Жар-птица

– Оттого что вы уже бледны, как полотно, и ваши губы синие от холода. Вы же еще рассуждаете, раздеваться вам или нет. Раздевайтесь, я вам сказал. Это приказ! Вы слышите меня? – выпалил он уже заводясь от ее упрямства.

– Вы мне приказываете? – опешила она, от его властного тона.

Все три часа, с того момента, когда он вытащил ее из кареты, Измайлов говорил с ней вежливо и даже как-то заискивающе. Теперь же он словно поменялся или как будто открылся с другой стороны.

– Именно! Приказываю, – кивнул он утвердительно, сверкая на нее глазами.

– И по какому праву, вы…

– По тому праву, что я старше вас и опытнее. По тому праву, что я не прощу себе если вы умрете от переохлаждения, и винить буду в этом я себя!

– Боже, зачем вы так говорите?

– Сударыня, раздевайтесь немедля! – он насильно сунул в руки Ирины свой мундир. – Я более не желаю слушать ваши отговорки. Сейчас вы не той ситуации, чтобы играться в эти ваши достоинства и стыдливость. Я отвернусь, чтобы не смущать вас.

Спустя миг он демонстративно отвернулся.

Она стояла в нерешительности еще минуту, а затем начала стаскивать с себя мокрый редингот, платье и нижнюю юбку.

– Чулки и ботиночки тоже снимайте. Прикроете ноги моим плащом.

– Хорошо, – послушно кивнула она, смотря в его спину, и видя, что он даже не шевелится.

Алекс терпеливо дожидался пока она разденется и наденет его одежду. И только после того, как она затихла, он спросил:

– Вы закончили?

– Да, можете поворачиваться, – глухо ответила она.

Он обернулся и быстро окинул ее взором. Мундир был невозможно велик ей в плечах и в длину, закрывая верх ее бедер. Она сидела на скамье, укутав ноги и бедра в его плащ. В этой одежде не по размеру она показалась ему невозможно милой и хрупкой. Быстро приблизившись, он еще ближе подтянул скамью с девушкой к огню.

– Надо платье…, – начала Ирина.

– Я повешу сушится, не беспокойтесь. Сидите, грейтесь.

Проворно подтащив старый стул без сиденья, он перекинул через него ее мокрое платье, чулочки и нижнюю юбку. Ботиночки ее поставил ближе к теплым кирпичам, а редингот повесил на выступ трубы.

Ирина следила за ним, видя, что он ведет себя естественно и спокойно. И его явно не смущала эта странная ситуация. Но ее все это очень нервировало. Расскажи кому, что сейчас она творила в обществе этого поручика, позору не оберешься.

– Вы голодны? – спросил он вдруг.

– Очень, с утра не ела ничего.

– Правда? – удивился он и полез в свою небольшую поклажу, стоявшую у лавки.

– Вот, вчерашняя баранка, будете? Во время вахты не съел.

– Да, благодарю, – закивала она, обрадовавшись.

Быстро засовывая в рот черствую баранку, и ощущая тепло, идущее от огня, которое уже окутало ее всю, и согрело, Ирина даже почувствовала некую радость. Она вдруг улыбнулась Измайлову.

– Благодарю вас за все, Александр Григорьевич. Вы сегодня мой ангел – спаситель не иначе, – пошутила она.

Он ласково улыбнулся ей в ответ, присаживаясь рядом.

Глава III. Друзья по несчастью

– Может поговорим о чем-нибудь? – предложил Александр.

– О чем же? – Ирина обратила на него нежный взор, отмечая, как его ясные голубые глаза светятся добром, преображая его скуластое бледное лицо и делая его невозможно красивым.

Поджав под себя ноги, девушка посильнее укуталась в его теплый плащ, ощущая приятное тепло, исходившее от небольшого костерка внизу.

– Как вы оказались на улице в такую рань и одна?

– Возвращалась из церкви с утренней литургии.

– Сколько вам лет? – спросил он.

– Я не думаю, что мне следует отвечать на этот вопрос, – смущенно ответила она. – Это совсем не прилично с вашей стороны спрашивать меня б этом, сударь.

– Кроме нас тут никого нет. Почему бы не говорить открыто?

– Вы правы мы одни здесь. Но все равно ваш вопрос весьма бестактен, – медленно, но беззлобно заметила она.

– И все же сколько вам лет, сударыня? – настаивал он и улыбнулся ей. – Шестнадцать? Семнадцать?

– В январе будет восемнадцать, – пролепетала она тихо.

– Это замечательно. Вы обручены?

– Нет. Какое это имеет значение? – удивилась она, смотря ему в глаза, – и вообще почему задаете вопросы только вы?

– Спрашивайте, я отвечу, – кивнул он.

– Вы давно служите?

– Почти восемь лет. В семнадцать поступил на службу в Семеновский лейб-гвардии полк, – ответил Измайлов и тут же поинтересовался: – Когда ваш батюшка намерен вывозить вас в свет?

– Обещал этой зимой, – ответила Ирина. – Знаете, я очень этого жду. Моя подруга Лиза Волконская очень лестно отзывается о зимних балах, особенно о блеске императорских. Вы там бывали?

– К сожалению, нет. У меня нет парадной одежды для подобных увеселений, а жалование скудно. К тому же, все мое время занимает служба. Это единственное, что приносит мне деньги, дабы достойно содержать себя.

– Но разве вы не имеете своего поместья, которое приносит вам доход? – удивилась девушка.

– Поместье есть, но оно очень мало. Всего одна небольшая деревенька и одноэтажный особняк. Потому мы с братом едва сводим концы с концами. Отец умер, когда мы были еще детьми. Наш двоюродный дядя похлопотал, чтобы мы получили хорошие чины в полку. Если всё пойдет удачно, то я волне смогу дослужиться до майора или капитана.

– А моя матушка умерла при родах, меня удалось спасти. Потому я видела ее только на портретах в гостиной. Батюшка сразу женился во второй раз, у меня есть младшая сестрица – Оленька. Мы сильно дружны с ней, ведь ее матушка тоже давно умерла.

– Ваш батюшка весьма уважаемый человек при дворе императрицы, – констатировал Александр.

– Да, вы правы.

– А как он смотрит на ваше будущее?

– Не поняла вашего вопроса?

– Ну он же наверняка говорил вам, что хочет для вас богатого жениха? Или чтобы вы вышли замуж по любви?

– Он не говорил со мной на эту тему. Но я приму с покорностью любой его выбор.

– В смысле любой? – нахмурился Алекс. – Даже если жених будет стар и уродлив, вы подчинитесь воде отца?

– Непременно, – твердо сказала Ирина. – Разве хорошая дочь не должна слушаться во всем отца? Батюшка не может мне желать плохого.

Они оба замолчали, словно ожидая вопроса от друг друга. Некоторое время они сидели в тишине, смотря на горящие дрова, и Александр пару раз подложил в костер еще небольшие обломки лестницы, чтобы жар огня не спадал.

– Вы согрелись? – спросил участливо он через некоторое время, поправляя длинной палкой горящие обломки лестницы.

– Да, вполне. Спасибо вам, не дали мне окоченеть от холода. Вы были правы, так гораздо теплее, – улыбнулась она ему.

– Я предупреждал, – закивал он довольно. – И зачем надо было упрямиться?

– Сама не понимаю, наверное, это все моя няня. Она постоянно твердит – девушка должна правильно себя вести и делать только то что положено, иначе ее репутация будет испорчена.

– Хорошо, что я не девица. Я бы, наверное, и недели не протянул с вашими строгими запретами, в которых держат вас няни и маменьки, а еще эти ваши корсеты, пытка одна, – пошутил он.

– Но согласитесь, если бы нам, девицам позволялась все, то мужчины бы этим пользовались, и наверняка было бы много неприятных историй об лишенных чести и обманутых девицах. Вы же мужчины, ох как коварны! – добавила она с умным видом.

– Вы то откуда это знаете? – рассмеялся он. – Вы вижу домашняя девица, в свет-то, еще не разу не выезжали, а говорите так уверенно. Опять ваша нянюшка вас просвещает?

– Не только, еще моя гувернантка мадам де Брилье, говорит, что мужчины только и думают, как соблазнить девиц, ведь у них одно на уме.

– Ааа, – протянул Александр, прямо забавляясь ее «умными» знаниями о мужчинах. – Оттого вы боялись раздеваться? Думали, что я… – он запнулся, ибо она смотрела на него такими чистыми невинными глазами, что не то что говорить, но и думать о ней в подобном похотливом ключе, было крайне неуместно. – И напрасно. Скажу вам прямо – вы, ваши мадам гувернантки и няни совсем не разбираетесь в мужчинах. Точнее вы судите о всех одинаково. Но есть и другие мужчины. Поверьте, когда я предлагал вам раздеться, я думал только о том, чтобы вы не заболели и все. Никаких других мыслей у меня и в помине не было.