Страница 161 из 166
Когда шальное ядро наповал уложило лошадей, возивших носилки, Карл только посмеялся, заявив, что раз он уцелел, то его хранит сам Бог. Оставшиеся в живых драбанты подняли это «кресло» на плечи и носили короля вдоль рядов второй линии, чтобы воодушевить шведов.
Когда в правый фланг врубилась русская конница под началом Меншикова, а левый, атакованный с фронта русской гвардией, попал ещё и в «огневой мешок» егерей, Карл сделал ставку на своих драгун. Начался конный бой, где шведы тоже могли кое-чему поучить русских.
Но когда сломался пехотный строй, а чудом уцелевшие каролинеры побежали, когда ещё одно ядро убило носильщиков Карла и тот оказался бессильно лежащим на земле — король наконец понял, что Бог отвернулся от него.
— Шведы!!! — заорал он, едва двое драбантов подняли его на плечи. — Стойте, шведы!!! Сражайтесь!!!
Но шведы его уже не слышали. А генерал Крузе с расширенными от ужаса глазами приказал посадить короля в карету и немедленно увозить отсюда. Напрасно Карл угрожал генералу судом: тот тоже ничего уже не слышал.
«Тебя же предупреждали, — Карл словно раздвоился — и другая его половина, трезво оценив обстановку, размышляла совершенно спокойно. — И сторонники, и враги. Ты не услышал. Так чего же ты теперь ждёшь от шведов?»
Он ещё пытался противиться драбантам, усаживавшим его в карету, но затем смирился с судьбой. Если всё так обернулось, следует подумать о том, что ещё можно спасти.
Там, у города, стоят резервы. С ними можно будет хотя бы уйти, избежав нового позора.[7]
Интермедия.
14
Весть о тотальном и феерическом разгроме шведов пришла сюда вместе с пехотинцами Ренцеля, подошедшими на подмогу полтавскому гарнизону. Их удар добил остатки зюдерманландцев, крунубергцев и королевской гвардии, а плотный ружейный огонь отогнал шведскую конницу, с которой уже сцепились насмерть белгородские драгуны.
Осада Полтавы, длившаяся в этой истории всего неделю, завершилась. А трофеем участников «малой Полтавской баталии» стала куча сундучков, набитых серебром и золотом. Здесь и на первый взгляд было много, слишком много денег для отдельно взятой армии, даже королевской. Видимо, Карл Карлович даром времени не терял, «прихватизировал» в Польше и в Малоросии всё, до чего мог дотянуться.
— Нихрена ж себе они пограбили, — озадаченно сказала Катя, когда офицеры, выставив охранение, бегло осмотрели содержимое тех сундучков. — Да тут годовой бюджет Швеции, не меньше.[8]
В этом бою она заработала ещё пару скользящих ударов шпагой, а кафтан пришёл в полную негодность, будучи изорван шведским штыком. Хорошо, что и сама умела уворачиваться, и рядовой Новиков молодец. Прикрывали друг друга, и в итоге хоть и ранены, но живы. А их противники — не очень.
Мелькнуло воспоминание: богато отделанный мундир офицера, его перья на шляпе… Швед был отменно здоров и силён, прекрасно владел шпагой. У неё, ослабленной прежними и новыми ранами, были против него весьма невеликие шансы. Но багинет рядового Новикова пробил шикарный сине-жёлтый мундир прямо против сердца — когда офицер изрядно потеснил солдат-девицу с явным намерением вскорости её добить… И она затем отплатила рядовому взаимностью, ударом своего верного ножа уложив каролинера, собравшегося заколоть Новикова штыком в спину.
«Сам погибай, а товарища выручай».
После боя Катя подарила Новикову этот нож — на память. А тот отдарился отличным трофейным кинжалом, снятым с убитого шведского офицера.
— Деньги перевезём в крепость, — заявил Келин. Он, кстати, тоже активно участвовал в бою. — Пленных — туда же. Явится государь — ему и передадим.
— Драгуны частью ушли, в Пушкарёвку, — Меркулов, бывший здесь же, тяжело опирался на разряженное ружьё: вражеский палаш проехался ему по ноге. — Догнать бы.
— Они — не наша забота, — ответил ему полковник. — Мы и без того сделали более возможного.
— Эта война — окончена, — слабо улыбнулась Катя. — И слава Богу…
Она не могла знать, что в это же самое время почти те же слова слышит король шведов, готов и вендов, коего драбанты старались увезти подальше от разразившейся катастрофы. И говорит ему эти слова её родной брат.
— …Всё, ваше величество, — голос Евгения был ровным, невозмутимым. — Война окончена. Всем, кто сдастся, гарантирую жизнь.
Шведские драбанты готовы были по первому же знаку короля растерзать наглеца в егерском мундире. Но Карл, подняв руку как знак не двигаться, молчал. Егерь здесь не один, а с большой компанией. Начнётся заварушка — ещё неизвестно, кто кого одолеет… Он хорошо помнил этого человека: когда-то тот, в чине поручика лейб-гвардии, определял очерёдность караулов в покоях пленённого короля. А иной раз и сам охранял его персону.
Словом, это один из тех немногих, кого Карл по-настоящему боялся, до дрожи. И сейчас шведский король, раздавленный свалившимися на него невзгодами, застыл, словно кролик перед удавом. Этот человек был олицетворением его ужаса.
Впереди короля могло ждать спасение — там, в Пушкарёвке, должен был ожидать резерв, подойти осадные полки. Там была казна, там ждал гетман со своими казаками. Но позади неотвратимо приближалась русская конница — Меншиков, Волконский, Ренне, Боур. Там, позади, русская пехота преследовала, добивала и брала в плен остатки каролинеров. А здесь, прямо здесь — эти ужасные егеря. И человек, который, как говорили, и создал у русских сей род войск.
Судя по всему, Господь и впрямь сегодня отвернулся от шведов.
— Война окончена, ваше величество, — повторил Черкасов по-немецки. — Вашу шпагу.