Синее око

— Ну-ка дайте я покажу. — Это Володя Рубин. — Самое трудное — научиться весло разворачивать. Вот так, смотрите... — Он отбирает у Майки весло и сильно бьет им по воде.

— Подождите вы, не все сразу. Нужно всё начинать с азов. Лопасть весла при заносе должна идти параллельно воде. Понятно? А входить в воду перпендикулярно... Ясно? — Это приступил к делу Пушкарь.

Олег Холодов не выдержал, тоже вмешался в обучение:

— Сначала надо освоить захват. Захват — это главное...

Майка сидит в ящике ироническая и старательная, и немножко смущенная. Выполняет предписания одного и другого и третьего, а толку всё нет.

— Ой, мальчики, как же вы в одной лодке-то договариваетесь? У вас ведь у каждого своя точка зрения...

Стоит поодаль рулевой Оля. Презирает. Но в то же время и завидно ей и обидно.

Пришел на плот Широков, будто по своим делам. Помялся недалеко от учебного ящика, зачем-то макнул руку в воду.

Пушкарь бросил несерьезное занятие в ящике, обратился к чемпиону. Он с ним на равной ноге: оба заслуженные люди, портреты в газете печатают...

— Что, купаться думаешь?

— Грязно. Лучше на залив съезжу. А у вас тут что, женщину решили к себе в команду посадить? Вместо загребного? — Широков, заметно, рад случаю приблизиться к учебному ящику.

— Меня они все вместе учат, с толку сбивают. Лучше бы кто-нибудь один, вот вы бы мне показали, как тут что. — Майка кокетничает.

Севочка Лакшин свистит.

— Францев проигрывает три корпуса лодки, — говорит Володя Рубин.

Олина обида удовлетворена. Она пошла прочь с плота, и Холодов следом.

На плоту пусто. Майка сидит в учебном ящике. Держит весло. Широков тоже держит это весло, поверх Майкиных рук.

— Вот так. Нужно вести валёк повыше, на грудь, — учит Широков. Он помогает Майке вести валёк куда надо. Довели. Остановились. Получилось так, будто чемпион обнял Майку, но это ничего, можно, потому что серьезное дело — спорт.

— Теперь валёк вниз, — учит Широков.

— Вы меня лишаете самостоятельности. Я хочу сама попробовать.

— Пожалуйста. Только я бы вам не советовал заниматься академической греблей. Это не женское дело. Лошадиный спорт. Женщине больше идет из лука стрелять. Я в Швейцарии был когда на первенстве Европы, видел, там, считай, что каждая третья женщина из лука стреляет.

— Что вы говорите? Как интересно! А чем же занимаются первые две?

— Поехали купаться на залив, — вдруг предлагает Широков. — Или еще куда-нибудь.

— Мне больше нравится в этом ящике.

— Ниже, ниже надо валёк вести... А теперь быстро кверху... Так поедем?

Паша Францев выгреб из устья Крестовки, кинул весла, глядит, как Широков занимается с Майкой в учебном ящике. Они как раз сообща тянут валёк Майке на грудь. Чемпион очень низко наклонился к Майке.

Францев заносит весла. Лицо у него такое, будто сейчас кулаком двинет ненавистного обидчика.

— Пойдемте, — говорит Широков Майке. — У меня «Волга». Вон там за оградой стоит.

— Мне еще хочется погрести.

— Я вас жду в машине.

— А вдруг вашу машину уже угнали? Я шла сюда, никакой «Волги» не видела.

— Как не видели? Она же у самых ворот.

Широков быстренько бежит по лесенке бона... Вернулся. От ограды машет рукой:

— Всё в порядке!

...Майка прогуливается по бону. Боцман убирает учебное весло из ящика. Ворчит для себя:

— В ящик барышень со́дют. А ящик не для того построен. Их только помани, они хоть в ящик, хоть куда...

Майка подходит к боцману:

— Вы не знаете, когда Паша Францев вернется с тренировки?

— Вернется, когда смеркнётся... У них же, барышня, соревнования двадцать первого числа. Им нужно усиленно тренироваться.

Оля слушает. Вот подошла. У нее в руках для чего-то руль припасен.

— Скажите, пожалуйста, — это Майка к Оле обратилась, — а из вашей команды уже все разошлись?

— Конечно. Они же в одной смене работают.

— А вы действительно встретили Павла Францева, он на одиночке плавает? Такой кудрявый из вашей команды сказал, что встретили...

— Встретили. — Оля чувствует превосходство над этой девицей в голубеньких брючках. — Он сказал, что еще долго будет... Сказал, чтобы я его дожидалась...

Майка глядит с удивлением на маленькую, кубоватенькую девочку — рулевого. С насмешкой глядит...

— Ну что ж... Дожидайтесь.

Быстро-быстро топает каблучками вверх по лесенке.

Садится в широковскую «Волгу».

Широков настраивает приемник. Ищет музыку. Нашел. Поехали.

— На залив поедем или куда-нибудь в лес?

— В самый-самый дремучий.

«Волга» катит по загородной шоссейке. Налетают встречные косяки велосипедистов. Цветет иван-чай вблизи дороги. Притулились у кромки леса желтые дощечки с напоминаниями: «Охотник! Оберегай дичь, запрещенную для отстрела!» «Собирая грибы и ягоды, не разводите в лесу костров!»

Майка помалкивает. Что бы ни было, а всё же ей нравится ехать на этой быстрой, щегольской машине рядом с известным миру человеком по ухоженной, победительно прямой и широкой дороге, мимо леса, облитого низким солнцем. Майка думает о том, как чудесно, как высоко уносит ее жизнь. Она думает о своей матери, вдруг бы та повидала ее вот сейчас, подъехать бы вот на этой «Волге» к дому в маленьком, никому не ведомом городе Никола-Палома. К дому с нахлобученной крышей. Забор уже прохудился, а ворота остались — накрепко сделаны. В воротах калитка-лазейка, толстая чугунная баранка подвешена. Мать вышла бы встретить, седенькая уже совсем, домохозяйка, и отец бы вышел, ретушер и метранпаж из районной газеты. И бабуся бы вышла... Подъехать бы и дать сигнал...

— А здесь разрешается сигнал подавать? — говорит Майка.

— Сколько хочешь. — Широков жмет на блестящий ободок сигнала. «Волга» несет по шоссейке веселое и ярое ржанье, будто радостный жеребенок.

— А вы можете ездить со скоростью сто километров в час? — спрашивает Майка.

— Можно. Только опасно. Нельзя на риск идти. На первенстве Европы вместо меня некому выступить. Команда пострадает.

Стрелка спидометра гуляет от шестидесяти до восьмидесяти. А сзади вдруг красный мотоцикл. Широков видит его в зеркальце. Мотоцикл идет на обгон. Прыткая машина — ЯВА-375. Парень сидит, а к спине его девчонка прилепилась.

Вот уже мотоцикл вровень с задним сиденьем «Волги». Широков беспокоится. Ему не хочется пускать парня вперед. Стрелка на спидометре клюнула вправо. Еще правее. Рядышком с цифрой 100. Мотоцикл было завис позади, но сразу же подтянулся. Пошла гонка. Широков расставил локти, держит руль, будто это вальки весел.

Майка не глядит на Широкова. Ей виден мотоциклист. Вдруг это Паша Францев?

...Когда мотоцикл всё же опередил «Волгу» на колесо, когда стрелка спидометра перевалилась за сто, Широков бросил газ.

— Пацан... Куда лезет.

— А всё же обогнал. Как ваше спортсменское сердце выдержало такой позор?

— При чем здесь сердце? Нам направо поворачивать. К речке поедем.

Машина щупко, будто боясь замараться, подминает под колеса проселок. Выбралась в сосновую гривку, там парень, рубаха враспашку, топором разделывает лесину. Желтый шит заготовлен: «Граждане! Будьте осторожны в лесу с огнем!» У парня на груди пришпилена бляха: «Лесник».

За спиной у парня начинается зеленый спуск к рыжеющей по песчаному ложу речке.

Широков будто растерялся при виде парня... Не ждал. В глушь ехал. Свернул баранку влево. «Волга» пошла, пошла неезженой, в травах, прогалиной.

Парень поигрывает топориком, глядит вслед машине. Усмехается.

Желна залопотала. Над рекой пронесли свист турухтаны. Два поздние вальдшнепа хоркнули, пискнули над лесом. Кукушка завела свой счет, да сбилась.