Страница 44 из 85
Когда Черненко доложил о поручении атамана, руководители уездной и губернской ЧК предложили воспользоваться «приглашением» за рубеж.
Молодому чекисту надолго запомнилась поучительная беседа с опытным чекистом, членом коллегии губчека, замечательным большевиком В. М. Горожаниным, тем самым, которому несколько лет спустя поэт Владимир Маяковский посвятил свое стихотворение «Солдаты Дзержинского»[41].
— Вы идете в петлюровский штаб по его каналу связи, по его паролю, — говорил Горожанин. — Может ли быть более выгодное для нас положение? Находясь во вражеском стане, не забывайте, что вы советский разведчик, от внимания которого не должно ускользнуть ничто. Действуйте естественно, непринужденно, но вместе с тем настороженно, продумывайте каждый свой шаг. Изучайте обстановку и поступайте в соответствии с ее особенностями…
И вот Черненко заперт в сарае. Не очень-то гостеприимно принимают здесь «украинских повстанцев»! Что-то готовит ему сегодняшний день?
Утром к Черненко подсел рыжеватый парень лет тридцати и спросил, куда ему надо попасть.
— На пляцувку[42], — вспомнил Черненко наказ атамана.
— На сахарный завод, значит, — понимающе отозвался сосед. — Мне туда же.
«Шпик? — подумал Черненко, — нет, непохоже».
Задержанных стали уводить по одному. Сосед Черненко подошел к стражу и что-то сказал ему по-польски. Страж ушел, а вернувшись, поманил рыжего парня. Тот потянул за рукав Черненко:
— Идем.
Они пришли в караульное помещение.
— Меня и этого пана, — сказал рыжий караульному начальнику, — проше пана направить на цукровню.
Караульный начальник понимающе кивнул. Прошло часа два, и их привели на погранзаставу.
Рыжего на допрос вызвали первым. Вернувшись, он сказал Черненко:
— Заходи.
За письменным столом под портретом Пилсудского сидел пожилой польский офицер.
— Кто пан будет? — офицер с любопытством рассматривал Черненко.
— Я повстанец с Украины.
Офицер вопросительно взглянул на него.
— Пароль 484, — произнес Черненко.
Офицер открыл дверцу несгораемого шкафа и вынул толстую конторскую книгу. Полистав ее, он, видимо, нашел то, что нужно, и, подойдя к двери, позвал рыжего парня:
— Я направляю вас обоих в жандармерию. Жандармерия отправит вас в Ровно в экспозитуру[43], а оттуда вы поедете во Львов.
В Ровно Черненко принял щеголеватый офицер в английском френче, бриджах и крагах. На этот раз одного пароля оказалось недостаточно. Офицер подробно расспросил, как и где Черненко переходил границу, попросил показать маршрут по карте. Потом он вручил Черненко запечатанный конверт.
— Сдадите в штабе.
— А как я найду во Львове штаб? — спросил Черненко.
— Сойдете с поезда на станции Подзамче — это в черте города. Перейдете насыпь и увидите слева большое серое здание. Это и есть штаб.
…Уже совсем стемнело, когда Черненко и рыжий, перекусив в какой-то харчевне, пришли на вокзал. Рыжий пошел за билетами, а Черненко, отойдя в сторону, развернул свежую газету. В глаза ему бросился заголовок: «Аресты на большевистской Украине». Черненко впился глазами в газетный лист.
«В Киеве большевистская ЧК раскрыла подпольную украинскую организацию, существовавшую в червонной школе старшин. Произведены большие аресты. Подпольная организация ставила своей целью свержение большевистского правительства».
Сообщение газеты не могло не насторожить Черненко. Он принимал непосредственное участие в раскрытии этого контрреволюционного заговора.
«Как они узнали об этом, когда аресты держались в тайне? — недоумевал чекист. — Неужели успел пробраться в Польшу кто-либо из заговорщиков? Может быть, это тот самый Дума, которому удалось скрыться? Но ведь он мог видеть меня».
Черненко оторвал глаза от газеты и замер: на него смотрела пани Братецкая из Елисаветграда, хорошо знакомая с его квартирной хозяйкой. Совсем недавно Братецкая, получив документы на выезд в Польшу, приходила прощаться.
Она стояла рядом с дочерьми и сыном, видимо ожидая поезда на Львов. Черненко вышел из зала. Став за дверью, он наблюдал за Братецкой.
Так удачно начавшаяся операция могла сорваться из-за случайной встречи! «Но надо взять себя в руки. Вряд ли Братецкая меня узнала, — решил Черненко. — Ведь ей и в голову не могло прийти, что здесь, в Польше, можно встретить сотрудника ЧК».
Понаблюдав некоторое время за Братецкой, Черненко подошел к кассе.
— Билетов еще не дают, — сказал рыжий, — иди погуляй.
Черненко направился вдоль перрона. Ему хотелось еще раз обдумать свое положение в связи с неожиданным появлением Братецких. Из полумрака к нему подошла какая-то женщина.
«Неужели Братецкая? Или ее дочь Геля? Что я им скажу?» — подумал Черненко.
— Кеды пан едзе? — по-польски спросила женщина.
Ее лицо было незнакомо Черненко. Он облегченно вздохнул.
— Я не понимаю по-польски. — И быстрыми шагами направился к вокзалу.
Зайдя за угол, он осторожно выглянул. Женщина медленно шла по перрону. Вдруг из вагона выскочил человек, за ним другой. Они подхватили женщину под руки и помогли ей взобраться в вагон.
«Неужели слежка? — думал чекист. — Значит, меня подозревают. Но в чем?» Тут он вспомнил о пакете, который ему вручили в Ровно. Быть может, пакет что-нибудь раскроет? Конверт был запечатан сургучной печатью. Чуть приподняв перочинным ножом край печати, он без труда вскрыл конверт и прочел:
«В III отдел штаба генерального.
При этом направляется пан Черненко для доклада о положении на Херсонщине.
«Все в порядке!» — обрадовался Черненко. Заклеил конверт и пошел разыскивать рыжего.
Проснулся Черненко от сильного толчка вагона.
— Ну и спишь ты здорово! — горланил его рыжий спутник. — Скоро Львов. На Подзамче мы расстанемся, — продолжал он. — Попадешь в мои края, пошукай меня. Я написал тебе мой адрес.
Глаза у рыжего блестели — видно, он уже успел приложиться к бутылке.
— Хоть ты мне ничего о себе не говоришь, — откровенничал он, — а я тебе скажу. Я не впервые перехожу границу. Мой участок Житомир — Коростень. Там я имею верных людей.
— Как это ты не боишься? — разыграл Черненко восхищение. — Мне пришлось только раз перейти и то душа в пятках.
— Чепуха! — тряхнул чубом рыжий. — Поймают — выкручусь. Это вот чекист не выкрутится, если его пошлют сюда.
— Это почему же?
— Во Львове есть атаман Ангел. Как только к нему попадет человек с той стороны, он его посадит против себя и загипнотизирует. Ну, понятно, тот сразу и выкладывает правду, кто его послал — ЧК или наши.
Черненко слыхал про петлюровского контрразведчика Ангела, отличавшегося особой жестокостью. Поезд остановился.
— Ну, будь здоров, Степан.
— Будь здоров, Никодим.
В штабе повторилась та же процедура, что в Корце после перехода границы и в Ровно, с той лишь разницей, что здесь он впервые назвал фамилию «своего» атамана Новицкого. После опроса его отвели в комнату, заставленную кроватями.
— Занимайте вот эту койку — она свободна. До получения удостоверения личности никуда не выходите. А пока отдыхайте.
Едва только провожатый ушел, из соседней комнаты вышел человек в нижней рубашке и направился к Черненко.
— Давайте знакомиться, я — Соколовский с Киевщины, — проговорил он, протягивая руку.
Черненко назвал себя. Присев на край кровати, Соколовский за полчаса выложил все, что он знал о порядках в штабе и в общежитии, как называли эти комнаты.
— Доложил я одному, другому, как обстоят у нас дела, а они спрашивают: какие воинские части стоят в нашем районе, какие гарнизоны в Белой Церкви, Василькове? Наверное, и вас будут о том же спрашивать.
41
Владимир Маяковский. Полн. собр. соч., т. 8. М., 1938, с. 231—232.
42
Пляцувка — погранзастава.
43
Экспозитура — низовой орган охранки панской Польши.