Зайти с короля

Типичный английский говнюк, думала она.

Бородка Брайана Редхеда с годами становилась длиннее и жиже, но его простонародная шотландская хватка оставалась на удивление цепкой. Иначе как бы ему удавалось так долго продержаться в роли старейшины утренних радиопередач и привлекать к себе политиков, которых он разрывал в клочья еще до того, как успевала остыть первая чашка кофе? Сейчас он сидел в своей студии в Доме радиовещания перед рабочим столом, подобно отшельнику в келье, занятому поисками вечной истины. Стол был завален грязными чашками, ненужными уже заметками и погубленными репутациями. Он сердито поглядывал на режиссера через далеко не безукоризненное стекло операторской. Секундная стрелка огромных старомодных настенных часов в корпусе из мореного дуба, создававших эффект зала ожидания железнодорожной станции, неумолимо дергалась вперед.

— Подошло время нашего регулярного обзора утренних газет, и в студии, как всегда по четвергам, наш обозреватель Мэтью Паррис. Похоже, Мэтью, что королевская семья опять попала в переделку?

— Да, Брайан. Наш доморощенный ответ на все эти австралийские мыльные сериалы — довольно таинственный утренний эпизод, но, пожалуй, есть признаки того, что мы приближаемся к концу всей этой свистопляски. Некоторые считают, что нам предстоит попрощаться с одним из ключевых игроков нынешней игры, поскольку телефонный опрос, „опрос через соломинку", результаты ноторого опубликовала „Тайме", показал отставание оппозиции на десять пунктов, что может стать последней соломинкой, которая переломит спину верблюда. Я надеюсь, что Гордон Маккиллин не усмотрит здесь сравнения ни с верблюдом, ни с другим путешественником, бездомным бродягой, но он и сам, наверное, подумывает о том, сколько времени ему осталось до переселения в королевский подземный переход. Там ему наверняка покажется уютнее, чем в зале заседаний палаты общин. Однако именно „Тайме" своим редакционным комментарием взбудоражила остальную Флит-стрит. В нем задается вопрос, не пора ли очистить воздух новыми выборами. Никто не сомневается, что под огнем общественной критики сейчас не только лидирующая роль Маккиллина, но и короля. „Миррор" берет быка за рога: „В рамках существующей системы он может править, оставаясь самым большим кретином королевства. Говоря его же словами, что-то нужно делать". Все остальные газеты проявляют не больше почтения. Помните заголовок „Сан" всего несколько дней назад, кричавший „Совестливый король"? Редактор „Сан" забыл его наверняка, потому что на этот раз он поместил тот же заголовок, только сокращенный до „Кинг Конг"[6]. Когда речь идет об отношении к королевской семье, неделя, похоже, является целой эпохой. Что касается остальных газет…

Лэндлесс выключил приемник в своем офисе в Сити, в нескольких милях от Дома радиовещания. Рассвет едва окрасил небо, когда он был уже за своим рабочим столом. Как и в восьмилетнем возрасте, первым его делом с утра была доставка газет. Только тогда ему приходилось бежать по темным улицам, потому что родители не могли купить ему велосипед. Он заполнял почтовые ящики и через неплотно задернутые занавески бросал беглые взгляды на голых или почти голых хозяев этих ящиков. С тех пор он слегка прибавил в весе и на несколько миллионов — в состоянии, но привычка рано вставать и подглядывать за другими осталась. В офисе был только один человек — самая старая из трех его секретарш, выходившая в первую смену. Тишина и ее седые волосы помогали ему думать. Стоя над номером „Таймс", развернутым на его столе, он прочел статью еще раз, похрустывая суставами пальцев и стараясь угадать, что — и кто — стояли за каждым словом. Когда с суставами было покончено, он наклонился над столом и нажал кнопку интеркома:

— Я знаю, мисс Макмунн, что еще рано и что они там еще льют молоко в свои овсяные хлопья и чешут свои королевские задницы. Но все же попробуйте дозвониться до дворца…

Он спросил себя, но очень мимолетно, должен ли посоветоваться с ними, узнать их мнение. Пожалуй, да, но только коротко. Окидывая взглядом стол заседаний и лица коллег, он не находил в себе достаточно сил, чтобы спокойно относиться к их бесконечным спорам и нервозности, к их бесплодным поискам самого легкого пути, к их постоянному бегству в компромиссы. Все они приехали со своими красными министерскими портфелями, в которых лежали официальные бумаги кабинета и заметки, подготовленные их подчиненными для того, чтобы босс мог обосновать свою точку зрения и слегка подковырнуть коллег. Коллеги! Только его руководство, только его власть удерживали их от того, чтобы не затеять перебранку, достойную детского сада. Но сегодня заметки подчиненных были совершенно излишними, потому что им не дано было знать, что он не собирается слушать их боссов.

Да и какой смысл спрашивать их мнение, когда его можно предсказать заранее? Они скажут: слишком скоро, слишком необдуманно, слишком неопределенно, слишком большой урон институту монархии. Слишком велики шансы, что они досрочно лишатся своих казенных шоферов. О, маловерные! Вам нужен хребет, вам не хватает мужества. Вас нужно как следует припугнуть.

Он подождал, пока кончится обмен улыбками и поздравлениями по случаю удачного места в результатах опроса — их любимое занятие! — и попросил министра финансов объяснить, насколько серьезно может обернуться дело, особенно после того, как хаос на биржах подорвал доверие бизнесменов. Туннель оказался глубже и длиннее, чем можно было ожидать, подчеркнул канцлер казначейства, и света в его конце не видно, а бюджет, который будет опубликован в середине следующего месяца, прорвет новые дыры в их карманах. Если карманы вообще останутся.

Дав время пережевать эти мерзкие новости, он попросил министра по вопросам занятости огласить свои цифры. Занятия в школах кончаются 15 марта, и примерно триста тысяч выпускников ринутся на рынон рабочей силы, вознеся цифры безработицы до небес, а точнее — до двух миллионов. Одним возражением против выборов меньше. Потом он рассказал о докладе генерального прокурора и перспективах суда над сэром Джаспером Харродом. По зябкому поежи-ванию одного или двух министров Урхарт понял, что на свет Божий выплыли еще не все частные пожертвования высоким и пока могущественным. Суд назначен на 28 марта, четверг. Нет, отсрочки не предвидится, и грязное белье будет вывешено на всеобщее обозрение спустя несколько дней после первого удара судейского молотка. Сэр Джаспер ясно дал понять, что в одиночку страдать не намерен.

Когда лица коллег начали выглядеть так, словно на переполненной шлюпке они попали в девятибалльный шторм, он бросил на их плечи и свою гирю. Ходят упорные слухи, что Маккиллин собирается н Пасхе подать в отставку. Только недоумок Дики, министр по охране окружающей среды, счел это доброй вестью; остальные министры смекнули, чем это чревато: новыми надеждами оппозиции на успех, полным отмежеванием от сумасбродств и неудач Манкиллина, обретением твердой почвы под ногами. Все, даже самые тупые, увидели это. Все, кроме Дики. После выборов от него надо будет избавиться.

И, только когда удрученное молчание провисело в воздухе достаточно долго, он бросил им спасательный канат, указал шанс выбраться на сушу. Выборы. На четверг, 14 марта. Времени нак раз хватит, если они не будут терять его зря и наведут порядок в парламентской фракции, если сплотятся и дружной командой встретят новые штормы и бури. Никаких обсуждений, никаких просьб высказаться, только демонстрация его тактического мастерства и причин, по которым премьером является он, а не любой из них: большой перевес в популярности, разброд в оппозиции, король в качестве козла отпущения, график действий. И, наконец, через час аудиенция у короля, на которой будет заявлено о необходимости королевской прокламации, объявляющей дату выборов. Чего еще они могут хотеть от него? Да, он знает, что времени мало, но его должно хватить. Только-только хватить.

6

Для англоязычного читателя это естественное сокращение от „Кинг ов коншенс" звучит, как имя Кинг Нонга, гигантской гориллы из одноименного американского фантастического фильма.