Время

Андрей Вознин

Время

Я сидел перед иллюминатором, подперев кулаком небритую щёку, и лицезрел бескрайнюю гладь океана. Ещё вчера безумный шторм яростно сминал эту зеркальную поверхность огромными складками, но сегодня всё упокоилось, словно всемогущий Бог разгладил хрустальную границу агрегатных состояний невидимой дланью. Как сказали бы моряки – за бортом царил его величество штиль. Несколько чаек разрозненно парили неподалеку, лишь изредка лениво взмахивая белоснежными крылами. Вдалеке виднелся небольшой островок, картинно утыканный однообразными пальмами. Казалось, время здесь умерло навсегда.

      Да-а-а. Если не приглядываться, можно было и поверить в натурализм фантазии неизвестного «мариниста». Однако стоило лишь заподозрить подвох, как сразу же из всех углов картинки начинали нахально вылезать чёрные точки перегоревших пикселей, различные искажения цвета и формы давно уставшей от этой жизни программы.

Сама идея установки на космических кораблях вместо иллюминаторов плазменные панели с морскими пейзажами за бортом мне всегда импонировала. Конечно, на современных лайнерах, где на ублажение пассажиров тратились огромные средства, порою отличить виртуальный мир от реального было абсолютно невозможно, только вот на этой старой рухляди интересная идея переживала саму себя. Но больше-то и смотреть было не на что, разве как на опасно проржавевшие борта, вековую паутину по мрачным углам, да на многочисленные стада крыс, увлечённо носившихся по темноте ветвящихся коридоров.

      Как обычно, мой «сердобольный» редактор сумел сэкономить на билетах изрядную часть бюджета газеты, и теперь давно подлежавший списанию космический старожил бесконечно долго тащился по пассажирской трассе Земля-Альтаир. Периодически этот неугомонный труженик межзвёздного вакуума в изнеможении вываливался из подпространства, натужно отдыхал, шипя прохудившимися клапанами, охлаждая двигатели и набираясь сил для следующего подвига – с титаническими усилиями продираться сквозь невидимые барьеры иных измерений.

      Планета Минос, на которую я так, не торопя события, добирался, была ничем особенным не примечательна. Как говорится – заштатный репортаж из космической глубинки. Ожидалось, что пред моим пристальным репортёрским взглядом предстанут изменившиеся вдали от метрополии нравы и обычаи, проросшие в длительной изоляции поразительными букетами эксцентричности. Короче, редактор поставил задачу – найти интересную самобытность в местной культур-мультур.

Я отвернулся от поднадоевшего за время бесконечного путешествия «морского пейзажа». Проклятье! На Земле не успел как следует просохнуть после затейливой командировки к свиноидам, как иерихонская труба «главвреда» отправила в новое путешествие по отдалённым закоулкам Вселенной. Но пенять можно было только на себя и свои детские мечтания, так слишком буквально воплотившиеся в жизнь – о галактических путешествиях и космических приключениях. Чего-чего, а приключений за мою недолгую репортерскую бытность хлебнуть представилось уже преизрядно.

      Кто-то тихонько постучал в дверь каюты, затормозив невесёлый хоровод горестных мыслей.

– Кто там? – удивлённо спросил я.

      В приоткрывшуюся дверь заглянуло изрядно помятое, видимо, вчерашним виртуальным штормом, лицо капитана, привнеся и в без того спёртую атмосферу замкнутого пространства устойчивое амбре бережно лелеемого перегара. Конечно же, ожидать встретить на этой лохани подтянутого, энергичного, пахнущего дорогим одеколоном офицера, было верхом наивности.

– Будешь? – прохрипела голова.

– Что? – не понял я.

– Шахматы.

– В смысле? Есть что ли? – совсем растерялся от неожиданного предложения я.

– Играть. На империалы, – раздраженно буркнул капитан.

      А что? Шахматы представлялись не самым худшим вариантом альтернативы пустопорожнему созерцанию дефективного мирка за иллюминатором. Да и возможность нежданно-негаданно подзаработать была очень даже к месту. Как-никак, первый взрослый должен не только тешить моё самолюбие, но и иногда приносить доход. Остаток космического пути полетел в угаре межзвёздного шахматного турнира.

      И только напряжённая посадка в порту прибытия вырвала меня из загребущих лап этого флибустьера дальнего космоса и спасла от полного разорения, хотя изрядная часть командировочных и успела перекочевать в просторные карманы потрёпанного кителя. Неприятным сюрпризом для меня оказалось поразительное умение капитана разыгрывать хитроумные дебюты и виртуозные эндшпили. Что совершенно не соответствовало его затрапезному виду. А филигранно проводимые миттельшпили вполне заслуженно могли найти место в учебниках по шахматному мастерству. В общем, созерцание виртуальных морских просторов обошлось бы значительно дешевле. Но сожалеть о прожитом было не в моем характере. Тем более, что впереди уже замаячили заманчивые тайны новой планеты. Сделав ручкой «гостеприимному» кораблю, я по трапу сбежал на бетонку космопорта.

      На удивление, воздух снаружи оказался даже более затхлым, чем в замкнутом пространстве космолёта. Изумившись такому парадоксу, я огляделся. И невольно присвистнул от удивления. Неподалёку от дряхлой посудины, доставившей меня на планету, стояли удивительно красивые и величественные космические лайнеры.

Я, честно говоря, таких и не видел никогда. Огромные, изящные, наполненные внутренней мощью. Единственно, что настораживало – открытые люки, перекошенные трапы да ржавчина, тут и там нагло повылезавшая на крутые борта великанов. Сделав несколько снимков гигантских кораблей, на своих двоих двинулся к видневшемуся неподалёку зданию. Как ни странно, никакого иного портового транспорта для прибывающих пассажиров не предусматривалось.

      Космопорт также удивлял своими размерами и грандиозностью замысла неизвестного «туземного» архитектора.

Правда, довести первоначальный замысел до логического финала он не смог. Или не успел. Так и стоял, пугая приезжих, одинокий монструозный долгострой. Изнутри корпус оказался ещё более грандиозным – стали не заметны незаконченный фасад и частично отсутствовавшая крыша. Зато гигантский сапфировый купол, покрывавший середину зала, вызывал трепет в душе и гулким эхом вторил одинокому стуку моих башмаков по красивому гранитному полу. Когда-то здесь кипела работа, но те счастливые времена, судя по всему, канули в бездну неумолимого времени.

Выйдя на середину, я огляделся, поражаясь отсутствию обычных для такого рода помещений хаотично микширующихся потоков из убывающих и прибывающих пассажиров. Показалось, что один я тут такой – прибывший. Но стоило только заинтересоваться незаконченной лепниной, признаться, довольно пугающей, и подойти поближе, как сразу же наткнулся на группу людей, жавшихся по стенам. Кто-то из них спал, расположившись прямо на каменном полу, кто-то сидел, читая подобие газет, а кто и просто понуро бродил вдоль стен, осторожно придерживая не по размеру свободную одежду. Весь этот «табор» пребывал в одинаково обветшалых серых лохмотьях, что позволяло им естественно сливаться с неокрашенной штукатуркой подобно хитроумным хамелеонам. Я вежливо поздоровался с ближайшим мужчиной, в потрепанном пиджаке и давно неглаженных брюках.