Брак по любви

– Наверное, в этом есть смысл.

– Ладно, тогда дадим ей зеленый свет, – в голосе Джо послышалось облегчение, словно он ожидал, что она будет возражать.

Ясмин подумала, что сейчас они встанут и вернутся в дом, но Джо, похоже, никуда пока не собирался, а ей было только в радость задержаться в его теплых объятиях, вдыхая исходящий от него приятный чистый запах бельевого шкафа, смешанный с ароматом осени.

Они познакомились на чьей-то прощальной попойке в «Скрещенных ключах» – пабе через дорогу от работы. Джо стоял, держа в одной руке пивную кружку, а в другой – за одну деревянную ножку – табурет. «Не против, если я здесь сяду?» Ясмин подняла глаза, оторвавшись от разговора. Коричневый кожаный бомбер, по-винтажному потертый. Льняная рубашка. Русые волосы, нуждающиеся в стрижке. Ямочка на подбородке. Полные щеки, полная верхняя губа. В другом конце стола есть свободные места. Неужели он хочет сесть с ней? Его вопрос был обращен к ней? Ясмин потупилась. В его новеньких кроссовках – оранжевые шнурки.

Почувствовав, что он вот-вот отойдет, она снова посмотрела ему в лицо, и Джо улыбнулся. Глаза голубые, взгляд уверенный и добрый. «Можете сесть здесь», – сказала она и подвинулась на стуле.

Он рассказал, что днем принял близнецов. Роды преждевременные на шесть недель, но благополучные, и гордый отец настоял на том, чтобы поставить ему выпивку. Весь вечер папаша пил за здоровье новорожденных. Вон тот парень, до сих пор у стойки. Рождение детей свело для него загадки вселенной в замысловатую и путаную единую теорию всего.

Джо ее рассмешил. Они проговорили до закрытия.

Следующие несколько недель они общались. По телефону, в мессенджере, по электронной почте, что казалось Ясмин трогательно оригинальным, и лично. Или прогуливались по чахлому парку к югу от больницы. Он задавал слишком много вопросов о ее жизни и с таким неослабевающим интересом ловил каждое ее слово, что Ясмин стеснялась своей недостаточной интересности. Тем не менее ей это нравилось. Раньше никто не уделял ей столько внимания, в том числе Кашиф, который был ее парнем на протяжении двух лет.

«Ты ведь понимаешь, что произошло, да? – спросила ее Рания. – Ты попала во френдзону. Если он до сих пор даже не попытался тебя поцеловать, то, боюсь, ты уже в слишком глубокой френдзоне, чтобы он на что-нибудь отважился». Иногда Рания бывала невыносима. У нее никогда не было парня, но ей непременно нужно было выступать специалистом по всем вопросам.

«Тогда я сама это сделаю, – ответила Ясмин. – Я его поцелую, мужчина не всегда должен делать первый шаг».

Разумеется, она не решилась. Как можно? Не станет же она выставлять себя такой дурой. Если он захочет поцеловать ее, то поцелует.

И он поцеловал. Они остановились у пруда в парке, наблюдая за бакланом, расправлявшим чернильно-черные крылья. Джо повернулся и поцеловал ее в губы, и его поцелуй был долгим и сладким. По сравнению с тем, как Кашиф вдавливал свои губы в ее и с чавканьем двигал вверх-вниз подбородком, он был нежным, деликатным. Ясмин могла бы назвать его почти целомудренным.

– Когда мне было пятнадцать… – Они шли обратно к дому. За стеклянными дверями гармошкой, выходившими в патио, вспыхнул свет. В любую секунду Гарриет выйдет их искать.

– Когда тебе было пятнадцать, – подсказал Джо.

– Когда мне было пятнадцать… – История словно застряла у нее внутри, но Ясмин твердо решила ее рассказать. Она давила на диафрагму, словно хиатальная грыжа. От обструкции необходимо было избавиться. – Когда папа наконец стал партнером в своей клинике, мы пошли на ужин со старшим партнером и его женой. И… маму стошнило на стол. Боже, это было ужасно. Я чуть не сгорела со стыда. У жены старшего партнера была только одна рука, а другая культей торчала из платья. То есть из блузки.

– Что? Нет, серьезно? – Джо одновременно смеялся и стонал, видя, что ей до сих пор мучительно неловко. – Погоди. Хочешь сказать, ее вырвало из-за культи?..

– О нет! Нет! Из-за бекона. За секунду до этого она выяснила, что розовые кусочки в coq au vin – это крошечные кусочки свинины. Она-то восхищалась своей смелостью, потому что ела курицу, приготовленную в вине, хоть папа и сказал ей, что алкоголь выпаривается. И когда Ма вставала – то есть, она скорее вскочила, – всё хлынуло наружу. Брызги отскочили от тарелок, звук был чудовищный, напор как у фонтана. Это тебе не аккуратненькая лужица – залило весь зал, в том числе эту бедную женщину. Она сидела, и рвота капала с ее культи.

– Иисусе, – сказал Джо. – Если бы я знал, во что ввязываюсь.

– Потом моя мать попыталась вытереть культю салфеткой, а женщина сопротивлялась, завязалось что-то вроде потасовки, вмешались ее муж и мой папа. Сбежались все официанты, управляющий, несколько посетителей. Я буквально думала, что умру. – К концу истории Ясмин тоже начала смеяться, и, когда Гарриет помахала им из-за стекла, оба хохотали, стоя на лужайке. Джо положил ладонь на плечо Ясмин и сказал:

– Это великолепно, поверить не могу, что ты так долго не рассказывала мне эту историю.

Шахада

Гарриет сидела во главе стола в позе полулотоса, подогнув одну ногу под себя, а другую закинув на стройные бедра.

– У меня предложение. Пусть свадебный прием пройдет здесь, сад практически требует только шатра, в нем достаточно просторно для музыкального ансамбля, пожалуй, даже не одного, и, видит бог, в кухне хватит места для сотрудников кейтеринговой службы и… ну вы поняли. – Неопределенно махнув рукой в сторону застекленной пристройки с модульными диванами, свежезажженными светильниками и стульями в стиле модерн середины двадцатого века, она заговорщицки наклонила прилизанную светловолосую голову поближе к Ма.

Ма задрожала от удовольствия:

– Очень любезно, но дети должны… И мой муж… – Она со значением взглянула сначала на Ясмин, а затем на Шаоката.

– Джо упоминал об этом, – сказала Ясмин, – и мы вам очень благодарны.

– Я отец невесты, – торжественно сказал Шаокат. – Вы должны позволить мне взять на себя расходы.

– Я не потрачу ни пенни, – сказала Гарриет.

– Потрачу пенни, – пробормотала Ма себе под нос.

– Хотя разве в Индии не принято, – продолжала Гарриет, – чтобы за прием платила семья жениха?

– Но само бракосочетание состоится в регистрационном офисе, – возразил Шаокат. – Это вопрос всего лишь нескольких фунтов. Нет, оплатить празднование должен я.

– Мы собирались устроить скромный праздник, – вмешалась Ясмин. – Мы не хотим больших расходов.

Если свадьбой займется Гарриет, расходы составят невообразимую для Бабы сумму. Но если организацию возьмет на себя Баба, то гостей ждут одноразовые тарелки, пластиковые стулья и бумажные цепочки вместо украшений. Как на дне открытых дверей, который он раньше ежегодно устраивал в клинике.

– Мы не хотим больших хлопот, – сказал Джо.

«Да, Ма права», – подумала Ясмин. Раньше она почему-то не замечала их сходства. Джо – кроткая версия своей матери. Взгляд не такой пронзительный, более открытый и участливый. Гарриет безжалостно наблюдательна, а Джо внимателен. Она проницательна, а он отзывчив. Гарриет сияет свысока. И может ослепить. А Джо озаряет людей своим светом снизу.

– Готовка будет на мне, – сказала Ма. – Я приготовлю всё.

– Разумеется. – Гарриет повернулась к сыну и окинула его долгим оценивающим взглядом. – Джозеф, дорогуша, ты ведь осознаешь, что скромная индийская свадьба подразумевает две-три сотни гостей. Как минимум.

– Но мы не… – начала возражать Ясмин.

Гарриет ее перебила:

– Сестра, сколько сотен присутствовало на вашей свадьбе?

Знакомясь с Гарриет, Ма в порыве волнения назвала ее не «миссис Сэнгстер», как собиралась, а «сестрой». На протяжении ужина Гарриет неустанно возвращала ей комплимент.

Аниса промокнула салфеткой рот и нос, скрывшись за ней почти по самые глаза. Ее ответ прозвучал невнятно.

– Сколько мы собирались позвать, человек сорок? – сказал Джо, обращаясь к Ясмин. – От силы пятьдесят?