Страница 5 из 11
– Так лиса взаправду существует? – спросил Даня с тревогой. Хохолок его съехал набок и немного посинел. – Я думал, папа все выдумал!
– Как это сияние от лисы? Это болезнь такая, что ли? – снова перебила брата нетерпеливая Саня. Ей на мгновение показалось, что Ритва могла не сильно ошибаться по поводу маразма Марьятты.
…Лиса Аврора происходила из знатного рода Бореалис – редкого вида лис, умевших с помощью пушистого хвоста и волшебства запускать северное сияние. Никто не знал, почему именно гору Култавуори облюбовали сотни лет тому назад первые лисы Бореалис, однако благодаря этому Фазанчиково наслаждалось северным сиянием почти что каждую неделю. Сияние, как и лисы, прославило их по всему северу страны и привлекло в деревню новых жителей. Впрочем, самих лис никто никогда не видел, так как они не спускались в деревню и не посещали танцевальных и прочих школ. Однако примерно десять лет тому назад мы, жители Фазанчиково, стали вдруг замечать, что сияние появлялось на небе уже не каждую неделю, может быть раз в месяц, а потом и вовсе исчезло. И вот однажды в ноябре деревня погрузилась во мрак, потом наступило Рождество, потом Новый год, а северное сияние так ни разу и не зажглось. Собравшиеся на совет жители деревни отправили на гору Ритву, которая вернулась с печальными новостями: последняя в роду Бореалис Лиса Аврора вышла на пенсию и прекратила запуск сияния. Навсегда. В течение следующего года из деревни уехали почти все семьи с детьми. Опустела школа, и…
– …Все мы тоже вышли на пенсию. – Марьятта закончила свой рассказ и печально посмотрела на гору Култавуори. – Теперь у нас нет ни детей, ни сияния, ни танцев. Вот только блины мои остались, да и те никому не нужны.
– Ка-а-ар! – раздался с крыши знакомый голос. – Все из-за нее, из-за Авроры. Все разбежались из деревни, мне и поживиться не… тьфу ты, поговорить не с кем! А было время, эх, времена… – Ритва закатила глаза и в изнеможении опустилась на крышку почтового ящика.
– А если снова к ней сходить и поговорить? К Авроре этой? – У Сани уже заработала мысль, и, как обычно в таких случаях, мысль эту трудно было остановить. – Нас с Даней можно педалировать! Ведь мы готовы, правда, Даня?
– Делегировать, ты хотела сказать? – Ворона снова захохотала. – Ой не рекомендую. Я б послала Гарри, он крупный, и, помнится мне, Аврора к нему благоволила. Думаю, ничего не получится. Судите сами: Аврора вышла на пенсию, а что может быть приятнее и спокойнее пенсии? Ни тебе сияний глупых, ни детей этих восхищенных, а ответственности – полный ноль. Да и вообще, это ж Лиса, она, поди, на пенсии фазанчиками питается! – Ритва с жалостью посмотрела на задрожавшего от страха Даню. – Говорят, кстати, Аврора стала в село наведываться, не иначе как заскучала на пенсии-то! Вам, курята, я бы с Лисой связываться не советовала, да и на гору Култавуори на вашем месте я бы не совалась. Поменьше шастайте – целее будете! Аврора из рода Бореалис не просто лиса, а древняя колдунья! Честно говоря, даже не знаю, что лучше – быть съеденным просто Фазанчиком или волшебным образом приготовленным Фазанчиком?
Все замолчали, даже бойкая Саня. Теперь после рассказа Марьятты гора вдруг показалась Фазанчикам таинственным и страшным местом, где живет мистическая и очень хищная лиса, которая когда-то вечерами запускала волшебное северное сияние, которого они с Даней уже никогда не увидят. Словно утешая детей, с горы вдруг прилетел легкий ветерок, приподнял соломенную шляпку с головы Сани и, как будто дразня детей, понес ее прямо в сторону горы.
Глава четвертая, в которой мы встречаем сразу двух новых поклонников оперного таланта Гарри
Бум! Тра-а-ах! Бамс! Вжжжи-и-ик-да-а-ам! «Боже, только не в моей сауне», – взмолился Гарри. Бодрой рысью Лось промчался вниз по ступенькам на первый этаж и подозрительно огляделся. И-и-иу-крак, – пронеслось откуда-то из подвала дома. Гарри попытался открыть толстую деревянную дверь в сауну, но она не поддавалась. Навалившись всем весом, Гарри, наконец, справился с дверью и упал внутрь. В сауне только вчера прикрепленная лежанка снова болталась на одном гвозде, а недавно сколоченный ящик для дров был почему-то разломан. Дрова валялись на полу, хотя накануне они были аккуратно уложены на место.
– Ну сколько это будет продолжаться, а? – Гарри горестно вздохнул и огляделся в поисках молотка. Вообще, молотков в доме было четыре, но каждый раз, когда Гарри нужно было прибить непослушную полку или забить гвоздь, молоток исчезал. – Этому ремонту не суждено закончиться ни-ког-да, – Гарри с обреченным видом опустился на пол и принялся складывать дрова в ящик. И-и-иу-кра-ак, – вновь сказала дверь и с громким стуком рухнула с петель на пол. – Нет, это уже совсем никуда не годится! – взревел Лось. – Слышишь меня, я ухожу! – Лось театрально вскинул голову, задев рогами лампу, и, гордо приосанившись, попытался выйти наружу. Но не тут-то было: словно из ниоткуда под копытом Гарри оказался злополучный молоток, который со свистом взвился в воздух и угодил Лосю промеж глаз. Осознав, наконец, безуспешность своих попыток, Гарри смиренно устроился посреди сауны, облокотившись на печку, и задумался.
…Было время, когда они с этим старым бревенчатым домом, купленным у бога грома и молнии Укко, были друзьями. Гарри вспоминал, как, переехав в него, он первым делом помыл все окна, чтобы дом тоже мог видеть редкие сияния Авроры. Затем настал черед крыши – после того как Гарри отмыл ее, выяснилось, что у дома прекрасная ярко-красная крыша, которая всегда сверкает после дождя. Все лето Лось отдраивал стены, крыльцо и террасу, поменял нижние прогнившие бревна на новенькие, а осенью покрасил дом в модный бледно-зеленый цвет под названием «свежая мята». В тот год в Фазанчиково еще проживало много семей с детьми, и Гарри разослал в каждое семейство приглашение на новоселье. Новоселье пришлось на самую середину темного и холодного ноября: тем не менее весь дом был украшен разноцветными лампочками, в гостиной весело потрескивал старый камин, а в конце вечера всех ожидал приятный сюрприз. Над горой Култавуори зажглось многоцветное северное сияние, пожалуй, самое красивое за весь предыдущий год. Пока гости восхищенно рассматривали яркие узоры, Гарри успел мельком увидеть Аврору, украшавшую небо. Кирпично-рыжая зеленоглазая лиса с огромным хвостом была так прекрасна, что восхищенный Гарри, забыв про гостей и дом, всю ночь просидел у подножия Култавуори, тихонько напевая всевозможные арии в ожидании Авроры. Вернувшись домой под утро, Гарри обнаружил, что гости, разойдясь, забыли закрыть дверь. Догорел камин, бревенчатый старый дом опустел, остыл и… обиделся на хозяина. С того самого дня Гарри и дом вели непримиримую войну, победителем в которой в подавляющем большинстве случаев был, конечно, дом.
Вот и теперь капризная дверь, наскрипевшись вдоволь, с треском рухнула, в сауне нужно было снова обустраивать лежанки, но хуже всего было то, что все это время дом Гарри очень творчески подходил к процессу мести. Что же рухнет в следующий раз?
– Мирись-мирись-мирись и больше не дерись, – пробормотал Гарри, выбираясь из сауны во двор. Прямо перед ним стояли изумленные Фазанчики.
– Ой, а вы с кем-то ссоритесь? Мы вам помешали? Нам попозже прийти? Мы к вам вообще-то по поводу волшебной лисы пришли! – Саня тарахтела без перерыва, стараясь заглянуть за массивного Гарри и разглядеть, с кем он только что разговаривал.
– Здравствуйте, дети, – торжественно и печально произнес Гарри. – Это дом капризничает, мы, знаете ли, имеем некоторые разногласия. – Гарри замолчал и устало опустился на скамейку у крыльца. И-и-иу-кра-ак! Дом, очевидно, был согласен с Гарри в том, что они имели разногласия.
– Это что, дверь опять упала? – спросил с испугом Даня. Он никогда не встречал домов с характером и теперь на всякий случай озадаченно озирался в поисках надежного укрытия.
– Да, в моем доме довольно много дверей, – меланхолично протянул Лось. – Эта, судя по звуку, кухонная. – Гарри устало вздохнул и снова потер ушибленный лоб. Даня тем временем внимательно осматривал толстые бревна, из которых был сложен дом. Любопытный Фазанчик заглянул под крыльцо, потом вспорхнул на сияющую крышу и съехал по водосточной трубе вниз. Двери и стены молчали, и Дане даже показалось, что дому нравилось, что его рассматривают.