Страница 19 из 59
Скульптор-волшебник
Кто хоть раз видел Жигмонда Кишфалуди-Штробля, тот навсегда запомнит его — седого, подвижного, полного жизни и доброты. Тот поймет и секрет его волшебства. Чувствуешь: таким вот и должен быть мастер, способный оживить глину, бронзу.
Обычно говорят, что скульптуры украшают здания или город. О созданиях Кишфалуди-Штробля хочется сказать не только это. Они в сущности населяют Будапешт — его парки, залы его музеев. Велика и прекрасна семья героев, созданных ваятелем.
Начало ей было положено давно. Сперва ему, сыну бедного сельского учителя, служили самодельные краски из трав и коры, грубый плотничий карандаш. Окончательно найти свое призвание Кишфалуди помог случай: отца перевели в другую деревню и там оказалась красная глина…
Первые работы юного скульптора — «Девушка-жница», «Крестьянин с косой».
В людях Кишфалуди ищет красоту чувств и устремлений, красоту созидания.
Давно притягивала Кишфалуди-Штробля оригинальная личность Бернарда Шоу — драматурга, мыслителя, острослова. Согласится ли Шоу позировать? Знаменитого ирландца лепили такие мастера, как Роден, Трубецкой…
Шоу с некоторым недоверием принял молодого венгра с трудно произносимой фамилией. Собирался отказать, сославшись на дела, но не смог. Венгр был так подкупающе жизнерадостен и так очаровательно настойчив…
Впоследствии Шоу писал ему:
«Вы изобразили меня не только таким, какой я есть, но и таким, каким мне следует и хочется быть. Возможно, мне и удастся стать таким, если я буду смотреть на ваше творение достаточно долго и пристально».
Скульптурные портреты доставили Кишфалуди-Штроблю всемирную славу. Число их за полвека достигло семисот. Они образуют богатейшую галерею характеров эпохи.
«Скульптор должен быть всем: и режиссером, и костюмером-осветителем. Но это не все. Я бужу модель, словно спящую красавицу», — говорит Кишфалуди-Штробль.
С помощью света, одежды он силится оттенить самое характерное во внешности. Кроме того, он всегда старается сблизиться с натурщиком духовно. Расспросами, шуткой расшевелить его, вызвать на откровенность.
Да, это добрый талант. Скульптор любит хороших людей, умных, умелых, честных, отважных, и по-дружески представляет их нам.
Есть у скульптора давняя мечта — вылепить В. И. Ленина. Еще сорок лет назад, в парижском кафе «Ротонда», где бывали русские революционеры, Кишфалуди-Штробль увидел однажды человека небольшого роста с рыжеватой бородкой. Во всем его облике было что-то стремительное. Русские поднялись ему навстречу, он заговорил… и скульптор пожалел, что он не понимает языка. Он ловил жесты этого русского, запоминал его мимику, на редкость красноречивую.
Встретиться с этим человеком скульптору больше не привелось. Много лет спустя, когда на газетной странице Кишфалуди увидел портрет Владимира Ильича, он узнал, кто был тот русский…
Кишфалуди-Штробль уже не раз брался за резец, чтобы изобразить Ленина. Но все, что сделано пока, — это эскизы будущего изваяния.
Трудится он упоенно, с пылом юности.
Сегодня не представляешь себе Будапешта без Кишфалуди-Штробля. Рядом с творением замечательного мастера человеку хочется быть и красивее, и лучше. Страна щедро отдала ему свои улицы, парки, площади, величавую вершину Геллерт. На нее как на могучий, нерушимый пьедестал взошла бронзовая женщина в просторной ниспадающей одежде и подняла высоко над Дунаем, над столицей, над Венгрией пальмовую ветвь свободы и мира…
Она встретила нас, когда мы подходили к Будапешту. Сейчас она провожает нас, провожает долго, и вечерние сумерки не в силах скрыть ее. Зажигаются прожектора и словно поднимают ее на своих лучах.
…Я еще долго стоял на корме.
Статуя Освобождения все еще видна. Или это звезда появилась над горизонтом? Она не тонет в созвездиях, обступивших ее, в огнях пригородов Будапешта.
А впереди тоже огни и огромное зарево, — наверное, над Дунайварошем, новым городом металлургов, где днем и ночью пылают домны.
БЕЛГРАД
Три входа в столицу
Да, три входа: в Белград прибывают по суше, по воде и по воздуху.
Три входа — три лица у города.
Кто прилетает в Белград, тот сходит на бетонное поле аэропорта, по праву составляющего гордость югославов. Из всех аэропортов Европы это, верно, самый молодой; он похож на красавца юношу, одетого со вкусом и по последней моде.
Поле размечено цветными лампочками. Назначение их — указывать самолетам дорожки, а прилетевшему — путь к вокзалу. Поле словно расшито красной тесьмой. Здание аэровокзала, сооруженное из бетона и стекла, поразительно легкое, воздушное и тоже приветливое.
Мы привыкли к геометрическим формам современной архитектуры — целесообразным, экономичным, но, увы, часто до скуки одинаковым во всех странах мира. Здесь же перед вами здание, похожее на самолет, рвущийся в небо. Клекот стаи моторов за окнами, вернее за прозрачными стенами, усиливает это впечатление.
Вы идете, и двери распахиваются перед вами, как будто их толкает ветер, взбитый пропеллером. На самом деле, это работа механических привратников — реле, спрятанных где-то. В залах вечнозеленые сады, плещут фонтаны.
Если вы въедете в Белград по суше, вас тоже встретят новостройки. Они со всех сторон охватывают столицу. Наиболее интересны, пожалуй, подступы с севера, где расположен новый район столицы — Новый Белград.
Здесь, на плоской приречной части равнины, высятся четыре тринадцатиэтажных здания. Опоясанные балконами и верандами, они не выглядят грузными. Градостроители решили нарушить и стандартную прямоугольную планировку: высотные дома поставлены полукругом, и улицы, бегущие от них подобно лучам от вогнутого зеркала, вдали сливаются. Зеленеют лоскутки только что сделанных скверов.
В числе новоселов Нового Белграда тысячи студентов, которым народная власть предоставила здесь уютный, просторный университетский городок.
А ведь мало кто верил энтузиастам, начинавшим здесь стройку. Считали, что зыбкая, болотистая почва поглотит каменную кладку. Но землю усмирили, сцементировали. Югославские специалисты применили самые передовые методы укрепления грунта. Вот еще одна победа над вековой отсталостью!
Старожил белградец смотрит на Новый Белград с особым чувством. Он ведь помнит: на этом месте был лагерь смерти. Убитых и полумертвых гитлеровцы укладывали в штабели, обливали керосином и сжигали, и не было уголка в городе, куда бы не проникала гарь от этих страшных костров.
Новый Белград — это торжество жизни над пепелищами. Но и стертые, они не исчезнут из памяти…
Есть еще третий подъезд у столицы — водный.
Я знаю все три и рекомендую вам, читатель, прибыть на теплоходе. Ведь Белград — город типично речной. Теплоход, идущий по Дунаю, сворачивает в устье почти такой же широкой Савы, и вы видите справа эффектные высотные здания Нового Белграда, а слева — собственно Белград. Вам знакома панорама Ростова-на-Дону, открывающаяся с Дона? Приблизительно так же выглядит Белград на высоком берегу. Густая зелень парков курчавится по откосам, ее прорывают светло-серые кварталы столицы. На самой стрелке, над местом слияния Савы и Дуная, где гряда белградских холмов повышается, видны коренастые башни старинной крепости Калемегдан, словно каменные короны, упавшие наземь и поросшие деревьями. Там, над древней кладкой, на рифленой колонне возвышается бронзовый воин.
Воин устало опирается на меч. Он вышел из жестокой сечи. Отважная птица-сокол сидит на ладони витязя. Это Вестник Победы — творение замечательного скульптора Ивана Мештровича.
Сойдя с пристани, вы окажетесь на невзрачной припортовой улочке, врезанной в склон. Трамвайчик, дребезжа, одолевает подъем. Пожилая женщина в черном платке, по-черногорски низко спадающем сзади, несет из булочной кусок бюрека — слоеного пирога с сыром.