Страница 91 из 118
– Но это же ничего не значит, – сказал он. – Чего тут стесняться! Главное было помочь.
– Я знаю. – На одну секунду глаза вынырнули из-под платка. – Но мне неловко.
– Забудь об этом, – махнул рукой Джим. – Как ребенок?
– Хорошо.
– Молоко есть?
– Ага. – И тут же, залившись краской, она выпалила: – Мне нравится кормить.
– Конечно, нравится.
– Нравится, потому что… это приятно. – Она спрятала лицо. – Не должна я была говорить тебе такое!
– Почему же?
– Не знаю, но чувствую – не должна. Это ведь… неприлично, правда же? Ты никому не расскажешь?
– Конечно, не расскажу. – Джим отвел глаза и выглянул из низкой щели наружу. Над землей навис туман. По скату палатки, как бусинки, скользили дождевые капли. Он продолжал глядеть в сторону, инстинктивно чувствуя, что Лайзе хочется смотреть на него, но делать это она может, только если он отвернется.
Взгляд девушки скользил по его лицу в профиль, против света казавшемуся темным. Ее внимание привлек бугор забинтованного плеча.
– Что у тебя с рукой? – спросила она.
Он повернулся к ней, и на этот раз взгляды их встретились.
– Вчера в меня выстрелили.
– О-о… Больно?
– Немножко.
– Выстрелили? Ни с того ни с сего? Взял парень какой-то и выстрелил?
– Драка была со скэбами. Один из хозяев и пустил в меня пулю.
– Ты дрался? Ты?
– Ну конечно.
Широко раскрыв глаза, она как зачарованная уставилась на него.
– Но оружия у тебя не было, правда же?
– Не было.
Она вздохнула.
– Кто был тот парень, что приходил в палатку вчера вечером?
– Тот юноша? Это Дик. Мой товарищ.
– На вид приятный парень, – заметила она.
Джим улыбнулся.
– Конечно. И даже очень.
– Вроде бы веселый, – продолжала она. – Джоуи, это муженек мой, не любит таких. А мне он понравился, приятный парень.
Встав на колени, Джим собирался выползти из палатки.
– Ты завтракала?
– Джоуи пошел мне завтрак принести. – Она глядела теперь смелее. – Ты на похороны пойдешь?
– Конечно.
– А я не смогу. Джоуи сказал, чтобы не ходила.
– Уж слишком погода сырая, жуткая. – Джим выполз из палатки. – Пока, детка. Береги себя.
– П-пока. – И после паузы: – Ты никому не расскажешь, правда?
– О чем не расскажу? Ах да, о ребенке! Не расскажу, конечно.
– Знаешь, – объяснила она. – Ты видел меня такой… Вот у меня и вырвалось. Не знаю почему.
– А я тем более не знаю. Ну, бывай, детка.
Он выпрямился и пошел прочь. В тумане двигались редкие фигуры. Большинство забастовщиков уже съели свою баланду и разбрелись по палаткам. Печной дымок вился низко над землей. Поднялся ветер, и дождевая морось летела теперь вкось, стелясь под углом. Проходя мимо палатки Лондона и заглянув туда, Джим увидел группу людей, столпившихся возле гроба. Взгляды всех были направлены вниз, на гроб. Джим хотел было присоединиться к ним, но опомнился и пошел дальше, к белой палатке лазарета. Внутри царила удивительная чистота – ничего лишнего: медицинские инструменты, бинты, бутылочки йода, большой флакон с нюхательной солью, саквояж доктора в безукоризненном порядке были разложены на ящике.
Старый Дэн полулежал на койке, а возле него на полу стояли бутылка с широким горлом в качестве утки и допотопный горшок в качестве судна. Борода у старика выросла и казалась еще жестче и клочковатее, а щеки ввалились сильнее. Глаза поблескивали диковатым блеском.
– Так, – проворчал Дэн. – Пришел наконец! Все вы такие, из молодых да ранние. Выжмете из человека все, что вам требуется, а после бросите его!
– Как чувствуешь себя, Дэн? – миролюбиво осведомился Джим.
– Всем наплевать, как я себя чувствую. Вот доктор – хороший человек, единственный хороший человек во всей этой вашей вшивой компании.
Джим пододвинул к себе ящик из-под яблок, сел.
– Не кипятись, Дэн. Видишь, мне тоже несладко – пулю в плечо получил.
– Поделом тебе, – хмуро ответил Дэн. – Вы, молокососы паршивые, не умеете себя беречь. Вот и достается вам по-крупному.
Джим промолчал.
– Уйди ты отсюда, Христа ради! Дай полежать спокойно! – выкрикнул Дэн. – Вы только и болтаете, что о забастовке, больше ни о чем. А с чего все пошло, кто забастовку начал? Вы? Нет, черт подери! Это я ее начал! Думаешь, мне невдомек? Я начал ее тем, что бедро сломал! А вы после всего бросили меня здесь одного.
– Мы помним об этом, Дэн. Все помнят.
– Так почему молчат об этом? Превратили меня в какого-то младенца недоделанного. – Он гневно взмахнул рукой и поморщился от боли. – Вам на меня наплевать!
– Это не так, Дэн, – насилу прервал его страстную речь Джим. – Мы собираемся тебя на грузовике на похороны отвезти. Ты впереди колонны поедешь, во главе всей процессии.
Дэн даже рот разинул, обнажив беличьи зубы. Руки медленно опустились, упали на постель.
– Правда? – переспросил он. – На грузовике?
– Так главный сказал. Сказал, что ты лидер и должен там быть.
Лицо у Дэна посуровело. Он поджал губы с выражением строгим и воинственным.
– Это справедливо, черт возьми. Он должен был так поступить, и он это знает. – Взгляд у Дэна вдруг смягчился, став по-детски беззащитным. – Я буду во главе, – негромко произнес он. – Сотни лет рабочему люду не хватало именно главаря, лидера, вождя. Я поведу народ к свету. Все, что от них потребуется, это делать, что я им велю. Я скажу им: «Вы, парни, делайте вот так», – и они станут так делать. А когда я скажу: «Вы, лентяи безмозглые, убирайтесь прочь», – ей-богу, они послушно уберутся прочь, потому что я не потерплю рядом с собой безмозглых лентяев. Я прикажу им, и они наперегонки бросятся выполнять приказ. – Дэн вдруг улыбнулся мягко и ласково. – Бедолаги несчастные, – сказал он. – Им никто и никогда не говорил, что надо делать! Никогда у них не было главаря!
– Верно, – поддакнул Джим.
– Ну, теперь-то вы увидите перемены! – воскликнул Дэн. – Ты передай им, что я так сказал. Передай, что я работаю над планом. Вот встану через день-другой… Передай им, пусть потерпят, пока не встану и не займу место главаря!
– Передам, передам, конечно, – заверил его Джим.
В палатку вошел доктор Бертон.
– Доброе утро, Дэн. Привет, Джим. Дэн, а где тот парень, которому я велел за тобой ухаживать?
– Ушел, – грустно отвечал Дэн. – Пошел принести мне завтрак да так и не вернулся.
– Хочешь судно, Дэн?
– Нет.
– А клизму он тебе сделал?
– Нет.
– Я сменю тебе медбрата, Дэн.
– Послушай, док, этот вот молокосос говорит, что я на грузовике на похороны поеду.
– Это правда, Дэн. Поедешь, если захочешь.
Дэн с улыбкой откинулся на подушку.
– Наконец-то хоть кто-то ко мне внимание проявил, – сказал он с явным удовольствием в голосе.
Джим поднялся со своего ящика.
– Ну, до скорого, Дэн.
Бертон вышел вместе с ним.
– Он что, совсем с катушек слетел, док?
– Нет. Просто старый он. Пережил шок. Кости плохо срастаются.
– Но несет он такое, словно с ума сошел.
– Видишь ли, парень, которого я поставил смотреть за ним, не выполнял своих обязанностей. Дэну клизма требуется. Запор может в некоторых случаях повлиять на мозговую деятельность. Но вообще это просто старость, Джим. И ты доставил ему огромную радость.
– Думаешь, он и правда поедет на похороны?
– Нет. Трястись на грузовике было бы для него слишком болезненно. Нам придется каким-то образом замять этот вопрос. Как твоя рука?
– Я и забыл о ней.
– Чудно. Старайся ее не застудить. Если не побережешься, могут быть большие неприятности. Парни туалеты совсем запустили, грязь там жуткая и дезинфицирующий раствор закончился. Необходимо достать карболки, хоть что-нибудь достать…
Он поспешил прочь, что-то бормоча себе под нос.
Джим огляделся, ища, с кем бы ему поговорить. Те, кого он видел, торопливо перебегали под моросящим дождем из палатки в палатку. Грязь в проходах скопилась непролазная – черная, густая. Неподалеку стояла вместительная палатка. Из палатки доносились голоса, и Джим направился туда.