Страница 30 из 36
Таким образом, русский книжник считал, что заговора не было, но глухое недовольство и разговоры вокруг извечных русских вопросов «Кто виноват?» и «Что делать?» были. Этим и воспользовались некие «лихие люди», оговорившие старицкого князя и его единомышленников.
Старицкий князь отнюдь не случайно оказался в центре интриги. Любопытные сведения, правда, без ссылки на их источник, приводит российский историк Р.Г. Скрынников:
«Летом 1567 г. в земщине широко распространились слухи о посещении царём Кириллова (Кирилло-Белозерского монастыря — прим. авт.). Неосторожными и двусмысленными речами насчёт намерения постричься в монахи Иван дал богатую пищу для всевозможных нежелательных толков в земщине, ободривших оппозицию (…) Толки эти поддерживались также слухами, будто царь и его ближайшее окружение ведут в слободе (Александровской слободе, опричной резиденции царя — прим. авт.) монашеское житьё, как бы примеряясь к монастырской жизни».
В результате в земщине стали обсуждать больной вопрос: кто займёт трон в случае, если Иван действительно отречётся от власти и уйдёт в монастырь? Недовольные царской опричниной полагали, что наиболее достойным кандидатом на освободившееся место был Владимир Старицкий — не потому, что он отличался каким-то особыми талантами и харизмой, но по той причине, что в силу близкого родства с царём и по бесцветности был удобной альтернативой царевичу Ивану Ивановичу, слывшему достойным преемником своего отца.
Иван Грозный в монастыре. Художник В.Г. Шварц
Так кто же прав: Бельский, Хенниг, Шлихтен со Штаденом и другие, или же неизвестный автор Пискаревского летописца? И как относиться к разговору Ивана Грозного с английским посланником А. Дженкинсоном, в котором царь упомянул о взятых у королевского эмиссара Ивашки Козлова грамотах, адресованных к английским купцам в России с просьбой пособить боярам-заговорщикам деньгами «и всякими другими способами»? Иван, правда, потом заявил, что он не верит показаниям Козлова и этим грамотам и полагает, что всё это хитрая интрига Сигизмунда, имеющая своей целью поссорить его с англичанами. Однако это не отменяет того факта, что грамоты были.
А ведь заговоры в придворной среде, имевшие своей целью осуществить перемены на троне, были в то время отнюдь не редкостью. Той же Елизавете I пришлось иметь дело с несколькими подобными крамолами. В организации некоторых из них активное участие приняла даже Испания. Заговорами сопровождалась и ожесточённая политическая борьба во Франции между католиками и гугенотами. И в этой борьбе также не обошлось без иностранного вмешательства — хоть бы и той же Испании, открыто поддерживавшей Католическую лигу. В результате заговора лишился власти и был объявлен сумасшедшим шведский король Эрик XIV, причём свергли его родные братья, действовавшие не без поддержки Сигизмунда II. Да и в Испании сын Филиппа II, наследник престола дон Карлос, вознамерился было бежать в мятежные Нидерланды, но был арестован и отправлен под стражу, где и умер через несколько месяцев. Почему, в таком случае, Русское государство, где вокруг трона в конце 1530 — начале 1550-х годов кипели нешуточные страсти, должно было спустя полтора десятка лет стать островком тишины и благолепия?
В том, что часть недовольного политикой Ивана Грозного боярства могла попробовать (и ведь не в первый раз!) переменить сидящую на московском троне персону, нет ничего невозможного и исключительного, равно как и в том, что свой замысел бояре рассчитывали осуществить при помощи Сигизмунда II и литовских магнатов. Естественно, полное представление о заговоре и его масштабах могло бы дать следственное дело, но оно, равно как и материалы сыска относительно новгородской измены, не сохранилось. Тем не менее слишком большое количество имеющихся в нашем распоряжении прямых и косвенных свидетельств не позволяют отмахнуться от версии о существовании боярского заговора как не заслуживающей доверия.
Аллегория тиранического правления Ивана Грозного. Иллюстрация из немецкого альманаха Давида Фассмана «Разговоры в царстве мёртвых». Германия. Первая половина XVIII века
Ну а если заговор, направленный на свержение Ивана Грозного и возведение на престол Владимира Старицкого, действительно существовал, то многие странности и загадки осенней кампании 1567 года как с русской, так и с литовской стороны перестают быть таковыми. Нет, официальные причины прекращения государева похода в Ливонию никуда не исчезают. Но назвать их принципиально нерешаемыми вряд ли возможно. Ведь тот же Полоцкий поход 1562–1563 годов начинался в схожих условиях: по осенней распутице ратные люди, посоха и наряд стягивались к местам, откуда им надлежало идти в поход. Ещё две-три недели, и наступающая зима сделала бы выступление собравшихся на прежней русско-ливонской границе полков вполне возможным, да и отставшие обозы и наряд за это время подтянулись бы к назначенным местам. А вот известие о зреющем заговоре, да ещё в войске, находящемся в походе, — причина более чем веская для того, чтобы остановить военные приготовления и спешно вернуться в столицу.
Точно так же более или менее понятным становится поведение Сигизмунда. Он не любил войну и старался добиваться своих целей хитроумными интригами. Конечно, король предпочёл бы одержать верх в противостоянии со своим прямолинейным и горячим московским оппонентом не в «прямом деле» (в котором ещё неизвестно, кому улыбнётся удача), а посредством закулисных махинаций. Если московские бояре предлагали ему выдать Ивана Грозного в обмен на помощь и содействие, вплоть до интервенции, то почему бы и нет. А если при этом ещё можно было попутно решить и внутренние проблемы, ускорить заключение унии? Ради этого стоило задержать московское посольство в пути, а потом вести игру на обострение — благо сами послы отнюдь не демонстрировали склонности к компромиссу — и, собрав войско в военном лагере, ждать вестей из Московии от заговорщиков.
Когда же стало ясно, что заговор провалился, а перелом в настроениях относительно унии достигнут, можно было распустить большую часть войска и вернуться домой. Журавля в небе поймать не удалось, но синица точно оказалась в королевских руках. Вот только война на этом не завершилась, продолжившись в следующем, 1568 году. Однако это уже другая история.
Литература и источники
Веселовский, С.Б. Синодик опальных царя Ивана, как исторический источник / С.Б. Веселовский // Проблемы источниковедения. — Сб. III. — М.-Л., 1940.
Ерусалимский, К.Ю. Ливонская война и московские эмигранты в Речи Посполитой / К.Ю. Ерусалимский // Отечественная история. — 2006. — № 3.
Зимин, А.А. Опричнина / А.А. Зимин. — М., 2001.
Любавский, М.К. Литовско-русский сейм. Опыт по истории учреждения в связи с внутренним строем и внешнею жизнью государства / М.К. Любавский. — М., 1900.
Любавский, М.К. Очерк истории Литовско-Русского государства до Люблинской унии включительно / М.К. Любавский. — СПб., 2004.
Скрынников, Р.Г. Царство террора / Р.Г. Скрынников. — СПб.,1992.
Флоря, Б.Н. Русско-польские отношения и политическое развитие Восточной Европы во второй половине XVI — начале XVII в. / Б.Н. Флоря. — М., 1978.
Хорошкевич, А.Л. Россия в системе международных отношений середины XVI века / А.Л. Хорошкевич. — М., 2003.
Янушкевич, А.Н. Ливонская война. Вильно против Москвы: 1558–1570 / А.Н. Янушкевич. — М., 2013.
Янушкевіч, А. Нявыкарыстаныя шанцы рэваншу: ВКЛ у канцы Інфлянцкай вайны 1558–1570 г. / Андрэй Янушкевіч // Беларускі гістарычны агляд. — Т. 15. Сш. 1–2. — 2008.