Страница 10 из 16
Полина моргнула.
— А зачем тогда вы меня спрашивали…
— А! — Улыбка синеглазой стала еще шире и горделивей. — Это чтобы вы не начали волноваться, пока нас ждете, ну и чтобы не отключились. Конечно, по отключенному тоже можно пеленговать, но по активному сигналу быстрее и проще.
— По сигналу… — Полина охнула и заторопилась. — Я ведь самого ужасного не сказала! Сигналы! Их больше нет! Ну, понимаете, у них маячки были, у наших ребят, которых этот забрал, ну на коммах! Общая сеть, понимаете, я отслеживала, куда их везут, а теперь сигналы пропали! Оба, словно экранирует что или… или их вообще больше нет. Коммов, в смысле, нет! — Конечно же, только коммов, ни о чем другом нельзя даже думать, нельзя, нельзя. Полина яростно мотнула головой, словно пытаясь отбросить ненужные мысли, и выкрикнула почти в отчаянье: — Я теперь не знаю, куда лететь!
Синеглазая девушка перестала улыбаться и тревожно посмотрела на водителя.
— Не волнуйтесь, главное, что я это знаю, — ответил тот примирительно и пожал широкими плечами. Да, тот же самый голос, что разговаривал с нею по комму. Старший констебль с легендарным именем. — К своему родному филиалу, естественно. Куда же еще? Тоже мне, теорема Фермы.
Он поймал Полинин взгляд в зеркальце заднего вида и ободряюще улыбнулся одними глазами.
— А почему не Фермá? — спросила Полина только для того, чтобы не молчать.
— А потому что это мужская фамилия! — Вот теперь водитель улыбнулся во всю ширь, белозубо и радостно, словно только этого вопроса и ждал. — А по правилам грамматики одного из четырех государственных языков планеты Нереида мужские фамилии склоняются. Так что никакого Фермá, пожалуйста, а одни сплошные Фермы́! И вот только не надо говорить мне про исключения для тех фамилий, что оканчиваются на гласную, ибо так можно дойти до того, что и какого-нибудь Фому склонять перестанут только на том основании, что он аквинский, а не новогородский!
Синеглазая фыркнула и пояснила, обращаясь к Полине:
— Старший констебль снимает жилье у бывшей учительницы. Вот теперь всех и учит, заразная штука, ну вы понимаете.
Ее тон звучал так, словно после такого объяснения Полина действительно должна была сразу все понять. «Не понимаю», — хотела сказать Полина. Она уже совсем запуталась и совершенно не понимала, при чем тут какие-то фермы и учительницы и какое они отношение имеют к старшему констеблю, так неожиданно и резко шагнувшему из мифа в реальность.
Но не сказала, лишь старательно улыбнулась в ответ.
Похоже, они просто пытались втянуть ее в разговор ни о чем, заболтать, успокоить и отвлечь, чтобы она не мешала им работать. Но при этом отвлекались и сами, тратили на нее время, внимание и силы, пусть и немного, но тратили, и получалось так, что она все равно им мешает.
Полина пообещала себе, что мешать больше не будет, а будет молчать. Но тут же не выдержала и нарушила свое обещание:
— А далеко еще?
— Уже. Держитесь.
Голос старшего констебля неуловимо изменился, стал жестче и отрывистей, в нем проступили командные нотки. Совсем как у Станислава Федотовича, когда… Короче, такому голосу невозможно было не подчиниться.
Полина вцепилась в ручку над дверью и ремень безопасности, и вовремя: ее швырнуло сначала вперед, а потом вверх. Гравикомпенсаторы не справились со столь резким торможением — флайер буквально упал крутым пике прямо через густую крону какого-то дерева, словно того и не было на его пути. Шорох, оказывается, может быть оглушающим, когда его много и со всех сторон. По колпаку хлестнули ветки, в лобовое стекло рванулась близкая земля, и Полину снова бросило вперед: старший констебль развернул флайер в каких-то сантиметрах от катастрофы, скрежетнув днищем по асфальту, а правым крылом вплотную притеревшись к другой машинке, знакомой такой, черно-белой, виденной совсем недавно.
Пустой..
— Вы остаетесь внутри. Не пытаетесь выйти. Все ясно?
Карие глаза, оказывается, тоже могут быть стальными. Тоже совсем как у Станислава Федотовича. Ох, неслучайно он притерся к дексисткому флайеру именно правым боком, тем самым блокируя не только этот флайер, но и дверцу со стороны пассажирки.
Полина сглотнула:
— Ясно.
— Обещаете?
— Да.
— Констебль Флавье! Держитесь за мной, дистанция два шага.
Две левые дверцы — передняя и задняя — хлопнули чуть вразнобой: синеглазая констебль Флавье послушно держала предписанную начальством дистанцию. И, словно специально, перекрывала весь обзор, недоперекрытый самим старшим констеблем!
Полина забарахталась, пытаясь выпутаться из сложной плетенки ремней безопасности. Внутри так внутри, она не собирается нарушать еще и это обещание и вылезать наружу. Но хотя бы посмотреть на происходящее своими глазами она просто обязана!
Глава 9
Разные варианты и констебль по имени Джеймс
— Пошевеливайтесь!
Дексист торопился и вроде как даже слегка нервничал, а потому начал лажать с приказами, непростительная ошибка для специалиста. В общей базе данных нет команды «пошевеливаться», программа ее игнорирует, а значит, правильному и работающему лишь по программе киборгу и подчиняться такой не-команде вовсе не обязательно.
«Сидим?»
«Вылезаем. Но медленно. Очень медленно, но активно. Понимаешь?»
«Да. Принято».
Дэн не знал, с чего вдруг занервничал белобрысый, и в своем поведении руководствовался простейшей логикой: если враг торопится — надо медлить. Но при этом ни в коем случае не сопротивляться в открытую, рискуя нарваться на куда более внятно сформулированный приказ, который обойти уже не удастся. Осторожно и аккуратно, игра в тупого киборга всегда была одной из его любимых.
Приказано пошевеливаться? Вот мы и шевелимся, активно пытаясь выбраться друг через друга и не менее активно друг другу же в этом мешая.
— Тупые жестянки! Быстрее!
Можем и быстрее, нам нетрудно, особенно если приказ. Ах, какой хороший приказ! Какой однозначный и недвусмысленный.
Жалобно затрещала, не выдержав, обивка сиденья, подголовник отломился с тихим приятным «пи-н-нг-г-г».
— Да чтоб вас!
Это вообще не приказ — так, неинформативное междометие. Белый шум. Игнорировать.
— Замерли! Оба!
А вот это уже — приказ. Увы.
— Ты! Вышел из машины, встал тут! Быстро!
И это приказ.
— Теперь ты! Вышел и встал тут.
На Нереиде было не принято запирать машины, Дэн обратил на это внимание еще днем. Но белобрысый дексист свою служебную тщательно запер, потратив на это несколько лишних секунд. Интересно, здесь так не любят дексистов вообще — или только этого конкретного? Жаль, что он так быстро опомнился и не попытался выволочь их с Лансом из флайера за шкирку, это могло бы дать… возможности. Интересные. Разнообразные.
Не попытался. Жаль.
— В офис! Оба! Быстро, за мной!
Тоже приказ. Не то чтобы очень хороший, но кое-какие вольные трактовки вполне позволяющий. За тобой, значит? Что ж, это отлично, вот за тобой и пойдем. Именно за тобой. Хотя намного быстрее было бы в обратной последовательности, но ты же сказал, чтобы именно за тобой, а мы киборги послушные, мы приказов не нарушаем; велено за — мы и будем за…
Дексист не зря торопился и шипел сквозь зубы, оглядываясь через плечо, — дойти до зеркальной двери офиса они не успели. До двери оставалось шагов восемь (если постараться — десять или даже одиннадцать), когда в паре метров за их спинами на окруженную зарослями чего-то местного посадочную площадку громом с ясного неба обрушился тяжелый полицейский гадовоз — с грацией снежной лавины и точностью опытного ювелира притерев дексистскую машинку так плотно, что той теперь и не взлететь.
По ушам ударило воздушной волной, по спине — сорванными листьями и мелким древесным мусором. Белобрысый споткнулся на ровном месте и резко обернулся, сунув руку в карман и мигом теряя всю свою восторженность и целеустремленность. Главное — остановился. Вот и хорошо. Значит, можно остановиться и тем, кому приказано идти за ним.