Хранители Ладгарда

– Маменьки ни слова! Знаем про то, только я и ты!"

 Ладар повернулся, заглянул в открытый сундук, но, кроме тряпья ничего необычного не увидел: "Э-эх, а что я ожидал?"

 Плачь младенца, прервал воспоминания. В два прыжка Ладар подбежал к качающейся люльке, поверх которой был накинут полог из юбки, защищающий новорождённую, не только от насекомых и света, но и от злых духов, на дно постелили солому, покрытую старой одеждой. Посмотрел на сестрёнку, пытаясь понять, что стало причиной её крика, потрогал солому, сухая. Девчушка вертелась на перине, шевеля губёшками. Отыскал в люльке хлебный мякиш, сунул сестрице в ротик, качнул зыбку.

 Затем направился к двери: летом её не закрывали. Встал на порог, но выйти не решился. Родичи находились во дворе, о чём-то спорили на повышенных тонах. Что-то было не так…

3 Глава

Ссора

 Мать не могла спорить с отцом, богам бы не понравилось, но то, что видел он, было не чем иным, как первым спором между родителями. На дворе, высокая, молодая женщина чуть более двадцати с правильными чертами лица, да и в остальном без изъяна, качала головой, отчего лицо закрывалось длинными распущенными волосами цвета янтаря. Обычно волосы были убраны под кикой – женским головным убором, обязательно носившем, замужними женщинами вне дома. Она напряжённо смотрела на отца Ладара.

 Андрагаст, как и положено кузнецу, телом походил на медведя. Большую часть жизни провёл на ногах, неуклюже выглядел. Он сидел на корточках, слегка нагнувшись, раздувал костёр, пытаясь, сохранить равновесие.

 В день летнего солнцестояния было принято просить помощи у сил природы. Полагалось, что Духи четырёх стихий в этот день примирялись, объединялись и могли принять участия в веселье, вместе с людьми. А могли и не принять… Духи ведь, как известно, заложники настроения.

Андрагаст с недовольным выражением лица, смотрел на супругу.

 Ладар испугался за маменьку, сердечко тревожно заныло, прижался к двери, зашевелил губами, читая молитву. Андрагаст был старше супруги, более тридцати годков, высок, крепок, косая сажень в плечах, обладал взрывным характером, мог и руку поднять, а поскольку силища в нём страшная, мог и зашибить насмерть. Вот отсюда и среди мужиков, приобрёл почитание, хотя многие просто-напросто боялись.

Мало того что от Андрагаста могло ненароком «прилететь», так ещё и Ярину  за спиной кликали «ведьмой»  из-за зависти местных баб, коих боги не наделили, ни красой, ни фигурой: тучные с крупными бёдрами, отвисшими грудями, выпирающими животами. Яра же, бледна и худа, походила на княжну более, чем на жену кузнеца, и вела себя схоже. В посиделках бабских, участия не принимала, к сплетням равнодушна, ко всему прочему владела грамотой, что редкостью большой для женщин, занималась врачеванием, знала заговоры и заклинания: а ещё супружеская чета местными не являлась.

– Должен быть иной выбор, – настаивала Яра, – не поступай так с нашим сыном. Ребёнок должен расти в семье.

– По-иному погибнем все, колотовка, – резко оборвал Андрагаст. – Не место ему среди обычного люда, и седмицу не проживём… С дюжиной я-то справлюсь, но их куда больше. Иль забыла, как сама чуть не стала жертвой на своей свадьбе? А такое не прощают… Ни одни, так другие придут за ним, мне-то не знать. Худое затевается. Только понять не могу, откуда беда грядёт.

– Нет! Не позволю… хоть убей! – Яра упёрла руки в бока, недовольно покачивала головой, – должен быть выход…

– Никогда не была дурындой, а нынче, что стряслось? Не слышишь? Ладан дышит в спину. Рисковать вами не могу… и не буду. – Помолчал некоторое время, подкинул дров в костёр.

– Тогда уйдём… вместе… Зачем оставаться?

– Так надобно…

– Кому-у? Это ты сюда нас привёл? Поначалу была напугана, из-за того, что произошло, согласилась, а после… после, почему не ушли, а застряли богом забытом мести?

– Яра… да, что с тобой? – прикрикнул, посуровел, потряс за плечи. – С дитём малым… по лесам? Я не ведаю, какая опасность там подстерегает, так зачем рисковать? Отведу Ладара в безопасное место и вернусь.

– Я чую, он не вернётся. Давеча сон приснился. Навсегда простимся. Прошло девять зим, как нас приняли в общину языческую…  Так зачем мы здесь, Андрагаст? Что  ты скрываешь?

Кузнец замолчал, отошёл, сглотнул подступивший ком, погрузился в воспоминания:

 “Отпрыск, старейшины Главеша, охотник по имени Стенька, забрёл в лядину и наткнулся на хижину, где увидел моложавую с животом. Вернувшись, рассказал отцу о пришлых и на следующий день к времянке пошёл старейшина, не выходивший за стену без охраны. Неправильно это, когда на землях общины есть люди неизвестные. Угроза это. Подходили к времянке осторожно, идя вслед за охотником, а тот смотрел под ноги, прислушивался, принюхивался, лес чувствовал, лес был его другом. Понадеялся Стенька на товарищей, идущих сзади, а потому всё внимание вперёд направил, оттого и не увидел, что позади идущего старейшины, медленно выросло существо, покрытое мхом и ветками.

 Вечором Андрагаст чужака не видел, за добычей ходил, а вот Яра заметила, супругу поведала. Изучив следы, Андрагаст понял, что приходили со стороны жилища язычников. Значит, гостей ждать надобно, а потому подготовился. Опыт соответствующий, имелся. Соорудив из травы, мха и веток себе накидку, лицо глиной измазал и ещё до рассвета залёг на пути, по которому ушёл, обнаруживший их Стенька. За несколько часов ожидания лес привык к нему, и маскировка вжилась в окружение.

Земля задрожала, и кузнец понял, что идут. Узрев идущих, с радостью отметил, что их всего четверо. Замедлил дыхание и представил, себя пнём, когда незванцы проходили мимо. Последним шёл явно не воин – без оружия, а потому наименее опасный. Следующие двое, по телосложению и наличию мечей – стражники, ну а первый, вооружённый луком и ножом, должен был идти вчерашний гость, указывая путь. Оказавшись позади отряда, Андрагаст поднялся, в два шага догнал последнего, ударил его ногой под колено. Не успел Главеш и голос подать, как Андрагаст быстро и легко продвинулся мимо оседающего мужчины и правой рукой стукнул головой о ближайшее дерево. Двое оставшихся, в этот момент обернулись. Ударил левым локтем в висок, достающего меч охранника, и тут же правой ногой пнул в грудь другого. Стенька рухнул на спину, как и было задумано, лук и колчан со стрелами носили на спине, что мягкости падения никак не поспособствовало. Подскочив к упавшему Стеньки, Андрагаст приподнял его за шиворот и несильно ткнул пальцами в глаза. Забрал нож, перевернул и вынул из колчана стрелы. Обернулся – двое на земле без сознания, двое ноют, но не опасны. Связал за спиной руки стража их же поясами, положил на живот, голову повернул вбок, чтобы не задохнулись. После, также поступил и со Стенькой. Подошёл к старейшине. Тот ныть уже прекратил, сидел опираясь об дерево и тяжело дышал.

– Кто ты? Почто зол на нас? – голос старейшины дрожал, но он пытался не выказывать страха.

 Вопрос был вполне уместный, ведь в своём одеянии мало напоминал человека. И мог быть принят за лешего, в существовании коего никто не сомневался.

– Смертный, как и ты, – ответил грубым тоном Андрагаст.

– Непохож ты на смертного…

Андрагаст положил на землю стрелы и нож, стряхнул с себя маскировку, – а так?

– Ловко… Отчего напал на нас? Не враги же, с миром шли, – старейшина растирал ушибленную ногу.

– Так не звал вас… ни с миром, ни с войной. А враги иль нет… кто знает?

Оттого и не прибил, дабы узнать.

– Узнать, узнать… спросил бы, зачем крушить сразу? Кости мне поломал…

– Целы твои кости, супруга заговорит, легче станет. Но это после, зачем пришли?

– Я, Главешь! Старейшина в Кривом рогу. Давеча сын вернулся да порассказал, что времянку в лядке видел… Молодка  там живёт.  А я знать должен, что творится-то на земле нашей… Вот и порешили разузнать. Скажи, отчего людей сторонитесь? Кто такие, да богов каких почитаете?