Страница 2 из 7
Но тпру! Сказал я сам себе, не дам такого красаву портить! Он заслужил, хотя и нарцистических слегка, но всё-таки любви и уважения, в общих чертах.
Так может на УзбекФильм махнуть? В психологические триллеры? Но ведь заранее ж и ежу ясно, что режиссёры там курят самосад местного производителя и эта дрянь покруче, чем у Снуп Дога в городе Ну-Ёжтвою-Йорке, хотя тому тоже в глаза глянь и – тебя потащит, даже и без косяка.
Довольно тощая выходит сальдо-бульда, подводя общую черту.
Что там осталось? Голливуд?. Но там на все звёздные роли очередь из внучатых племянников Кобзона на три колена вперёд. И эти отпрыски заносчивые такие! Тётя Фаня Циперович им уже не то что не котируется, а и не кона́ет даже!.
В итоге остаётся Индийское кино, больше уж фишку и кидануть некуда. Однако и тут не без накладки – на протяжении двух серий надо 5-6 танцевальных номеров удрючить и петь при этом же. Не, ну конечно с хореографией у меня будь спок, после второго стакана сам диву даюся откуда что берётся. Проблема в голосовых данных, ору лишь на манер Высоцкого, а чтобы фальцетом "Джими-джими! А-я! А-я!" это не вытяну, подходя с трезвой оценкой.
Вот и швырнул всю эту сферу, кино, то есть, как собакам кость на пирушке рыцарей Круглого Стола – грызитесь, бездари! Хотя порою и взгрустнуть случается, когда отскабливаю от щетины эту рожу в зеркале – братуха, бля, мы ж с Бельмондом и Ником Нолте таких трёх мушкетёров засандалили б! Что и не снились этим мимозным одуванчикам.
А хрен с ними, пускай возюкаются в своей песочнице, играют в дочки-матери, войнушку и в элитную богему. Всё одно, уныло и однообразно, то же – хоть олигарха из себя, хоть бомжа изображает, а разница одна – из костюмерной.
Но все они великие – уж это вынь да положь! – поголовно. И теперь по жизни уже шагаешь как по музею ископаемых гигантов, спасибо археологам. Что ни день выгребут тебе нового бронтозавра, один другого великанистее. Гребло б вас, гробокопов, по самую греблю! Такую птеродактялину нароют, одна О. Бузова чего стоит.
Короче, и в ту степь мне невпротык, как оказалось.
А если кому-то интересно заценить моё душевное состояние в момент настолько трагичного облома – ни кина не будет, ни Олимпийских медалей, то пусть ещё раз пересмотрит картину Васнецова «Витязь на Распутье». В точности я, только со спины и не в джинсах. Прикидываю, сидя на Савраске – а не завернуть ли мне в науку? Тем более, что внутренний мой мир к тому располагает. Вполне научный имею темперамент и потенциал, особенно по части вдумчивости. Бывает, как вдумаюсь во что-то, то всё так думаю, и думаю… Уже забыл о чём конкретно, и какой была исходная мысль, а всё равно думаю. По инерции. Ну и к тому же, жилка исследовательская во мне сидит. Допустим, фиговина непонятная какая-то в руки подвернулась и при том же видно ж – утиль, ну, так выбрось нахрен; нет, непременно надо раскурочить – а чё там, а?
И почему же, спрашивается, с такой благоприятностью стартовых талантов у меня с ней не срослось, с научной деятельностью? И всякого кто ожидает, что тут сейчас пойдёт список неувязок, огрехов и несуразностей, что не позволили ей дотянуться до моих стандартов, то фиг ты угадал, мон шер, потому что это уже в шаблон перерастает: спорт разделал под орех, по киноиндустрии бульдозером прошёлся, а ну ж какие дыры и изъяны начнёт в науке обличать и выколупывать?
Беспочвенны твои агрономические ожидания, дружище!. Когда чего затею говорить, то шпарю голой правдой, без экивоков и прочих заморских пряностей. И такой образ жизни мне облегчает последствия, её же, – не оставляет повода для угрызений подспудными щемлениями, что оказался сволочью склизкой обтекаемости в угоду биржевому курсу на арене политического соответствия для натурального обмена себя на комфортный быт и мягкое рабочее место. Не-а, мне здоровье важнее, говорю – что есть.
Так что же, спрашивается, уберегло науку от великих открытий с моей стороны, которые Эйнштейну с Теслой даже и не снились?
При всей моей к ней, чистой науке, предрасположенности, нащупался досадный барьер в виде очередного из моих качеств, несовместимого с её маняще чистым горизонтом, а именно, переходя в конкретную гласность срывания масок, – моя неусидчивость. При чём проявляется оно (качество), сука, избирательно.
Допустим, могу сидеть часами—которые летят словно чайки мимо буя несъедобного—за компьютером или микроскопом, или телескопом Хабб (хотя этих у меня нет, пока что, как и велосипеда). Но как только объявят/позовут на собрание любого рода: от садово-дачного товарищества и до ассамблеи ООН—особенно отчётно-выборные терпеть ненавижу, хотя и от других у меня резко что-нибудь падает или повышается, а мочегонная система переживает пик активности—и я испаряюсь через предлог излить избытки.
Как раз таки непоседливость и послужила камнем преткновения, как той савраске на картине – не знает откуда его обойти, поскольку в науке без собирушек ну никак, ни в какие ворота. Тут тебе и симпозиумы, и заседания, и доклады…
Рассмотрим вполне закономерный случай – приезжаю в Стокгольм забирать свою Нобелевскую Премию за квантово-механические достижения и—пожалте бриться!—тут, оказывается, ещё и церемонию вручения надо отсидеть. А непоседливость мою вы спрашивали? Оно ей надо? Отсюда – даже и конём предсказуемый вывод: извини человечество, что оставляю тебя без эпохальных открытий, но даже ради предстоящего тебе слияния с Искусственным Интеллектом на самоизнасилование не! пой! ду!
Таким уж уродился, таким и остаюсь, и предстоящую могилу придётся рыть под клиента (предположительно, меня) с учётом нестандартных выступов, которые фиг она исправит. Потому что среди Сергеев попадаются такие, что погребальный чёлн с их телом против течения реки прёт, вопреки укоренившимся ожиданиям. Хотя на тот момент о лодочных моторах наука ещё не задумывалась.
(На заметку начинающим родителям: имя чаду своему новорожденному подбирайте с бережением, дабы впоследствии не вздыхать «ах! до чего же он неуправляемый!». Из локтей закусь несподручная, делюсь как доброжелательный профессионал.)
А если кто-то дочитал аж досюдова и успел помыслить сам себе, дедуктивно косоротясь – «ну ясно, ща начнёт образование поливать и хаять», то вам с такой провидчивостью в тотализатор лучше не играть, любезный.
Отнюдь не оттого не возлагаю длань свою карающу на загривок системы нас образующей, что безупречна она и целомудренна—какой там! эту шлюху кто только не поимел во всевозможных видах позиционирования—а по причине жалости к ней болезной. И, преисполнясь состраданием по горло, способен выговорить одно лишь «Эхх!», а дальше прут сплошь междометия, хотя по смыслу не совсем пристойные, но с оттенком прискорбия. Ныне отпущаешься, поди уж отлежись, лахудра, до следующей реформы…
Как джентельмен-самородок, я дальше в эту тему вдаваться не намерен, а прямиком перейду к той, наконец-то, куда вело моё кругохождение этими окольными путями вразумления.
Да, голубушка, готовься! Сейчас твой выход, сладкое на третье, дессертная ты моя.
Шапки долой, господа! Тут вам не дамки полусвета, а прекрасная леди Беллетристика!
Предвижу всё: и кривоватую усмешку всех мало-мальски со мной знакомых «да какой там из него беллетрист!» и снисходительное «со свиным рылом в калашный ряд!» от горделивых Лауреато-Номинантов, и «во борзый!» от деловитых чтиво-штамповальщиков, и «беее бляя аа!» от контр-культуровских золотарей.
Какой я беллетрист? Чего скрывать – я этого не знаю, местами нравлюсь сам себе, местами – нет, в зависимости от дозы впечатления и, возможно, времени суток. Да, остаюсь в неведении, мне обо мне толком ещё не говорили на кого смахиваю и куда качусь. Но твёрдо верю – беллетристами не рождаются, ими становятся.