Страница 1 из 2
Илья Львович Дворкин
В три часа, в субботу
— Ну, Таирка, подвалила тебе удача! Ну подвалила! — сказал отец. — Точи крючки, поплавки готовь, а главное — вяжи куканы подлиннее. В субботу едем.
Таир тихо охнул и почувствовал в ногах знакомый приятный зуд. А это означало, что ноги сейчас сами начнут подпрыгивать и вытанцовывать от радости. И ничего с ними не поделаешь. Такие уж у него странные ноги.
Но Таир вовремя спохватился и с опаской поглядел на маму. Мама хмурилась.
«Ну вот… сейчас начнётся», — уныло подумал он, и ноги его тоже приуныли. Прыгать им расхотелось. А отец, будто ничего не замечая, возбуждённо кружил большими шагами по комнате, ловко увёртывался от стульев и стола.
Он улыбался, потирал руки:
— Представляешь, завком целый автобус дал! Львовский. Человек пятьдесят поедет. Палатки поставим. Разобьём настоящий лагерь. Эх, и посидим мы с тобой у костра, парень, от души. А потом зорька! Знаешь, как на горном озере солнышко всходит? Тихо-тихо кругом. Только камыши чуть слышно шуршат. А камыши-то от росы голубые. Вдруг вылазит из-за горы румяный бок. И сразу брызнула тишина, как стекло. Весь лес звенит. Птицы просыпаются. Солнце у них вроде будильника, вышло — начинается рабочий день, знай свисти себе, цокай, кукуй до вечера… А лес-то, лес! Насквозь прозрачный, и озеро курится туманом у ног, — отец вздохнул и украдкой поглядел на маму.
Но красивые слова на маму совсем не подействовали.
— Значит, с ночёвкой? — спросила она.
— С ночёвкой.
Отец ответил этак небрежно, вскользь. Будто они всю жизнь только и делали, что спали у костра.
— А кто вас лечить будет, когда с воспалением лёгких вернётесь? — продолжала мама.
— Ты. Только мы без воспаления вернёмся. Мы закалённые, могучие мужчины. Бродяги мы, скитальцы и поэты, — отец говорил весёлым, бодрым голосом. Только чуточку громче, чем надо.
— Не поедете, — сказала мама, — поскитаетесь в парке. Побродите по бульвару. Можете даже съесть мороженого и представить, что вы белые медведи.
У Таира упало сердце.
«Мороженое… Охота была! Ещё смеётся. Разве женщины что-нибудь понимают? Ну, папа, скажи же ей Что ж ты молчишь?» — думал он.
— Леночка, — вкрадчиво начал папа, — мы с Таиром, конечно, понимаем, что ты шутишь. Белые медведи! Хе-хе. Очень смешно. Верно, Таирка.
— Хе, хе, — подтвердил Таир загробным голосом.
— Ну, вот видишь, как он хохочет. Мы, конечно, не думаем, что такой умный, современный человек, как наша мама, не понимает простых вещей: свежий воздух — эликсир для человека. Верно, Таир?
— Эликсир!
— Не поедете, — железным голосом сказала мама.
— Леночка, человеку необходимо общаться с природой. Особенно, когда человеку десять лет. О себе я не говорю.
— Да уж, не говоришь!
— Ну говорю. Самую малость. А где нам общаться? В парке? А «По газонам не ходить», а «По деревьям не лазать»?
— По деревьям? — спросила мама. — Вы будете лазать по деревьям и сломаете себе шею? Нет, нет! Не поедете, не поедете!
— Да не будем мы лазать по деревьям!
— Но ты же только что сам сказал.
— Да для примера же сказал. Так просто!
— Я думала, вы на рыбалку едете, а вы по деревьям… Ноги в гипсе… Или руки… Кошмар!
— Ле-ноч-ка, мы едем на ры-бал-ку!
— Рыба на деревьях не водится. Руки… ноги… О!
— Но…
И так далее. Причём Таир не верил, что мама говорит всё это всерьёз, из вредности. В глазах у неё так и прыгали смешинки, а голос был театрально-трагический — совсем не мамин голос. Просто она, наверное, подшучивала над ними. Это она любила.
Но с другой стороны — всяко могло быть. А вдруг всерьёз? С Володькой-то тогда всерьёз не пустила. Взрослых понимать нелегко. Особенно женщин.
Тяжкий разговор происходил в четверг, а в пятницу вечером отец с таинственным видом поманил Таира пальцем и прошептал:
— Никому?
— Никому.
— Тс-с-с!
— Что «тс-с-с»?
— Уговорил?
— Ну?!
— Ага.
Таир почувствовал в ногах тот самый зуд и уже через секунду с гиканьем прыгал по комнате.
Отец схватил его за руки, и они вместе исполнили свой старинный победный танец под названием «Ноги врозь».
Это был замечательный, весёлый танец. В буфете дребезжали стаканы.
Внезапно отец застыл с поднятой ногой. Таир оглянулся. В дверях стояла мама. Она пыталась нахмуриться, но губы не слушались и улыбались.
— Дикари вы, дикари, — сказала она, — пол проломите. Соседи снизу прибегут. Шею вам сейчас накостыляют.
Таир издал победный клич и повис на маме.
— Не подмазывайся, — сказала мама, — вам только в лесу и жить. В самый раз. Таким глупым дикарям.
— Значит, так, — сказал папа Таиру, — кончаем мы в субботу в два. Пока соберёмся, то да сё — часок набежит. Так что к трём жди. Заедем за тобой. Только чтоб всё было готово, чтоб не копался. Семеро одного не ждут.
В субботу Таир поднялся вместе с отцом в семь часов. В десять всё было готово.
Рыжий рюкзак раздулся, как питон, а мама всё запихивала и запихивала в него разные вещи. Чего только она не засунула! И Таирово пальто, и папин ватник, и плед, и подушку-думку и… Это только нужные вещи, а сколько ненужных!
А уж еды-то, еды!
Но Таир помалкивал. Не перечил. От греха подальше. Пусть. Он сидел себе тихонечко в углу и связывал бечёвкой разобранные удочки.
Мама что-то ворчала недовольным голосом, и, когда всё было готово, Таир решил смыться с глаз долой. На всякий случай. Да и время дома тянулось нестерпимо медленно. Как нарочно. Кажется, час уже прошёл, а глянь на часы — десять минут.
И Таир решил пойти на залив. Время скоротать.
У берега по колено в воде бродили трое незнакомых мальчишек с вилками в руках. Они шарили под валунами. Нащупают голой рукой рыбёху, та забьётся в щель — скользкая, пальцами не за что ухватить. Тогда они её вилкой р-раз! И готово!
Таир и сам не раз пробовал тоже ловить, да что-то плохо у него получалось. То выскользнет рыба, то промажет вилкой. Однажды сам себе палец проткнул. После этого и бросил.
А эти шустрые ребята были, видно, большими специалистами в такой ловле. Они таскали бычков одного за другим. Сомята тоже изредка попадались. У каждого мальчишки болталась через плечо холщовая сумка на длинном ремне, — волочилась по воде. Рыбы было уже прилично — сумки тяжело шлёпали мальчишек по ногам, тугие, мокрые.
Таир тоже не выдержал, разулся, закатал штаны и полез в воду. Вилки у него не было, и он стал ловить просто руками. Дело было почти безнадёжное, и первые три бычка ушли.
Потом подвалила удача. Он исхитрился и вытащил сразу двух.
За жабры пальцем — оп! И на берег. Бычков он подарил одному мальчишке. Тот очень удивился. Просто вытаращил от удивления глаза. И Таиру стало приятно, что он такой щедрый человек. «Жалко, что нет Володьки», — подумал он, и ещё он подумал — как это здорово делать подарки другим людям. Иной раз даже приятней, чем получать самому.
Впереди у Таира была настоящая рыбалка — бредешком, со спиннингом, с донкой. И настоящая рыба — лещ, щука, окунь. И душистая уха с пылу с жару.
Маленьких головастых бычков, грозно раздувающих жабры, за добычу он не считал. Но ловить всё равно было интересно.
Таир увлёкся.
Большущий рак ухватил его за палец, растопырился меж камней, упёрся шершавой раскорякой. Но Таир, закусив от боли губу, не бросил его, не отказался от борьбы с клешнятым. Он выволок его на берег. При помощи щепки с трудом разжал рачью бугристую хваталку, отнял измятый, посиневший палец. Было больно. Таир потёр палец и почувствовал себя ловким и сильным.