Кротовский, вы последний

Ее тоже можно понять. Наверняка большинство моих вопросов выглядят нелепыми и очевидными, и списываются на «Сережкину инфантильность»… и хорошо еще, что на инфантильность. Мне, как попаданцу, такое только на руку.

— Будьте внимательны, молодые люди, — громко повторяет Вероника Кондратьевна, — Будьте внимательны. Это ваш первый переход на Изнанку. Будьте собраны и осознанны!

На бабуськины увещевания молодежь в большинстве своем не обращает внимания. Идут себе как обычно… как привыкли ходить во все ворота привычного мира. Зашагивают в заворотную тьму совершенно спокойно. А зря. Я, как старый спец по технике безопасности, предпочитаю прислушиваться к предупреждениям опытных товарищей.

Одна только мелкая очкастая девчушка решила отнестись к бабкиному совету со всей серьезностью. Остановилась прямо перед проходом. Даже глаза прикрыла, и губы ее что-то неслышно зашептали. Видимо, настраивается на переход.

Поскольку я шел сразу следом за ней, мне тоже пришлось тормознуть. Ничего, обожду. Мне даже любопытно. Я тоже прислушиваюсь к себе и обнаруживаю, что меня эта тьма нисколько не пугает. Она ощущается какой-то… дружественной что-ли…

К сожалению, я единственный, кто остановился вместе с девчонкой. Бредущая толпа мало чем отличается от стада. Если остановился не вожак, у толпы нет повода останавливаться. Какой-то рослый худощавый блондинистый парень сначала задел плечом меня, но это ладно. Я стерплю, не гордый. А вот следом толкнул локтем и мелкую очкастую. А много ли ей надо?

Книжки полетели в одну сторону, очки в другую. Сама мелкая не удержала равновесие и начала падать… прямо в воротный проход. Ну да, стоять в проходе плохая затея. Хорошо, что я был готов к чему-то подобному. Успел подшагнуть, схватил девчонку за руку выше локтя и помог удержаться на ногах.

— Куда прешь, жлобина, — вырвалось из меня невольно.

Худощавый блондин остановился, обернулся, посмотрел на меня как на ничтожество:

— Я тебя запомнил, — бросил надменно и шагнул на ту сторону.

Ну, конечно. Тут же все подряд графья да бароны. Как же ты, Сергей Николаевич, так опрометчиво оскорбил бла-ародного человека? Да и шут с ним. Если он жлобина, то при любом титуле жлобом останется. Кидаюсь подбирать оброненные очки и книжки, пока не затоптали. А то сама девчушка стоит столбом и подслеповато щурится с обалделым видом. Оттаскиваю ее в сторонку от ворот.

— Вот. Вы обронили, — передаю ей очки.

— Ой, я вам так благодаг'на, — она, наконец, выходит из ступора, улыбается.

Надо же, а без очков она выглядит старше. Без очков сразу становится понятно, что никакая она не «девчушка», а вполне себе девушка. С правильными и привлекательными чертами, только худая и маленького роста. Сиськи скромные, зато фигурка точеная. А большие сиськи при такой миниатюрной фигурке даже ни к чему. Многим именно такие и нравятся, чтоб небольшие, но задорные…

— Сергей Кротовский, — представляюсь.

— Маг'гаг'ита Белкина… можно пг'осто Белкина…

Прикусываю язык, чтоб ненароком не засмеяться. Случаются же злые насмешки судьбы. Девка отхватила дефект речи и имечко с двумя буквами «р». И я понимаю, почему она предпочитает, чтоб ее называли по одной фамилии. Наверняка дразнили все, кому не лень.

Белкина надевает очки и снова превращается в «девчушку». Поразительно, впервые вижу человека, которого очки не старят, а наоборот молодят. Наверно потому, что с этими круглыми стеклами она выглядит комично. В облике появляется какая-то детская нескладность.

— Вы не об'гащайте внимания. Я когда волнуюсь, начинаю ког'тавить. Это сейчас пг'… пг'… пр-ройдет.

— О, я вижу уже прошло, — прям не девушка, а ходячая аномалия. Никогда не слышал о таких случаях, чтобы картавость нападала приступами.

— Ой, Кг'отовский, а где ваш пег'стень? — вооружившись окулярами Белкина тут же замечает несостыковку и для наглядности сует мне под нос собственную руку с перстнем, на котором изображена белка.

Черт, косяк. Анюта ж говорила про перстень. Надо изживать предрассудки прошлой жизни. Раньше никогда цацки не носил. Даже обручальное кольцо снял сразу после свадьбы. Ну вроде как не по-мужицки это, таскать на себе украшения… достаю из кармана и насаживаю гайку на палец… все, даю себе слово отныне не снимать даже на ночь.

— Забыл. Спасибо, что напомнили.

— Забыл? — поражается Белкина, — Кротовский, вы с луны упали?

— Э-э, почти. Видите ли… Белкина… я сирота. В Петербург прибыл только вчера… из деревни.

— Да, но хоть какой-то багаж знаний… — уточняет Белкина с подозрительно-затаенной надеждой.

— Полный ноль. Абсолютный. Я, как дитя малое.

— Это чрезвыча-айно приско-орбно, — протягивает Белкина без малейшей скорби в голосе.

По-моему, она откровенно рада появлению неуча, на которого теперь сможет обрушить всю мощь своего зубрежного интеллекта. Ну, так и я этому рад.

— Скажите, Белкина, а почему так важно проявлять осознанность во время перехода? Я смотрю, все остальные на этот счет не утруждаются.

— И напрасно не утруждаются. Первый переход на изнанку крайне важен. Есть шанс наладить контакт со своим зверем первопредком.

Вот оно что. Начинает складываться картинка. У меня фамилия Кротовский и крот на перстне, у Белкиной — белка. Припоминаю, что у императора фамилия Кречет, и это видимо тоже не случайно.

— Белкина, у меня к вам предложение.

— Какое?

— Давайте дождемся, пока пройдут все остальные. А потом мы пойдем спокойно без риска получить тычок в спину. И вы мне пока расскажете про первопредков.

— Вы и этого не знаете? Тогда конечно… тогда расскажу.

Надо отдать Белкиной должное. Во вполне академической манере прочла мне краткую лекцию. О том, как вначале времен боги собрались на горе, приняв облик зверей. И решили они помочь людям, наделив патриархов родов людских своими силами. И каждому родоначальнику дали нерукотворный перстень…

— Извините, Белкина… это какая-то метафора? Про то, что перстень нерукотворный? Выглядит он вполне себе рукотворным…

— Знаете что, Кг'отовский, — она нахмурилась, — Если говог'ю метафог'ично, то об этом пг'едупг'еждаю.

Ишь ты. Какая ершистая Белкина.

— Извините, вовсе не хотел подвергать рассказ сомнению.

— Извинения приняты, — смягчилась Белкина, — Пойдёмте. Мы одни остались.

Действительно, холл опустел, и Вероника Кондратьевна уже кидает на нас суровые взгляды. Пора идти. Мы снова приближаемся к черноте, ждущей нас за воротными створами. Белкина какое-то время вглядывается в эту черноту, а затем делает глубокий вдох и шагает.

Все, я остался один. И я не вижу смысла как-то особо готовится. Лучше, чем есть, я не стану. Я качнул тело вперед, чтобы сделать шаг, но тут мне на плечо ложится рука Вероники Кондратьевны.

— Не пытайся призывать своего первопредка, граф, — говорит она, — Просто будь готов к встрече с ним.

Внутренне соглашаюсь и шагаю во тьму…

Глава 4

Я шагнул во тьму и был во тьме… недолго, по объективному времени, вероятно, доли секунды. И если б не предупредили меня заранее, наверно просто не заметил бы этого промежуточного пространства. А оно на самом деле есть, хотя и похоже на мелькнувший в сознании образ. Но я был готов, и я удержал этот образ.

Из непроглядной черноты проявился крот. Откуда-то я знал, что этот крот очень старый. Он будто бы принюхался ко мне. И откуда-то я знал, что крот мною недоволен. С этим кротом у меня состоялось бессловесное, сжатое в один миг общение. Если перевести этот краткий миг общения в слова, то описать его можно примерно так:

— Ты даже не мой потомок, — неприязненно обронил крот.

— Ну, в таком случае у тебя вообще не осталось потомков. Я последний в роду.

Крот некоторое время колебался, но все же принял мой довод. Я откуда-то знал, что прерывание рода для крота неприемлемо.

— Я все равно не смогу передать тебе силу, — сообщил крот.

— Дай хоть что-то. Мне нужно как-то выживать в новом мире.