвидировал сладостное сновидение на самом интересном месте:

– Может ты всё-таки обратишь на НАС своё драгоценное внимание, – проурчала она милой киской, а потом как рявкнет, – или мне заорать надо!

Подъём Дима произвёл, как по тревоге, по случаю уже нанесённого ядерного удара по тумбочке дневального. Кинулся было на ощупь искать портянки с сапогами или носки с берцами, но, открыв ошарашенные глаза, замер, как изваяние на четырёх конечностях.

В окружении светло-серого «ничего», он мгновенно почувствовал себя не обезьяной, а самим собой. То есть настоящим. Хотя был одет как последняя обезьяна, то есть стоял в звериной позе абсолютно голым.

Продолжая прибывать на корячках, он обернулся в сторону громкоговорителя и замер с отвисшей челюстью. Перед ним на роскошном троне восседал чёрный латексный ангел со светящимся ликом в виде молодой, божественно красивой, но очень несимпатичной для Димы девушки с красной чёлкой, поблёскивая спиралью во лбу. Вид бестии был крайне недовольный. И это ещё мягко сказано.