Страница 4 из 4
Старший лейтенант вымученно улыбнулся.
— Да, пришлось повозиться, — проговорил он.
Разговор замирал. Так истончается струя, текущая из где-то перекрытого водопровода, и вот уже из крана капают капли, и то последние…
— Как жаль, что все так получилось, — сказал Сорокин.
Она не ответила. Помолчала несколько мгновений, а затем, взяв под руку своего старшего лейтенанта, отчужденно, словно сразу забыв о Сорокине, кивнула ему и мельком мне и пошла к своему стоявшему неподалеку БМВ.
Сорокин проводил ее долгим взглядом и только тяжко вздохнул за моей спиной.
Больше мы о ней не сказали ни слова, но теперь, как бы озаренная новым светом, предо мной предстала вся жизнь Алексея Сорокина, начиная с того памятного утра, когда мы с ним впервые встретились на Курской дуге. Может быть, тогда он еще и сам до конца не осознавал, что заставило его отказаться от надежной брони, обеспечивавшей ему спокойную жизнь до конца войны.
В кафе на пятнадцатом этаже гостиницы «Москва» было тесно, мы разыскали маленький столик около самого барьера, за которым простирались бесконечные крыши огромного города. Отсюда были видны кремлевский двор и башни с рубиновыми звездами, строго возвышающимися на фоне светлого неба, озаренного последними лучами заходящего солнца.
Москва быстро погружалась в темноту. Уже скрылись очертания домов и, начиная от подножия гостиницы, во все стороны рассыпались бесчисленные огни. Кремлевские звезды светились ровным пурпурным светом, и казалось, что они сделаны из красного бархата. Свежий ветерок освежал разгоряченные лица. Душная июньская ночь здесь наверху была спокойной. Мы смотрели на город, как ночью смотрят со скал в море, в волнах которого переливаются отраженные звезды.