Стихийник: Сердце пламени

– Кэти, твоя наивность порой граничит с глупостью, – фыркнула ласка и скрылась в спальне. Если бы могла, наверняка громко хлопнула бы дверью. Но девушка не обиделась, она искренне верила в сказку о том, что любовь творит чудеса и что она сможет обуздать непростой нрав короля и смягчить его сердце.

Наконец суматошный день подошел к концу. Ивонет стояла возле храма, к которому её привезла помпезная карета, запряженная четверкой гнедых лошадей, и нервно теребила свой кроваво-красный наряд, расшитый золотой нитью по узкой спине, лифу и широкой юбке, уходящей в длиннющий шлейф. На плечах – мягкая накидка из меха снежного бейра. На голове – изысканное переплетение черных кос, сложенных в корону, а сверху – изящный серебряный обод с мелкими жемчужинами и бриллиантами. На запястьях – браслеты из того же металла и жемчуга. На лице – серебристая сетка с мелкими алыми камушками на перекрестьях.

– Ивонет, не стой! – шепнула за спиной дочери леди Сельга и тихонько подтолкнула её вперед. Ивонет шагнула – и её тут же взяли в кольцо стражи короля. Одним из них был Тельман, и, несмотря на то, что мать шла рядом, поддержку она чувствовала именно от него.

Храм, как и положено второму по значимости в королевстве зданию, был величественным и огромным. Ивонет казалось, что, если захотеть, тут можно разместить всех жителей Далирии. Своды до небес – к ним трудно запрокидывать голову, стены – полированный мрамор с выбитыми на них высказываниями из Великой Книги Истин, написанной самим Альхардом, его мудрыми изречениями и постулатами. Подсвеченные сотнями ламп и окутанные густым дымом ароматных трав, они казались парящими в воздухе и были готовы проникнуть в сердце каждого, кто начнёт читать. И, конечно, статуи, их тут были десятки. Верные воины и первые последователи Альхарда, которым тоже поклонялись.

Ивонет невольно вспомнила Янара – парня из видения, и её взгляд скользнул по ближайшим статуям, ища мимолетное сходство. Глупо, но это, по крайней мере, отвлекло от роящихся внутри чувств и мыслей. Каждый шаг – как по краю пропасти: стоит оступиться – и полетишь в бездну. А вокруг – люди, множество знати и челяди, глядящие с жадным любопытством и неприкрытой завистью. Ивонет казалось, что гнусный шепоток теперь будет преследовать её еще очень долго.

Она поднялась по ступеням не спеша, боясь оступиться, и встала напротив короля. Во всём белом, с меховой мантией кровавого цвета, он казался божеством не меньше, чем статуя Альхарда в стороне от них. То же величие, выправка, ленивая надменность и уверенность в осанке. Но, в отличие от божества, у короля был теплый и восхищенный взгляд и легкая улыбка, которые пока могла видеть лишь она, так как голову его покрывал глубокий капюшон.

Пока жрец возносил хвалу богам и вещал о великом дне слияния двух королевств, они смотрели друг на друга. И впервые в жизни Ивонет не было страшно: она неустанно благодарила богов, что пустоцвет вчера не подействовал и она не заглянула туда, куда не следует.

Наконец жрец завершил заунывную речь и дал слово королю. Ивонет напряглась.

– Я, Минфрид, король Далирии и правитель Срединных земель, властитель Ледяных чертогов и глава Совета Пяти, перед людьми и перед богами открываю лицо своей нареченной, дабы их память запечатлела ту, что отдает мне своё сердце и душу.

Не торопясь, король снял с лица девушки сетку, и она тяжело упала к её ногам. Его палец как бы невзначай скользнул по её щеке, и Ивонет вздрогнула. На коже тут же выступил застенчивый румянец, а в голове не осталось ничего, кроме вчерашних касаний и поцелуя. Трепетное предвкушение вновь заставило почувствовать невесомость.

– Я, Ивонет Кэтрин Аллендорф, принцесса Таврии, перед людьми и перед богами открываю лицо своего нареченного, дабы их память запечатлела того, кто отдает мне своё сердце и душу.

Дрожащими руками она потянулась к его голове и стянула капюшон, открыв не только безупречную причёску, но и корону, усыпанную черными бриллиантами. Когда подданные увидели её, по залу прошёл благоговейный шёпот, ведь эта реликвия принадлежала самому Альхарду. Его короновали ею во время великой войны, и до самой смерти он не расставался с ней, передавая по линии крови, а это значит, что Минфрид в очередной раз хотел подчеркнуть, кем он приходится божеству: прямым потомком.

Но подумать об этом девушка не успела: король уже перешёл ко второй части церемонии и потянулся к её запястью, стал снимать браслеты.

– Освобождаю вас, леди Ивонет Кэтрин Аллендорф, принцесса Таврии, от бремени невесты… – Щёлкнули застёжки, и тяжелые серебряные оковы упали, звонко брякнув о каменные ступени. Минфрид взял с подноса золотые браслеты, украшенные крупными рубинами, и застегнул на месте прежних.

– … и провозглашаю вас своей благоверной. От сего дня и до скончания веков. Во всех существующих мирах, во славу наших королевств и ради процветания рода.

На пальце Ивонет появилось увесистое кольцо с гербом Далирии.

***

Праздник был грандиозным. Ивонет пьянила атмосфера всеобщего безумного веселья. Она думала, что публичности будет достаточно и в храме, но оказалось, нет: во внутреннем дворе, переходящем в главную площадь, устроили пиршество для всех, кто решил праздновать вместе с королевской четой. Единственное – придворные и челядь устроились на разных уровнях: простой люд внизу, под бдительным надзором стражи, а знать – на втором этаже, на огромной террасе. И казалось, что в этот день практически стёрлись границы между богатыми и бедными. Веселились и радовались беззастенчиво и от души все гости.

Ивонет восседала в высоком кресле рядом с королем, и ей было прекрасно видно то, что творилось внизу. Это было занимательно. Она заприметила пару знатных дам, которые, хихикая, убежали танцевать на нижнюю площадь. Их цветастые юбки мелькали в толпе озорными огоньками.

Потом на площадь вынесли запеченные туши, наполнив улицу и ближайшие районы непередаваемыми ароматами мяса, и стали раздавать куски всем желающим. Хмеля не было, видимо, во избежание дурных последствий, и каждого, кто приходил пьяным, стража выводила прочь.

После было выступление странствующих артистов на помосте, сооруженном в центре площади. Минфрид похвастался, что это лучшие комедианты королевства и что для них было честью приехать на праздник. И правда, от их зарисовок и кривляний было неимоверно весело: от смеха зрители хватались за животы, а из глаз брызгали слёзы.

За ними шли выступления факиров. Своим огнем они разогнали от себя самых любопытных и начали выделывать невообразимые пируэты. Огонь словно был продолжением их рук и подчинялся беспрекословно: выбрасывал снопы цветных искр, изрыгался из ртов, как будто факиры были драконами, и собирался в огненные шары.

Ивонет не сразу оторвала взгляд от помоста. Даже когда факиры ушли под общий гул оваций, она смотрела перед собой.

– Понравилось? – Король наклонился к ней и обжег хмельным горячим дыханием. Было стыдно признаться, но его близость чувствовалась необычайно остро, будоража кровь, и занимала большую часть мыслей. Хотя, возможно, всему виной дакийское вино. Ведь на него было легче всего списать своё душевное состояние.

– О, прошу, не смущайтесь, – король лукаво подмигнул. – После полуобнажённых факиров вам уже нечего стыдиться.

Краски на лице девушки стало ещё больше. Она честно пыталась не рассматривать мужчин на помосте, но было трудно: литые мышцы худощавых тел беззастенчиво притягивали женские взгляды.

Король посмеялся и сжал ладонь невесты. Потом пристально посмотрел в её глаза:

– Боитесь меня?

– Нет, – честно ответила Ивонет, не опуская взгляд. И, кажется, дышать стало труднее.

– Тогда предлагаю сбежать.

Не успела Ивонет подумать, о чём идет речь, как король потянул её за руку и повел за собой. Придворные тут же расступились, провожая короля и королеву. В спину полетел шепоток и смешки. И если короля они только подзадорили, то Ивонет смутили до дрожи. Она нашла взглядом мать, но та, как всегда, была холодна и непоколебима. Лишь легкий кивок, как подбадривание, и натянутая улыбка. Конечно, она ещё не знала, что Ивонет может касаться короля, и поэтому переживала. Опрокинула в себя очередной бокал вина и ушла в тень.