Страница 44 из 52
— Я уж молчу, что он банально не хочет показаться идиотом и признать, что сам себя надурил… — подвел я итог скромной инструкции по вербовке. — Надо было не на ведьму, а на хрыча сваливать. Уж одноного он бы не испугался. Или вообще выдумать про интриги какого-нибудь мелкого феодала… Он и от нашей «ручной ведьмы» едва в штаны не навалил, а ты ему сходу свидание с Киарой предлагаешь — ясный хрен, он пересрал! Я бы тоже обосрался, если бы помнил, как это делается…
— Я… Вы…
— Да-да, я, мы, все такое… Ладно, расслабься. Я уже привык, что в аристократии больше твоего разбираюсь.
Но это все равно странно — всю жизнь же тут живет, а такой тугой.
Я уже собирался вернуться с ночной мглы обратно к теплому костру, не особо уповая что кулинарные навыки девицы подскажут ей помешать мою кашу на костре, но Гена вдруг нерешительно схватил меня за локоть:
— Это… Еще не все, сир. Сир-дядя намекнул, что раздумывает над тем, что ему может понадобиться помощник, когда ее светлость осознает недоразумение и примет его на службу… Конечно же я немедленно напомнил данной вам клятве верности!
Стыдливо опущенные глаза и нервно подрагивающие пальцы заставили меня протяжно вздохнуть. Сначала деда потерял, теперь пацана… Ладно… Ладно, к черту! Сам миллион раз говорил, что ему со мной не место! Нехрен теперь в обидки играть и смотреть на него исподлобья — бедолаге и так нелегко.
— Ну, хоть он-то тебя Геной называть не будет, верно? — борясь с накатывающей грустью, я все же заставил себя изобразить улыбку и потрепать парня по плечу. — Забей ты на эти клятвы, он же твой дядька! Родная кровь, вся фигня…
— Так вы уже знаете?!
Пацан резко отдернул в руку и отскочил в сторону, глядя на меня затравленными глазами.
— Чего?
— Он рассказал и потому вы от меня избавляетесь?! Вы сговорились! Сир, вы… Да как вы… Я думал вы лучше этого!
— Да о чем ты, мать твою?! Чего ты как девка?! Говори толком, а не мямли!
— Отец! Он рассказал про их роман с матерью — поэтому вы за камнем шушукались! Поэтому он так неожиданно предложил посвятить меня, если я стану его оруженосцем! Поэтому вы так легко меня отпускаете! Как же я сразу не узрел… Вы же никогда и ни в чем не сдавались, а тут вдруг…
Настолько нехарактерное поведение со стороны вечно учтивого и сиркающего оруженосца застало меня врасплох.
— Э-э-э… Вообще-то мы… Блин, Ген, мне всегда было насрать — на клятвы, бастардов, и прочее. Я и на присягу-то клал, если честно. Ну загуляла у тебя мамка со слугой — мне-то какое дело?
— Довольно притворств, я видел, как вы на меня смотрели весь день! Как на прокаженного! Вы знаете, что я кровосмешенный!
— Куда смещенный? Это типа еще один синоним бастарда?
— Этот синоним того, кто родился от союза родного брата и сестры! Вы знаете, что рапиру мне дарил не дядя, а отец! Это ведомо и вам, и этой вашей… «Леди»!
Оу… Так чего Эмбер так сторонится пацана. Могла бы и мне рассказать, раз такое дело! Не то чтобы мне не насрать, но… Это объясняет некоторые странности поведении. И излишне смазливую рожу, и странную брезгливость родного дяди, и излишнюю наивность, граничащую с тупостью… Как говориться, инцест — дело семейное.
Проскочившая на моем лице задумчивость добавило углей в разгоревшееся пламя юношеской обиды. Наговорив много лестных слов, сдобренный подслушанным у меня матом он лишь одернул руку, когда я попытался его остановить.
— Да чтож за день-то… Место что ли проклятое или воронка тупизны уже досюда разрослась? — только и фыркнул я, глядя в спину удаляющемуся оруженосцу и хлопая себя по карманам.
А с другой стороны — чего я ждал? Он же пацан совсем! Он поддержки искал, а не обычного «делай что хочешь», которое заставляет его выбирать между родной кровью и контуженным лейтенантом. Еще и к вампирше, небось, взревновал… Мальчишка просто хотел почувствовать себя нужным, только и всего. А я… А я как обычно, блин!
Недаром говорят, что самая тяжелая работа, это с людьми. Но с детьми — вообще звездец.
Ладно, пес с ним. Успокоится, там и поговорим. Ремня дам или сопли вытру — на ходу разберемся.
Вздохнув и вспомнив про отсутствие сигарет в обозримой вселенной, я уже собрался вернуться поближе к караульным постам, когда глаз различил едва заметное движение. Вспышку паники и желание рухнуть в грязь, спешно вкручивая взрыватель в гранату, смогли перебить лишь бесстрастные синие глаза, промелькнувшие на фоне тьмы.
Лицо вампирши выглядело еще безразличнее чем обычно. Я бы даже сказал — глупее. И вся женственность с бледной моськи будто бы куда-то испарилась…
Только спустя мгновение я сообразил, что смотрю не на девицу, а на ее брата, шатко бредущего в темноте мимо стреноженных лошадей у подножья холма. Все еще не веря собственным глазам, я сделал было шаг, но остановился. Тщательно взращенная паранойя переборола любопытство.
Ловушка же, нет? То есть, скорее всего я просто сбрендил или перепутал, но все же, если этот бледный овал в ночной мгле — и правда лицо Филлипа, то… То хрена лысого я туда пойду!
Хотя тревогу поднимать из-за того что где-то кто-то померещился… Ай, пофиг! Я не Филя, мне если что и дураком предстать не стыдно!
Помотав головой, я развернулся в сторону ближайшего костра с караульными, но вместо тусклого пламени и утомленных насыщенным днем лиц увидел два пурпурных колодца, глядящих на меня с мстительным блеском.
— А я думала — за ним пойдешь… — самодовольно оскалилась Киара, нежно касаясь моей груди. — И с каких это пор ты заболел здравым смыслом?
— Дед где?! — не задумываясь заорал я ей в лицо, хватаясь за меч дрожащими пальцами. — Какую херню вы тут затеяли?!
— Ох… А я уже почти забыла, что беседа с тобой сродни получению писем во время мастурбации… Ни общения, ни удовольствия!
Трепетное касание обернулось хищной хваткой, стискивающей трахею и убивающей зачинающийся крик в зародыше. Безлунная ночь становилась темнее с каждой попыткой вздоха, покуда в обступившей черноте не остались лишь два бездонных колодца.
Глава 16: "Как я встретил вашу папу"
Проступившая сквозь тьму картина встречала неподвижными траками. На смену искрам и лязгу гусениц пришла мертвая апатия. Алые капли, сочащиеся промеж траков, звучали тихими всхлипами неведомого создания, льющего несуществующие слезы по такому же фантомному миру.
Хорошо быть идеей. Нихрена не сделал, а все ради тебя стараются. Убивают, умирают, строят, разрушают. А ты высишься в непорочной недосягаемости, покуда под тобой проливаются реки крови и огня.
Да, очень легко быть идеей. До тех пор, пока эфемерная мечта не обретает материальные формы, и не начинает осознавать количество жертв, принесенных ради ее рождения.
Неподвижные гусеницы медленно растворялись в рваной ране, пока всхлипы уступали место душераздирающим воплям. Ни холодный камень под задницей, ни ромбовидная решетка перед глазами не могли побороть нарастающего восторга, от вида знакомых серых глаз.
Дед безмолвно высился у прогнившей дренажной решетки, задумчиво рассматривая грязные разводы на поросшей мхом стене.
— Живой таки, козел старый! Живой, алкоголик одноногий! — искренне радовался я чужим голосом.
От радости узреть этого дурака живым и здоровым, я не обратил внимания ни на узкие стены тюремной камеры, ни на истошные вопли, оглашающие залитые светом потолочные своды. Даже разделяющую нас преграду в виде грязной решетки проигнорировал.
Да, я очевидно заточен в какой-то темнице, похищенный ведьмой, и ожидаю своей участи — но кому какая разница, если этот придурок рядом?
Когда я сумел оторвать оледеневший зад от тонкой циновки и приблизиться к решетке преграждающей подъем в широкий зал, зачинающийся восторг оборвался на взлете. Старик выглядел настолько чуждо, насколько безжизненным казалось его лицо.
Пустой взгляд, вместо придурковатого прищура, безвольно опущенный подбородок, вместо кривой усмешки, тонкая струйка слюны, протянувшаяся с губ до самого пояса. Чем дольше я смотрел на возвышающегося над моей камерой истукана, чем больше различал деталей, тем сильнее казалось, что полные отчаяния визги, гуляющие между влажных стен, рождаются именно из моей глотки.